Мариус Габриэль - Маска времени
Анна налила в бокал апельсинового сока и передача его матери:
— Мама, наши поиски Джозефа Красновского очень продвинулись.
— Джозефа?..
Анна увидела какое-то странное выражение, мелькнувшее в чертах Кейт.
— Не можешь вспомнить?
— Нет.
— Ведь ты так долго искала его. Ты забыла, как нашла дневник? Забыла о своем путешествии в Россию?
— Ничего… ничего не помню. — Кейт отрицательно покачала головой.
— Не беспокойся. Память должна вернуться к тебе.
— Джозеф… — Кейт повернула голову к окну. Ее большие темные глаза не отрываясь смотрели на снежный горный склон. Она еще несколько раз повторила это имя. Анна начала почему-то молиться. Рам Синкх предупреждал ее, что в памяти Кейт могут образоваться самые неожиданные провалы.
Слава Богу, что она хотя бы не помнила все ужасные подробности бандитского нападения. Кейт объяснили, что она очутилась здесь в результате автомобильной катастрофы. Но, кажется, мать забыла все подробности поисков, связанных с Джозефом Красновским. Рам Синкх просил Анну как можно меньше волновать больную. Она еще не показывала матери фотографию, которую дал ей Лефковитц.
— Не беспокойся, мама, — решила отступить Анна. — Это не так важно.
— Не могу вспомнить… Россия… Джозеф.
— Со временем все восстановится в памяти.
— Я ездила… в Россию?
— Да.
— Правда?
— Правда.
— Но зачем?
— Хороший вопрос, — рассмеялась Анна. — Немного погодя, я думаю, ты сама сможешь на него ответить. У нас для этого хватит и времени, и терпения. Может быть, примеришь джемпер?
Этот джемпер стоил триста английских фунтов стерлингов, и он как нельзя лучше подошел Кейт.
— Великолепно.
— Я рада, что тебе понравилось.
— Эвелин… любит эту ткань.
— Знаю. Она передала тебе письмо. Хочешь, я прочту его вслух?
— Нет. Спасибо… могу сама. Медленно… но лучше сама. Бедная Эвелин… Я так люблю ее. Как я смогу это выразить?
— Во время моего посещения мы с ней стали ближе. Она всегда держалась со мной на дистанции, но сейчас все изменилось.
В дверь неожиданно постучали, и на пороге появилась Конни Граф.
— Я не помешала?
— Нет, — приветливо улыбнулась Анна. — Входите, Конни.
Конни села по другую сторону от Кейт и взяла ее за руку.
— Управляешься без меня? — спросила с расстановкой Кейт.
— Я ничего не собираюсь делать без тебя.
— Вернусь… как можно быстрее.
— Знаю. Ты всегда для меня была удивительным ребенком.
Три женщины сидели и мирно разговаривали еще в течение часа, наслаждаясь солнечными лучами, проникавшими в палату через большие окна. Но их беседу прервала психотерапевт.
— Мы уходим. — Анна встала.
— Нет, — возразила Кейт. — Подождите. Я покажу вам что-то.
Психотерапевт, улыбнувшись, помогла Кейт сесть в постели, затем встать и отошла в сторону. На лице больной было написано выражение какой-то сверхконцентрации воли. Медленно Кейт начала выставлять вперед одну ногу. Затем, ухватившись за специальную раму, перенесла свой вес на нее и сделала шаг.
— Ты можешь ходить, мама! — в восторге закричала Анна.
— Скорее… ползать.
— Но это все равно великолепно. Это чудо.
— Миссис Келли — очень упорный человек, — улыбнулась в ответ молодая женщина-психотерапевт. — Именно таких пациентов мы любим больше всего. Она сама создает это чудо.
Через некоторое время Анна вместе с Констанцией покинули палату. Конни выглядела неподражаемо в элегантном костюме, а бусы из жемчуга как нельзя лучше подходили к цвету ее кожи.
— Действительно, Кейт привыкла творить чудеса своими руками, — еще раз подтвердила Конни. — Анна, твоя мать — замечательный человек.
— Я знаю, — согласилась дочь.
— Кемпбелл Бринкман навещал Кейт во время твоего отсутствия.
— И как она отреагировала на это?
— Была рада видеть его.
— И больше ничего?
— Мне кажется, что она забыла о своих отношениях с этим человеком.
— Вы хотите сказать, что она полностью забыла его?
— Не совсем. Скорее, она воспринимает Кемпбелла как друга, но не более.
— Ему, наверное, трудно перенести это.
— Что ж, во всем есть какая-то справедливость. Он ведь не верил в ее выздоровление и в тяжелый момент отвернулся от Кейт. А теперь она отвернулась от него.
— Бедный Кемпбелл.
— Обычный эгоист и повеса. Он не подходит Кейт. Она заслуживает нечто лучшего.
— А может быть, мама хитрит немного?
— Не думаю, иначе я догадалась бы об этом. А как далеко ты продвинулась в поисках этого таинственного человека?
— Думаю, что очень далеко. Я уже уверена, что Джозеф Красновский жив. И мне придется разыскать его.
— Зачем?
— Зачем? Во-первых, я надеюсь тем самым окончательно излечить мать и помочь ей вновь обрести себя, а во-вторых, помочь и себе.
— А что, если это вызовет не ту реакцию у Кейт?
— Но она же так долго его разыскивала, Конни. Такое не может пройти бесследно. Кейт необходимо узнать все до конца.
— Значит, ты сама тоже в этом нуждаешься?
— О, Конни…
— Судя по всему, Джозеф Красновский является отцом Кейт?
— Когда мы найдем его, то окончательно обо всем узнаем.
— Если он жив.
Анна еще раз перечитывала дневник, когда ей позвонил Дрю Маккензи.
— Анна? Это Маккензи.
— Привет. Какие новости?
— Слышала что-нибудь о Левеке?
— Нет, а что с ним?
— Три дня назад он покончил с собой в тюрьме.
— О, не может быть!
— Да. Повесился. И опять попал в заголовки газет. Не в состоянии сдержать дрожь, Анна присела, почувствовав тошноту:
— Господи, как это все ужасно.
— К тебе эта шумиха не имеет никакого отношения. Слышишь? Никакого.
— Если бы я не взяла у него интервью…
— Тогда кто-то другой сделал бы это. В конце концов, это я свел вас. Все дело случая.
— Не так просто, мистер Маккензи.
— Если бы Левек не убивал своих пациентов, то он был бы жив.
Анна вспомнила последние слова Левека: «Увидимся в Чистилище».
Он, конечно же, был злым человеком, хотя и великим хирургом, спасшим немало жизней. Но какое право она имела судить Левека? Он был целителем и делал свое дело ради блага многих сотен ценой жизни нескольких людей.
«Однако Левек убивал детей, — подсказал Анне ее внутренний голос. — Он был детоубийцей?»
Нравственная сторона дела словно ускользала, и Анну раздирали на части неразрешимые противоречия. Как бы там ни было, а всего несколько дней назад Анд-ре Левек был жив, а теперь его уже нет. И в этой смерти была виновата также и Анна.
— Ты меня слышишь? — в трубке снова послышался голос Маккензи.
— Да.
— Поверь мне, мир только выиграл от потери этого человека.
— А как насчет его пациентов? Как насчет его клиники в Гаити?
— В мире хватит и других врачей.
— Но не таких, как Левек.
— О, перестань!
— Он был гений.
— Послушай, детка, ты же знаешь о клятве Гиппократа? Любой, ее давший, обязан быть врачевателем, а не убийцей. Эти две вещи в одном лице соединить невозможно. Никто не может, как Бог, решать, кому жить, а кому нет.
— А разве мы с тобой не делали то же самое?
— Мы делали свою работу — говорили правду. И никогда не забывай этого, Анна. И других функций мы себе не присваивали. Мы не крестоносцы, но мы и не ангелы. Просто мы стараемся говорить правду. Поэтому мы не убивали Левека. Правда, истина убила его. Поэтому забудь о нем. У меня есть и другая информация, которая тебя тоже касается.
— Слушаю тебя.
— Мы все проверили и выяснили, что Филипп Уэстуорд никогда не появлялся на свет в Каспере и вообще в округе Натрона последние пятьдесят лет. Такое имя нигде не зарегистрировано.
— Ты уверен?
— Филипп Уэстуорд не зарегистрирован и в армейских списках. Правда, само дело Филиппа Уэстуорда действительно существует и даже процветает. Его компания пользуется хорошей репутацией, и о самом Уэстуорде говорят как об очень богатом человеке. Но до основания фирмы в 1978 году этого человека словно и не существовало. Он прибыл в Нью-Йорк, но никому не известно откуда. Я могу попросить, чтобы с этим делом покопались еще, если хочешь, конечно. Но мне хотелось бы знать, с чем это все связано?
— Не имеет значения. Спасибо, Маккензи.
— Раз твоей матери стало легче, то, значит, мы скоро вновь увидим тебя в Майами?
Когда Маккензи положил наконец трубку, Анна еще долго сидела неподвижно на одном месте. Крик поднимался в ней из глубины сердца.
Филипп.
Он соврал ей все-таки. Все ее сомнения оказались не напрасными. Конечно, этому можно было бы найти сотни объяснений. Скорее всего, Филипп изменил свое имя после того, как мать вновь вышла замуж. А может быть, мать Филиппа никогда и не была замужем за его отцом? Или вкралась какая-нибудь компьютерная ошибка, некий нерадивый клерк дал не ту информацию?
