Генрих Гофман - Повести
Стояли последние дни бабьего лета. В прохладном воздухе солнце светило по-особому ярко. По ночам небо было чистым, звездным.
Чтобы не упустить благоприятную погоду, площадку для приема грузов необходимо было отыскать немедленно.
Густые сумерки опустились в горах, когда Ушияк и Мурзин вошли в огромную землянку, до отказа забитую партизанами. Здесь разместилось около ста человек. Вместе с вечерними сумерками землю окутал холод, который загнал сюда всех, кто был свободен от караульной службы и очередных диверсий.
Большая железная бочка из-под бензина, приспособленная под печку, раскалилась почти докрасна. Вокруг нее на нарах, на патронных ящиках плотным кольцом расположились партизаны. Одни сушили портянки, другие штопали износившееся белье, третьи просто курили. Над трехъярусными нарами, под самым потолком, висел плотный слой сизого махорочного дыма, перемешанного с копотью самодельных керосиновых ламп.
Завидев своих командиров, партизаны потеснились, уступая им место поближе к печке. Усевшись поудобнее на предложенный кем-то ящик и перебросившись парой шутливых фраз, Ушияк первым завел деловой разговор:
— Судруги! Кто из вас знает поблизости большую поляну, где можно принять грузы с Большой земли?
После недолгого молчания посыпались предложения. И сразу разгорелись жаркие споры, потому что каждый считал свое предложение лучшим. Мурзин молча прислушивался, взвешивал все «за» и «против». Многие из предложенных мест он знал и сам, о некоторых слышал впервые. Наконец партизаны единодушно признали, что лучшей площадкой для приема грузовых парашютов является та самая поляна на горе Княгиня, где когда-то английские самолеты бомбили их первый лагерь.
— Что ж, место, пожалуй, подходящее, — проговорил Мурзин. — Поляна большая. Кругом лес. И высота подходящая. Летчики издалека сигналы увидят.
Ушияк тоже согласился с этим предложением.
— Спасибо, судруги, за совет. Пойдем, Юра, на рацию, — сказал он Мурзину. — Надо теперь же сообщить в Киев координаты. Может, завтра ночью первые самолеты прилетят.
Попрощавшись с партизанами, они выбрались из землянки и тут же лицом к лицу столкнулись с надпоручиком Дворжаком.
— Добже, пан велитель! Я вас по всему лагерю разыскиваю, — обратился он к Ушияку. — В штабе сказали, что вы в землянку к партизанам пошли. А в какую, никто не знает. Я все обегал...
— Вернулся наконец, — перебил его Ушияк. — А мы уже беспокоились. Я думал, может, ты к бошам попал.
— Нет. Этого не случилось. Но до Праги добраться не так легко. Кругом немецкие патрули. В каждом поезде проверка документов. Во всех городах развешаны приказы Франка. Он за вашу голову большие деньги обещает. Нате вот, посмотрите. Я одно объявление со стены сорвал. — Дворжак передал Ушияку свернутый лист.
Но даже при ярком свете луны невозможно было что-либо разглядеть.
— Пойдем к нам в землянку, — предложил Ушияк, — там посмотрим.
Втроем они отправились по лесной тропинке. По дороге Дворжак рассказал, что встретился с представителями Пражского подпольного комитета компартии.
— Пражские товарищи хотят переговорить с вами лично. Прислали троих. Они остановились в селе Дольная Бычва у знакомого, — сказал Дворжак. — А завтра в восемь утра придут к стыку трех туристических троп возле опушки леса у замка на горе Княгиня.
— Та-ак! — Мурзин пристально посмотрел на Дворжака, но на непроницаемых очках того отражались лишь блики луны. — Послушай! А ты сам сходи туда утром и приведи этих людей куда-нибудь в другое место.
— Почему в другое? — торопливо спросил Дворжак. — Вы не хотите с ними встречаться? Я давно уже чувствую, что вы отвергаете любую связь с местными подпольными организациями.
— Постой, постой, — прервал его Ян Ушияк. — Я запрещаю тебе разговаривать с капитаном в таком тоне. — И, уже обращаясь к Мурзину, добавил: — Юра! Зачем в другом месте? Нам все равно надо пойти на гору Княгиня. Посмотрим площадку для грузов, наметим, где выставить людей, где разложить сигналы...
Разговаривая, они подошли к штабной землянке и в сопровождении Дворжака спустились в нее. Мурзин чиркнул спичкой, зажег фитилек светильника. Пламя тускло осветило землянку. Ушияк развернул принесенное Дворжаком объявление. Статс-секретарь протектората Чехии и Моравии доводил в нем до сведения жителей, что на территорию Моравии пробралась партизанская банда, которая совершает диверсии в районах Злина, Всетина и Моравской Остравы. Далее перечислялись страшные кары, ожидающие каждого, кто посмеет укрывать или поддерживать бандитов. А в конце объявления Карл Герман Франк обещал награду в сто тысяч крон тому, кто живым или мертвым доставит в руки германского командования партизанских командиров — надпоручика Ушияка и советского офицера Мурзина.
— Смотри-ка, Юрий-братор! Немцы уже и фамилии наши знают, — удивился Ушияк.
— Теперь им остается только узнать, где наша база, и тогда можешь с уверенностью ждать «гостей», — хмуро проговорил Мурзин.
— Ладно, Дворжак. Иди отдыхай, а утром приходи сюда. Пойдешь с нами на встречу с пражскими товарищами. Мы-то ведь их не знаем, — сказал Ушияк, отложив в сторону обращение Франка.
Оставшись вдвоем, Ушияк и Мурзин составили радиограмму в Киев, потом долго обсуждали вопросы, связанные с завтрашней встречей с пражскими товарищами. Даже укладываясь спать, продолжали они говорить об этом.
Рано утром в сопровождении Дворжака, прихватив с собой для охраны двенадцать партизан, Ушияк и Мурзин спустились с горы Чертов млин и стали подниматься по лесной туристической тропе на гору Княгиня.
Над землей стелился редкий туман. Чуть повыше, над лесом, он становился гуще. Сырой воздух неприятно холодил лицо и руки. Вскоре сквозь поредевший лес партизаны разглядели крутой косогор. На поляне сходились три туристические тропы, но на них никого не было видно.
— Ты ступай впереди, а мы пойдем за тобой на некотором расстоянии, — предложил Мурзин Дворжаку.
— Вы, наверно боитесь? Потому и хотите, чтобы я шел один.
— Иди вперед, раз тебе приказывают, — уже внушительнее сказал Мурзин и, расстегнув кобуру, вытащил пистолет. Он чувствовал, что сейчас что-то произойдет. Нет, это было не предвидение, просто каким-то внутренним чутьем он ощущал приближение опасности.
Дворжак неестественно дернул головой и покорно пошел вперед. Несколько поодаль за ним двинулись и остальные. Ушияк укоризненно покачал головой, но ничего не сказал Мурзину.
Дошли до середины поляны. Впереди, сквозь плотный туман прорезалась темная полоска густого леса. Навстречу партизанам вышли из-за деревьев три человека. Дворжак остановился, подождал остальных и, кивая на самого высокого из незнакомцев, сказал:
— Руководитель Пражского подпольного центра...
Но закончить фразу он не успел. Мурзин, разглядывавший гусиное перо на зеленой шляпе этого человека, увидел вдруг за его спиной вооруженных немцев. Они выбегали из леса и охватывали полукольцом столпившихся партизан.
— Засада! — крикнул он, хватаясь за автомат.
Дворжак и «представители пражского подполья» метнулись в сторону, мигом скатились в небольшой овражек. И тут же перестук пулеметных очередей врезался в тишину. Пули пронзительно засвистели над головами.
Мурзин кинулся на землю и дал по немцам длинную очередь. Открыли огонь и другие партизаны.
— Отходим назад! — крикнул Ушияк.
Короткими перебежками, отстреливаясь на ходу, они устремились назад через поляну к лесу. Но и там уже были немцы. Из-за деревьев вспыхивали желто-зеленые огоньки автоматных очередей. Партизаны, продолжая отстреливаться, ринулись в сторону, к обрыву. На дне явственно слышалось клокотливое урчанье горного ручья.
Вдруг Ушияк неуклюже взмахнул руками и повалился на землю. В одно мгновение Мурзин оказался возле него.
— Ян, что с тобой?
— Юра, беги в бункер, веди сюда ребят! Я продержусь...
— Нет. Я тебя не оставлю!
— Я ранен в обе ноги и, кажется, в бедро. Беги скорей за ребятами. Я тебе приказываю, — пересиливая боль, простонал Ушияк.
Мурзин с помощью двух партизан подтащил Ушияка к обрыву и, собираясь уже прыгнуть вниз, почувствовал острую боль в правой ноге. Одного взгляда на сапог было достаточно, чтобы понять, в чем дело. В голенище, чуть повыше ступни, виднелось два пулевых отверстия. «Это мелочь», — мелькнуло в сознании. И, подтянув Ушияка, он скатился с ним вместе в обрыв.
— Беги, Юрка, за ребятами. Я же приказываю, — уже со злостью сказал Ушияк.
— Берегите велителя! — приказал Мурзин партизанам и, превозмогая дикую боль в ноге, прихрамывая побежал к ручью.
Над обрывом продолжалась беспорядочная стрельба. Откуда-то издалека слышался лай собак. Стремясь запутать свой след, Мурзин зашел в воду и побрел вниз по течению. Быстрый поток обгонял его, нес впереди розовую струйку воды, перемешанной с кровью. А Мурзин все шел по скользкому каменистому дну ручья, спотыкаясь, припадая на раненую ногу, скрипя зубами от нестерпимой боли.
