Борис Ширяев - Я — человек русский
Выпили по седьмой и по восьмой, а на следующий день в графе срочных заказов Детгиза против имени писателя значилось: «Советский Робинзон» — 30 печ. листов — 1500 рублей. Всего 45 000 рублей. Срок — 6 мес. Творческая командировка за счет издательства…
Писатель подсчитывал у окошечка кассы пачки засаленных червонцев. Болела голова, но медлить было нельзя: репортер мог перехватить гениальный совет Диогена.
А совет был действительно гениален. Писатель поселил чудом спасшегося из лап белобандитов матроса Крузова на один из нёнанесенных на карту островов Аральского моря. Есть ведь такие! в 31-М году экспедиция Средазмета нашла целую колонию старообрядцев, потомков укрывшихся там еще при Николае Первом, живших в полной изоляции ото всего мира… Матрос Крузов выстроил себе из открытых им новых Строительных материалов жилище, над входом в которое начертал соком иодистых водорослей (тоже богатство): «Ура великому Сталину», приручил чаек и тюленя… В свободное от стахановской работы время он повторял по памяти все пункты программы ВКП(б) и заветы Ильича, открыл новые месторождения нефти, тщательно возделывал свой приусадебный участок и относил в сухую и проветренную пещеру излишки, подлежащие сдаче государству и страхфонду…
— Вот она, подлинная революционная романтика! — воскликнул, перечитывая написанное, писатель. — Крепкий фитиль вставлю Катаеву!.. У него — что? Баррикады из утиля! Хлам! Старье! А у меня — весь пафос строительства! Все шесть исторических пунктов в полном составе!
Когда Крузов начал обучать занесенного к нему каракалпака-рыбака пению «Интернационала» и словам — «под знаменем мудрейшего Сталина на всех парах к победе коммунизма», растроганный писатель даже сам прослезился…
Написать последнюю главу было совсем просто: экспедиция, снаряженная по личному указанию прозорливого, мудрейшего отца народов, открывает остров и грузит на корабль сбереженные Крузовым излишки. Судовой политрук выносит ему благодарность от имени партии и тов. Сталина за открытие нефтеносных источников и премирует вышедшим во время его робинзониады кратким курсом истории ВКП(б). Крузов торжественно клянется не ослаблять темпов открытий и перевыполнить нормы, а обученный «Интернационалу» каракалпак поет его перед микрофоном и подает заявление о вступлении в партию Ленина-Сталина.
Рукопись была закончена в срок, передана в редакционный отдел и через неделю писатель сидел у стола рецензента-редактора.
— Прекрасно, прекрасно, — говорил тот, поглаживая рукой по заглавному листу «Робинзона», — характеры ярки и выпуклы, живость и свежесть языка, тонкость и глубина психологического подхода… Но только, знаете ли, массы отсутствуют… Неудобно как-то! Критика может отметить… Вставьте-ка главки три-четыре с массовками, поправьте кое-что, самый пустяк… Понятно?
Писатель понял, засел за работу и через несколько дней озаренный светом великой мысли Сталина каракалпак привлек на остров сотню своих родичей, организовал образцово-показательный колхоз «Луч солнца Сталина», а в заключительной главе «Интернационал» пелся уже хором и политически грамотный Пятница подавал не личное, а коллективное заявление о приеме в партию.
И снова писатель сидел у того же стола, а редактор поглаживал заглавный лист дополненного массами Робинзона.
— Видите, как много выиграла повесть! Все разом ожило! — восхищался редактор. — Наша сила — в монолитности масс! Это у вас прекрасно и ярко отражено, но… руководящее влияние партии — в тени! Неясно, отвлеченно! Конкретнее надо, острее! Это в ваших же интересах… Маленькое дополнение, штрихи…
… Штрихи были внесены: вызванный по постановлению общего собрания островитян-колхозников парторг приземлил свой самолет на оборудованном ко дню октябрьской годовщины аэродроме необитаемого ранее острова, где тотчас же была создана низовая ячейка, которая к концу романа выросла в политотдел…
— Великолепно, — похваливал редактор, — роль партийного руководства ясна и рельефна. Монолитность и самодеятельность масс! Все в порядке! Вот что значит подлинный советский талант в плане руководящих указаний гениального товарища Сталина! Только кое-где маленькие неувязки: вот, например, неотмеченный на карте остров! К чему он? И местные организации могут заявить справедливый протест — целый остров просмотрели! Где же бдительность? Сделаем так: Крузов выведет колхозников на новые площади, указанные облземуправлением. Пустяки! Поправки лишь в первых главах… ну, и в конце немножко… Открытие, экспедиция как-то нелогично. Скажем лучше: прибытие специальной контрольно-ревизионной комиссии на предмет обследования передовых колхозов и внедрения стахановских методов труда, согласно личным указаниям всеобъемлющего товарища Сталина. Просто, коротко и ярко! А какая сила образности! Поправки в сущности пустяковые. Да, кстати, изменим и заглавие. Уточним. К чему это «Советский Робинзон»? Конечно, наследство классиков… освоение предшествовавших культур… Но, согласитесь, — несовременно! Вне темпов развития. Назовем лучше «Колхозник Крузов», а еще лучше «Стахановец полей Кукурузов»! Предельная насыщенность социалистического романтизма! Так ведь?
В день, когда исправленный и дополненный в плане мудрых указаний великого отца народов-«Стахановец Кукурузов» был сдан в набор, его талантливый автор, получив всю сумму гонорара с надбавкой на дополнительные главы, сидел в непосредственной близости к свежей куче мусора против бочки Диогена.
Накрапывал мелкий осенний дождь. Его капли, стекая с писательского лба, скоплялись в седеющих бровях и оттуда струйками сбегали по щекам, мешаясь с мутными, пьяными слезами. В бочке, поджав по-турецки ноги, сидел Диоген. Перед ним, на пробитом ведре — литр и банка селедок в томате.
— Не о себе плачу, пойми, — всхлипывал писатель, — я что?! Винт. Гайка. Шестерня. Зубчик отскочит — и к чорту! Давай другую. Меня — в мусор и все тут! Диалектика жизни. Не о себе, а о нем… о Робинзоне! Двести лет жил, поколения воспитывал… Теперь пожалуйте — в утиль! За не-год-ностью… его, Робинзона… в утиль… на свалку…
На соседнем дворе визгливо выла побитая кем-то собака.
Случаи в ОблКустПромВинПлодОвощи
Петр Петрович был гражданином лояльным, активистом и, можно сказать, стопроцентным беспартийным большевиком. Не только что секретарь профкома, но и сам парторг на общих собраниях его в общем и целом в стандартный образец ставил:
— Вот, — говорит, — кто последовательно и неуклонно генеральную линию трудовой дисциплины в бытовом плане оформляет, так это товарищ Воронин!
— Правильно, — отвечаем, — товарищ Воронин целиком и полностью является маяком нашего Облкуст-промвинплодовощеоюза, отображающим лучезарный свет солнца мирового пролетариата товарища Сталина! Премировать его! Не товарища Сталина, то-есть, а Воронина.
И премируют. Прислушиваются к нашему единогласному народно-демократическому голосу.
— Кто против?
Конечно, таких несознательных нет. Кто сам себе враг?
Достойно и заслуженно премировали Петра Петровича.
Подойдет, например, ежегодный обязательный срок требования поголовного добровольного займа, профком еще стопроцентную явку на собрание обеспечивает — все выходы запирает во избежание утечки политически недоразвитых, а Петр Петрович уже по совместительству с парторгом резолюцию составляет. После доклада он же первым выступает с конкретным предложением.
— Товарищи, — скажет, — граждане великой соцродины! Гениальный организатор счастья народов, мудрейший товарищ Сталин… — пойдет, и пойдет с беспредельно нарастающим энтузиазмом, а как дойдет до передачи взаймы государству денежных излишков в размере месячной зарплаты, так у многих из нас слезы умиления выявятся.
Сами посудите: к примеру, Вера Петровна, машинистка, окладу ей 135 целковых, значит, на руки за вычетами и 90 рублей не придется, а тут еще тринадцать с полтиной в графу непредвиденных потерь сносить! У» ее же самой три продукта семейного производства на иждивении, а основной производитель в Колыме, на «курорте»… ну, как ей не умилиться до слез!
Случаются, конечно, и проявления мелкобуржуазных пережитков. Конюх Чижок, например, хотя и красный партизан гражданской войны, даже орденоносец, а классовое чувство утратил.
— Я-то, — говорит, — в кредит государству дам, а оно-то мне, хотя бы за наличный расчет, портки даст? Вот они — дыра на дыре! — и в подтверждение их дефективности свою тыловую часть демонстрирует.
Но товарищ Воронин ему тотчас же уклон актуально разъясняет.
— Мы, — говорит, — товарищ конюшенный техник, здесь не текущий ремонт вашей спецодежды в частности обсуждаем, а передачу излишков наших сбережений государству в целом. Это в ваших же интересах… — и так бдительно это «в ваших» произнесет, что конюх тут же всю свою оппозицию ликвидирует, хотя и в градусе состоит.
