Александр Авдеенко - Над Тиссой. Горная весна. Дунайские ночи
Прошел час, другой, третий, а гостя не видно и не слышно. Он появился чуть ли не в полночь, когда на Гвардейской установилась сонная тишина. Файн ожидал каждую минуту и все-таки проглядел, не успел заметить, откуда и как он возник. Вошел он в калитку уверенно, как к себе домой, бесшумно. По гравийной дорожке, ведущей к дому, скользил так, что ни один камешек не заскрежетал под его ногами, ни одна ветка не пошевелилась над головой. Приблизившись к крайнему окну, он поцарапал ногтями по стеклу. Входная дверь сейчас же распахнулась, и ночной гость пропал в темной утробе дома.
Файн вылез из зарослей сирени и направился к тайному входу в свое убежище. Через несколько минут он стоял у наружной стены домашней библиотеки и сквозь глазок, вделанный в книжную полку, приступил к тщательному изучению чрезвычайного посла «Бизона». Нет, его лицо ничего не сказало Файну. Ни разу не видел его в штабе разведцентра, незнаком с ним и по фотографии. «Откуда ты взялся! - прислушиваясь к разговору Крыжа с неизвестным, размышлял Файн. - Что ты до сих пор делал? Как тебе удалось завоевать доверие подозрительного „Бизона“? Какое ты приказание получил от шефа?»
Ночной гость и хозяин говорили по-русски.
- Раздевайтесь, пожалуйста, садитесь, - суетился Крыж. - Есть и пить желаете?
- Желаю, - улыбнулся гость, отчего его морщинистое лицо сразу помолодело. - И даже очень. Буду вам благодарен, если хорошо покормите и преподнесете добрую чарку.
- Я сейчас, сейчас все приготовлю. Располагайтесь, отдыхайте. Простите, как вас…
- Кучера Степан Степанович. Постойте, Крыж, не уходите. Я могу потерпеть десять минут. Садитесь. Поговорим.
Крыж покорно сел, положив руки на колени и внимательно глядя на гостя.
- Вас, конечно, встревожило мое появление, - начал Кучера. - Вы не совсем уверены, с кем имеете дело.
- Что вы, Степан Степанович!
- Ну-ну, не притворяйтесь, это лишнее.
Кучера говорил на прекрасном русском языке, без всякого акцента, с чуть заметной певучестью, характерной для южан. Серые узкие его глаза спокойно смотрели на Крыжа, а на губах была сдержанная, снисходительная улыбка. Руки его тем временем умело разряжали патрон, извлеченный из ствола пистолета. Вытащив пулю, Кучера острием булавки осторожно достал из патрона тщательно сложенную шелковую бумажку и положил ее перед Крыжем:
- Собственноручное письмо шефа. Читайте.
Резидент бережно развернул высочайшее послание. Убористым почерком, по-английски «Черногорцу» и «Кресту» предписывалось безоговорочно выполнять любые приказы «предъявителя сего, моего особоуполномоченного». Крыж вслух, нарочито громко прочитал письмо «Бизона», чтобы слышал его шеф, «товарищ Червонюк».
Прочитав, он пытливо посмотрел на «подателя сего», потом перевел взгляд на бумажную полоску, которую держал в руках. Особоуполномоченный понял значение этого взгляда:
- Что, удивлены? Как, мол, такое архисекретное послание не зашифровано? Не было в этом нужды, дорогой Любомир Васильевич. В случае серьезной опасности я бы выстрелил из пистолета и сжег письмо вместе с порохом. Это во-первых. А во-вторых, нет еще в мире такого шифра, которого нельзя разгадать. - Ночной гость достал пачку сигарет с изображением коричневого верблюда, закурил. - Ну, Любомир Васильевич, верительные грамоты вручены, теперь извлекайте на свет божий вашего квартиранта. Где он? Зовите его сюда.
Крыж молчал, нерешительно топтался на месте.
- Зовите, Любомир, не стесняйтесь.
Крыж не двигался.
Не поднимаясь с кресла, особоуполномоченный протянул руку, постучал костяшками пальцев в стену:
- Я жду вас, товарищ Червонюк, выходите!
Портрет Тараса Шевченко сместился вправо, распахнулась потайная дверца, и в темном квадрате показалась голова Файна. Он молча спрыгнул вниз, на пол библиотеки, кивком головы поздоровался с Кучерой и, подойдя к Крыжу, выхватил из его рук письмо «Бизона». Читал его долго и внимательно. Изучал, а не читал. Все это время особоуполномоченный спокойно сидел в кресле, курил и холодными, властными, чуть сощуренными глазами смотрел на мрачного Файна.
Крыж перекладывал книги с полки на полку, изо всех сил стараясь не показать, что ему интересно, во что же выльется эта встреча двух его хозяев, старого и нового.
Гость тихонько толкнул Крыжа локтем и, тыча себе в рот пальцем, выразительно пожевал губами: давай, мол, скорее ужин.
Крыж понял, что его выпроваживают, и поспешил удалиться. Позванивая на кухне тарелками и стаканами, он жадно прислушивался к разговору в библиотеке.
- Ну, все в порядке? - спросил особоуполномоченный, когда Файн поднял голову от письма «Бизона».
Файн надменно, вызывающе ответил:
- Не понимаю, что вы подразумеваете под этим словом «порядок».
Кучера засмеялся:
- Не догадываетесь? Ах, какой тугодум! - Он поднялся, подошел к Файну, дружески положил ему на плечо руки, сказал по-английски: «Не обижайтесь на меня, сэр. Я исполняю волю шефа и свой долг. Так что поскорее пусть уляжется в вашей душе обида и начнем деловой разговор. Верните пока мой мандат».
Файн слушал Кучеру с закрытыми глазами, стиснув зубы. По выговору особоуполномоченного он старался понять, откуда он, из какой части их страны. Как будто с севера.
- Пожалуйста, я готов. Начинайте свой деловой разговор.
Файн бросил письмо «Бизона» на стол, опустился в кресло.
- Я - «Кобра», - тихо, вполголоса, уже по-русски сказал гость и улыбнулся так, будто произнес: «Я - ангел».
- Вы - «Кобра»?! - Файн побледнел и невольно отшатнулся всем корпусом назад. - О, тогда все понятно! Вопросов больше не имею. Их не задают Службе безопасности. Я вас слушаю.
- Я разрешаю вам один вопрос. Спрашивайте. Ну!
Файн молчал, на поднимая глаз на собеседника и царапая ногтями полированную поверхность стола. «Кобра» нагловато смотрел на него и ждал, Файн упорно молчал.
«Кобра» осторожно выпростал руку из-под длинного рукава, посмотрел на часы, перевел взгляд на окна, закрытые изнутри ставнями, на портрет Тараса Шевченко, потом - на входную дверь.
- И даже на один вопрос не решитесь? - спросил он. - Хорошо, тогда я скажу, что больше всего вас мучает. Вас интересует, чем вызвана моя командировка сюда?
Файн кивнул головой.
- С удовольствием отвечаю. Шеф недоволен вами, «товарищ Червонюк». Больше того: он разъярен.
- Чем же? - испуганно встрепенулся Файн. - Мы действовали до сих пор точно по плану.
- Это вам только кажется, сэр! - с почтительной издевкой вставил «Кобра».
- Почему же только кажется? Мы благополучно, без всяких потерь, прорвались через границу. Мы закрепились, как было предусмотрено. Мы активно действуем. Мы почти у финиша.
- Вот именно - у финиша! - усмехнулся «Кобра» и опять посмотрел на часы. - Не так у вас все благополучно, как вам рисуется, Джон Файн.
- Тише, ради бога! - зашептал «Черногорец» и со страхом посмотрел на дверь, ведущую в кухню. - Крыж не знает, что я…
- Поздно осторожничать, Файн, - не понижая голоса, продолжал «Кобра». - Как вы думаете, знают советские органы безопасности о существовании плана операции «Горная весна»?
- Что вы! Если бы знали, тогда мы не сидели бы с вами здесь…
- Знают, Файн! Знают! - решительно перебил собеседника «Кобра». - И не только о плане знают. Майору Зубавину известно, когда, где и как Дубашевич перешел границу, где и как он легализировался.
- Не может быть! - На выпуклом лбу Файна выступила густая сыпь пота, скулы и губы залила трупная синева. - Не может быть! - проговорил он.
«Кобра» невозмутимо продолжал:
- Майору Зубавину известно, что Крыж - настоящий резидент, а «Гомер» - подставной.
- Чудовищно! Это же полный провал!
- Да, провал, - согласился «Кобра». - Майору Зубавину также известно, что на Гвардейскую, в дом Крыжа, в ночь на пятницу доставлено четыре конвектора со взрывчаткой. Майор Зубавин в курсе того, что в тайнике Крыжа прячется «Черногорец», он же Джон Файн, бывший руководитель агентурного направления «Тисса».
- Вы шутите, «Кобра»! - Файн попытался выдавить улыбку на своем изуродованном страхом лице. - Не верю! Не верю! До сегодняшнего дня я не замечал никаких признаков того, что мы открыты. Нет, нет! Вы плохо шутите, «Кобра». Не понимаю, зачем это вам понадобилось?
- Потом, на досуге, поймете. Впрочем, вряд ли вы способны на это!
Файн был так потрясен, растерян, подавлен, что пропустил мимо ушей последние слова «Кобры». Он заискивающе смотрел на особоуполномоченного и страстно умолял его скорее, сию же минуту, прекратить пытку, иначе… иначе он сойдет с ума.
Из кухни донесся какой-то грохот, звон разбитой посуды. Файн вздрогнул.
- Не беспокойтесь о Крыже. О себе подумайте. - «Кобра» медленно поднялся и, пристально глядя на потерявшего голову «Черногорца», не спеша подошел к нему, положил тяжелые ладони на плечи. - Все кончено, Джон Файн, ваша песенка спета!
Файн попытался вскочить, но сильные руки крепко обхватили его так, что затрещали ребра и грудная клетка. И в то же мгновение он увидел на пороге кухни людей с оружием в руках. Файн все понял и прекратил сопротивление.
