Сэйити Моримура - Кухня дьявола
Был ли Садатоси Хирасава, томящийся уже 33 года в тюрьме, подлинным виновником преступления в Имперском банке или нет — сказать трудно. Я не располагаю для этого достаточным материалом, да и не ставлю себе целью узнать правду.
Я только хочу обратить внимание читателей на тот факт, что следственные органы сочли необходимым подробно расспросить именно бывших служащих отряда о яде и пипетке, о действиях преступника, его возрасте и приметах.
Во время допроса одного их них следователь, взглянув на него, воскликнул: «Ого! Как похож на преступника из Имперского банка! Просто одно лицо!»
Даже и теперь бывшие служащие отряда, когда собираются вместе, говорят: «Преступление в Имперском банке совершил не Хирасава. И яд, который использовал преступник, и то, как он это сделал, — все указывает на сотрудника „отряда 731“». (В послевоенное время бывшие служащие отряда устраивали тайные собрания, на которых в качестве приглашенного присутствовал и начальник отряда генерал-лейтенант Сиро Исии. Но об этом я расскажу позже).
У следственных органов были веские основания подвергнуть тщательному опросу и проверке бывших служащих «отряда 731», и прежде всего тех, кто был связан с группой фармакологических исследований.
В отряде усиленно занимались производством смертельных для человека соединений синильной кислоты и поиском противоядий к ним. А эффективность изготовленного яда, минимальную смертельную дозу и способы насильственного приема внутрь испытывали на «бревнах».
Приказ солдату-рисовальщику
Хочу рассказать об одном случае, свидетельствующем о жестокости экспериментов с «бревнами».
В отряде работал один сотрудник — специалист по японской живописи. Он был уроженцем города Канадзавы префектуры Исикава, имел профессию рисовальщика и в мирное время занимался росписью шелка, из которого в Японии шьют национальную женскую одежду — кимоно.
Во время войны, когда был провозглашён лозунг «Роскошь — наш враг!», многие женщины из высших слоев общества демонстративно обрезали ножницами пышные рукава своей национальной одежды. Газеты много писали об этом. Заказы на набивной шелк для кимоно резко сократились. Художники оставались без дела и искали себе другую работу.
Тот, о ком идет речь, решил применить свой талант в армии. Он выдержал экзамен, был зачислен в штат вольнонаемным и направлен в «Маньчжурский отряд 731».
Приехал он туда в январе 1942 года. По прибытии явился в хозяйственное управление, где ему был задан вопрос: «Карты рисовать сможешь?»
Все многочисленные карты и планы зданий, изготовлявшиеся в отряде, были выполнены пером. А мастер по росписи шелка никогда не держал в руках пера. Его искусство заключалось в том, чтобы, пользуясь несколькими тонкими кисточками, выписывать им самим же придуманные узоры.
Поэтому он ответил: «Пером и рейсфедером я никогда не работал, но тонкой кисточкой, пожалуй, смогу сделать и карту».
Инспектор по кадрам заинтересовался и велел ему попробовать. Художнику дали плотную бумагу, развернули перед ним карту и сказали, что нужно сделать точно такую же.
Мастер принялся усердно работать кисточкой. Детали рельефа, реки, дороги, деревушки, разбросанные среди полей и холмов, — скопировать все это было, конечно, нелегко. Но для опытного рисовальщика, привыкшего выписывать тончайшие узоры на шелке, эта работа труда не составила.
Художник работал быстро. На бумагу ложились уверенные линии рельефа и четкие ряды иероглифов. Копия карты была готова через три с небольшим часа.
В отряде были специалисты по составлению карт. В военно-топографической группе отряда был даже ветеран этого дела — некий техник Т.
Копия карты, сделанная художником, легла на стол техника Т. Увидев карту, выполненную одной только тонкой кистью без применения каких-либо специальных картографических инструментов, он прищелкнул языком от удивления. «Вот это да-а! Такую карту я вижу впервые. Отличная работа!»
Слух о том, что в отряде появился художник, мастерски владеющий кистью, вскоре дошел до руководства.
Через некоторое время, когда художник привык к внутреннему распорядку отряда, он получил приказ руководства «явиться в группу Иосимуры, имея при себе кисти, краски и другой необходимый материал».
В группе Иосимуры были сосредоточены исследования по обморожению. Эксперименты проводились главным образом зимой, с ноября по март.
Зима в Харбине суровая. Ночью температура нередко бывает ниже 40 градусов. Заключенных доставляли поздно вечером, с 11 до 12 часов, в специально оборудованную комнату, где их ноги и руки погружали в бочки с ледяной водой, чтобы искусственно вызвать переохлаждение. Затем людей с оголенными мокрыми конечностями выводили на открытый воздух и держали там при минусовой температуре до тех пор, пока не наступало обморожение. Убедившись, что обморожение произошло, экспериментаторы возвращали подопытных в помещение. На этот раз для «лечения».
В тот период среди солдат Квантунской армии было довольно много случаев обморожения. В отряде хотели как можно скорее собрать данные о процессе обморожения, методах его лечения, а также о том, как протекает бактериальное заражение в условиях сильных морозов.
Художника вызвали на задание днем. Через несколько часов он, весь посиневший и крайне уставший, возвратился к себе со стопкой рисунков в руках. Сев за стол, он развернул на нем свои рисунки.
На бумаге было изображено нечто такое, что заставило бы каждого, кто взглянул на рисунки, в ужасе отвернуться.
Живопись человекоотступников
Это были, скорее, эскизы, наброски, сделанные сначала легкими штрихами японской туши, а затем раскрашенные. Все они изображали обмороженные конечности «бревен».
Если смоченные холодной водой конечности держать на открытом воздухе при сильном морозе, доходящем порой до минус 40 град. С, то процесс обморожения будет развиваться буквально на глазах. Кожа подопытных сначала белела, потом становилась красного, потом фиолетового цвета и покрывалась волдырями. После этого она делалась багрово-черной и наконец, когда наступало полное обморожение, чернела. Кожа и мускулы затвердевали, происходил паралич конечностей.
Чтобы выяснить, наступило ли полное обморожение, экспериментаторы били по рукам и ногам подопытных палками. Если люди чувствовали боль, значит, обморожение было неполным.
При сильном морозе в оголенных конечностях прекращалось кровообращение, ткань начинала омертвевать. Убедившись, что омертвение наступило, экспериментаторы возвращали подопытных в помещение.
Теперь руки и ноги «бревен» помещали в чуть теплую воду. Температуру воды постепенно повышали и смотрели, как изменяется состояние конечностей при каждом режиме. Иногда руки и ноги подопытных помещали сразу в воду с температурой +15 градусов и наблюдали, что происходит при этом с конечностями, подвергшимися полному обморожению, обморожению второй и первой степеней. Иными словами, пытались выявить оптимальную для лечения зависимость между степенью обморожения и температурой воды. Режим и условия эксперимента меняли самым различным образом, стремясь получить исчерпывающие данные.
Бывшие служащие отряда вспоминают: «Целью экспериментов, проводившихся в группе Иосимуры, было не лечение „бревен“, а получение данных об оптимальных методах измерения температуры кожи, о времени, в течение которого происходит омертвение клеток, и о всем течении процесса… Руки и ноги подопытных помещали в теплую воду для того, чтобы выяснить наиболее пригодную для лечения температуру воды и время, на которое в нее следует опускать обмороженные конечности… Если их сразу же помещали в горячую воду, то вся ткань разрушалась и отваливалась… Обнажались кости, и дальше уже не было иного способа оставить „бревно“ в живых, как только ампутировать конечности».
Художник и зафиксировал на бумаге изуродованные руки и ноги «бревен».
На одних листах были изображены руки с полностью отвалившимися фалангами пальцев, на других — ноги без ступней с обнажившимися костями голени, на третьих — тело с частично ампутированными конечностями, ставшими короткими, как плавники нерпы. Были рисунки, изображавшие стадии обморожения, когда ткань покрывается волдырями и постепенно чернеет.
Художник, согласно приказу, фиксировал на бумаге то, что видел. Поэтому все эти рисунки были документальными свидетельствами проводившихся экспериментов.
Об опытах по обморожению делали документальные черно-белые фильмы. Однако то обстоятельтво, что в фильмах не передавался цвет, очень разочаровывало экспериментаторов. Цветные фотографии тогда тоже еще невозможно было сделать. Оставался один выход — ретушировать и раскрашивать черно-белые.
