Рувим Фраерман - Избранное
Рос он тоже медленно, прибавляя каждую осень лишь на самую малость.
Но незаметно шли годы, и оба дерева стали большими. Теперь дубу было что сказать, и у него появились широкие ветви, вершина его уходила в тучу. Но все же ветвей у него было куда меньше, чем у ели, и листья у него были жесткие и блестели, как мокрые камни. Так что все звери и все птицы, которые посещали гору — а было их немало, — все в один голос говорили, что ель куда красивее и крепче.
А ель, слушая эти речи, еще больше хвалилась перед дубом и красовалась перед ним своими густыми ветвями.
И вот однажды пришла с севера буря. Само солнце исчезло, налетел стремительный вихрь такой силы, какого никогда не видели в горах Иньшаня. Всю ночь он бушевал среди скал и раскачивал ель и дуб, стараясь сбросить их в пропасть. И наступила такая тьма, что ничего не было видно — ни луны, ни звезд.
Только дуб один звенел своей вершиной и кричал на тучу: «Нет, я тебе не сдамся!»
А ель уже не хвалилась перед дубом, а только жаловалась и стонала, когда ветер, подобно вражескому войску, налетал на ее пышные ветви. И вот ветер стал особенно сильным. Вдруг ель крикнула громко и мертвая упала на могучие ветви дуба. Он подхватил ее и один продолжал сражаться с бурей.
А наутро вихрь умчался, и вновь засияло солнце над горой. Но зеленой ели не было уже в живых. Прилетевшие птицы очень жалели ее и все спрашивали друг у друга, как же так случилось, что она не устояла против ветра. А дуб по-прежнему стоит крепко, как сама гора. И старый барс тоже удивлялся этому.
Но вот пришел из долины человек и, поглядев на ель, сказал:
— Мне жаль ее, она была красивая, но у нее было больше ветвей, чем корней. А дуб — это мой брат. У него корней больше, чем ветвей, и ему нипочем враги. Пусть приходит буря!
И с тех пор, если человек не устоит перед бедой, люди говорят:
— Он, как дерево, снесенное ветром, имел больше ветвей, чем корней.
Вол, лисица и клещ
Сговорились однажды вол, лисица и лесной клещ посеять вместе пшеницу и собрать сообща урожай.
Отмерили они себе земли целое му[66] и начали возделывать свое поле.
Впрягся вол в плуг, встал на свое место в борозду и спрашивает лису:
— А ты что будешь делать?
— «Вот глупый вол! — подумала лиса. — Стану я работать!»
Помахала она хвостом туда-сюда — на то она и лиса, известны ее лисьи речи — и отвечает:
— Я за бороздой смотреть буду, чтобы она ровной была. У меня на то глаз хороший.
— Это нужное дело, — сказал вол. — А клещ какую себе работу возьмет?
Клещ, взобравшийся на тутовое дерево, росшее на меже, пропищал сверху:
— Я на бороне буду ездить, чтоб она тяжелей была, землю лучше боронила!
— И это нужно, — сказал вол и, налегши крепче на ярмо, потащил плуг за собой.
Посмотрела лиса, как он хорошо пашет, легла в свежую борозду, свернулась, хвостом прикрылась, чтобы ее не видно было — на то она и лиса-оборотень, — и заснула на солнышке.
А клещ даже и с тута не слезал. Так и просидел в тени под листком целый день.
Вспахал вол поле, засеял его пшеницей, взборонил и к вечеру, когда солнце уже так удлинило тени, что и поля не видно стало и слепни перестали кусаться, пришел домой.
Смотрит — лиса и клещ уже спят.
«Это хорошо. Отдых нужен всякому, кто утомился за день, — подумал вол. — Пусть поспят, а я попасусь, пока ночная прохлада мне помогает».
Так и сделал.
И вот стала их пшеница расти и наливаться, а скоро и совсем созрела.
Приготовили они кувшины, куда зерно ссыпать, Оплели корзины из ивы и приготовились делить урожай.
И тут лиса помахала хвостом туда-сюда и говорит:
— К чему нам делить урожай на троих! Разве не лучше было бы для каждого, если бы урожай достался ему одному?
— А кому же? — спрашивает вол.
— Тому, кто первый добежит до того конца поля, — отвечает лиса.
А сама себе думает: «Вот глупый вол, тоже захотел урожай! Да кто же из них раньше меня добежит, я здесь всех быстрее!»
Согласились все с лисой. Стали в ряд и пустились со всех ног на другой конец поля.
Лиса хвост распушила и несется впереди всех.
Добежала до места и кричит:
— Мой урожай! Я первая!
— Нет, мой! — отвечает ей клещ. — Я уже тебя здесь дожидаюсь.
Видит — верно, клещ уже на месте сидит, присосался к травке, качается.
— Как же ты раньше меня добежал? — спросила лиса.
— А я на твоем носу сидел. Еще хвост твой в поле был, а я уже тут.
Рассердилась лиса на клеща и хвать его зубом. Но промахнулась, хоть и лиса была, А клещ не промах, впился ей под язык. Взвыла лиса от боли и помчалась к реке — клеща топить. Клеща утопила, да и сама утонула с ним.
Прибежал вол на место, видит — никого нет: ни лисы, ни клеща. Еще не добежали, значит.
— И ведь не шибко бежал, — сказал вол. — Знать бы мне, можно было и шагом дойти.
Так достался весь урожай волу.
И это было совершенно справедливо.
С тех пор и стал народ поговаривать:
— Не страшен клещ в лесу, а страшен у тебя на носу.
Почему черепахи не дружат с крысами
Жила в море меж высоких и красивых скал веселая черепашка. Жила она на дне морском, играла с золотыми рыбками, с морскими звездами, с красными и белыми ракушками, что блестят и переливаются при луне ярче всяких звезд.
И со всеми черепашка дружила, и все черепашку любили, хотя и бедна она была: кроме собственного панциря, ничего не имела.
Но, как известно, черепахи, и большие и маленькие, живут очень долго. И наскучило черепашке все время играть только с рыбками, с медузами да с блестящими ракушками. И захотелось ей завести себе друзей на суше.
Запаслась она кое-какими подарками, что нашла на дне морском, привязала к ним, как велит обычай, зеленую веточку и отправилась к берегу — искать себе новых друзей. Тут она вышла на песок и стала прогуливаться, посматривать вокруг.
Вдруг видит — под деревом у своей норки крыса сидит. Крыса как крыса. Шерсть у нее гладкая да блестящая, хвост длинный, усы красивые — богатая, должно быть, особа! И никаких страшных зубов как будто не видно.
Поклонилась черепашка крысе вежливо. А та ей поклонилась еще вежливей, как и полагается при добром знакомстве.
— Не хотите ли со мною дружить? — спросила черепашка у крысы.
— С удовольствием буду вашим другом, — ответила крыса, поглядывая на красивые подарки. — Приходите ко мне в гости.
«Вот и есть у меня на суше уже один друг!» — подумала с радостью черепашка и поднесла крысе свои самые лучшие подарки.
Крыса приняла их с поклоном и стала занимать черепашку разговором. Так провели они в приятной беседе целый день.
Назавтра собралась черепашка к крысе в гости. Выбрала час между послеобеденным сном и закатом, когда прилично бывает прийти в дом к богатому другу, и приползла к тому дереву, где вчера встретила крысу.
Та уже ждала ее, сидя на том же месте. Но чтобы не пришлось угощать черепаху за ее подарки, хитрая крыса еще ночью перенесла свой дом из-под корней дерева на самую вершину.
— Очень рада, очень рада! — сказала она, увидев черепашку. — И жена моя ждет вас дома с прекрасным угощением. Она у меня дама благородная и, как все благородные дамы, любит вежливое обхождение с гостями. Только вам придется влезть на наше дерево — мы живем наверху.
— Но как же я влезу на дерево? — спросила черепашка. — Ведь я этого не умею делать.
— Это очень просто, — ответила крыса. — Вы держитесь только за мой хвост. Возьмите его в рот, не бойтесь: он у меня крепкий, выдержит. Я вас подниму.
Так черепашка и сделала. Уцепилась за хвост крысы, и та начала взбираться по дереву вверх.
Они влезли уже почти на самую вершину, где теперь находился дом крысы.
Возле дома, на пороге, черепашка увидела и жену крысы. Верно, это была дама благородная, так как халат ее был расшит шелком, а в прическе торчал золотой гребень.
Она приветствовала черепашку еще с порога такими словами:
— Как я рада вас видеть у нас, любезный друг! Я надеюсь, вы чувствуете себя вполне хорошо у нас в гостях.
Как можно было не ответить благородной даме на столь вежливое обращение!
И, забыв, что у нее во рту хвост крысы, черепаха ответила:
— Благодарю вас, любезная хозяйка.
При этих словах она, конечно, выпустила хвост, за который держалась, и полетела с высоты вниз.
Она так сильно ударилась спиной о твердую землю, что оставалась без памяти до тех пор, пока крыса не спустилась к ней вниз.
— Вы, кажется, ушиблись немного? — сказала крыса. — Будьте осторожнее. Вам следует крепче держаться за мой хвост.
Черепашка, кряхтя и охая от боли, снова ухватилась за хвост крысы, и они опять полезли наверх.
Наверху, у самого дома, черепаху снова встретила жена крысы. Она уже успела за это время переменить халат на другой — более нарядный, расшитый красным шелком, и была еще любезнее, чем раньше.
