Игорь Никулин - День Независимости. Часть 1
— Хочешь случай из практики?.. Шеф вызывает меня на ковер и дает наказ: надо бдительность братьев наших меньших проверить, реакцию их, так сказать. Дал час времени, чтобы отделом смастерили муляж поправдоподобнее, а я отнес на ложную закладку.
Дзоев, удобно расположившись в кресле, слушал его с улыбкой, полагая, что рассказ будет не только интересным, но и смешным.
— … нашли коробку из-под обуви, сунули в нее сломанный будильник, старые батарейки, обмотали для пущей достоверности проводами. Толовые шашки сымитировали. Взял я коробку и пошел на автовокзал. Там, как и положено, усиленные патрули, при автоматах. Я кручусь рядом, мозолю глаза. Ноль эмоций, зато азиатов и кавказцев потрошат, карманы наизнанку выворачивают, уводят куда-то. Через час метаться мне надоело, положил коробочку на видное место, как раз у входа, и боком в сторону. Стою, наблюдаю… Куда девались бдительные граждане, что при виде пустого бумажного пакета в милиции телефоны обрывали? Где бдительные постовые? Усиленно протирают глаза о толпу, жертв выискивают — людей с не европейскими чертами лица. Подождал я минут десять. Вижу, результат нулевой. Пойду — решил — «02» позвоню. Нашел с трудом целый таксофон, не представляясь, сообщил: дескать, автовокзал заминирован.
— И?.. — улыбнулся Дзоев.
— Возвращаюсь назад: нет коробки! Что за дела? Может, нашли, наконец? Нет! Постовые прогуливаются, как ни в чем не бывало. А коробки-то нет!.. Заворачиваю за угол. Мать честная! Пацаны ей вместо мяча в футбол играют. Это той, что, по легенде, нашпигована взрывчаткой!
Дзоев расхохотался. Смеялся он долго, до слез. А Сажин молчал, терпеливо дожидаясь, когда он успокоится.
— Ну-у… Ну, уморил, Евгений Саныч, — постанывал Дзоев от смеха, вытирая ладонью слезящиеся глаза. — Анекдот…
— Так это еще не все! — торжественно сказал Сажин, вызывая новый приступ смеха. — Ты, дорогой товарищ, не забывай о менталитете русского человека. Отбираю у пацанов коробку. Не то по весу, легкая стала. Снимаю крышку — пусто! Ни будильника, ни батареек, ни проводов! Все уперли! Всю адскую машинку! По запчастям!
Подробности повергли Дзоева в состояние истерического хохота, и слезы безудержно покатились по его смуглым щекам.
… Попивая превосходный коньяк, они просидели еще долго.
За окном давно стояла ночь, в форточку ощутимо несло холодом. Посмотрев на часы, майор засобирался. Время позднее, а утром вести совещание. Пожав, уже на пороге, руку Сажину, Дзоев ушел.
Прибравшись на журнальном столике, Сажин разобрал постель и, дымя сигаретой у окна, думал о перипетиях служивой жизни. Как часто бросает она из крайности в крайность. Еще утром, потягиваясь на кровати, он имел свои виды на выходной, но один телефонный звонок смог круто изменить их и забросить из московской квартиры в чужой далекий город, за тысячи километров…
С этими мыслями он укрылся одеялом и, коснувшись головой подушки, утомленный трудным днем, тут же перенесся в здоровый глубокий сон.
6
Моздок. 30 апреля 9 ч. 30 мин.
Наступившее утро кроме разочарований ничего нового не принесло. Приведя себя в порядок и отзавтракав в гостиничной столовой, полковник Сажин отправился в госпиталь. Пешком, потому как не хотел лишний раз отрывать Дзоева от дел и клянчить машину, а заодно прогуляться и подышать воздухом.
Госпиталь находился не так и далеко от гостиницы.
На контрольно-пропускном пункте Сажину пришлось пускать в ход удостоверение: на входе глыбой маячил здоровенный омоновец, и посторонних на территорию не пропускал.
Три оттесненные золотом магические буквы на красной книжице произвели на него должное впечатление. Омоновец отступил с прохода, показав на здание в глубине двора.
— Вам туда. В приемном покое медсестра даст все справки…
Сажин благодарно кивнул вежливому милиционеру, пересек госпитальный дворик и вошел в прохладное, насквозь пропахшее лекарствами, помещение.
За стойкой с телефоном, под списками больных, сидела молоденькая сестра в накрахмаленном белом халате с вышитыми инициалами на груди, совершенно напрасно скрывая роскошные каштановые волосы под высоким, отороченном кружевами, колпаком, и листала дамский роман.
Сажин поздоровался, отрывая от чтения на самом захватывающем месте.
Медсестра со вздохом убрала потрепанную книгу и взглянула на него с укоризной в больших васильковых глазах. Сажин сразу прочитал в них немой, разве что не озвученный вопрос: «Ну, чего вам»?
— Мне нужно найти лейтенанта Волкова. Должен лежать в ожоговом отделении, палата номер четыре. Как туда пройти?
— Волков…Волков…
Выдвинув верхний ящик письменного стола, девушка извлекла общую тетрадь и зашуршала страницами.
И захлопнула, потемнев лицом.
— Вы кто ему будете?
— По службе. — Не стал вдаваться в подробности Сажин.
— Дело в том… — она замялась, ломая тонкие наманикюренные пальцы. — Умер он.
— Как умер?! — переспросил Сажин машинально.
Медсестра что-то объясняла, а он ее не слышал, словно отгородился от внешнего мира глухой стеной.
Выйдя во двор, он побрел к выходу, на ходу осмысливая полученную информацию: вчера вечером, в двадцать два часа, больному Волкову стало хуже, его перевели и реанимацию, где бились за его жизнь до конца…
«Мы с Дамиром в это самое время коньяк хлестали. Ржали, как перестоявшиеся жеребцы, — с отвращением думал он о проведенном вечере. — А мальчишка-лейтенант корчился от боли и умирал…»
«…Сердце остановилось в 4.15. Мы сделали все, что могли», — стоял в ушах виноватый голос медсестры.
— Нашли? — оторвал Сажина от невеселых дум омоновец.
Сажин смотрел на него с искренним недоумением, и накачанный парень, на котором по швам трещал камуфляж, переспросил снова:
— Нашли, кого искали? Что-то вы скоро…
— Да, — рассеяно ответил полковник, — нашел.
И сошел по ступенькам на улицу.
Ему определенно не везло, с самого начала. Казалось, нащупывался долгожданный кончик нитки, в который надо только покрепче вцепиться и потянуть. Но ниточка обрывалась в самый неподходящий момент…
Он шел в отдел ФСБ, в душе надеясь на профессионализм здешних сотрудников. Лейтенанта вчера успели опросить, и если сделали это подробно, со знанием дела, сухой протокол может дать многое.
Поймав на дороге частника, без лишних разговоров сунул водителю двадцатку.
Машина летела птицей, слева мелькнула и осталась позади обгоревшая коробка общежития. Покосившись на пепелище, частник выругался:
— Видал, что творят, сволочи? И никакой управы на них нет.
Он глянул на пассажира. Сажин молчал.
— Совсем оборзели черножопые! Хозяевами чувствуют… Их оттуда, — он махнул рукой на предгорья, за которыми таилась Чечня, — вывозят, гуманитаркой потчуют… Это за то, что они наших мальчишек стреляют?! Некоторым предлагают ехать в Россию. Пустых земель много, паши только, работай. Только на хрена это им, коль привыкли к подачкам?.. Ребят, вот, пожгли…
Сажин продолжал отмалчиваться, мрачно созерцая улицу. Словоохотливый водитель развивал дальше свою мысль:
— Сталина ругают. Хают, а мужик башку имел! Только ошибку допустил, нам кашу оставил расхлебывать. Надо было в сорок четвертом чеченов не в Казахстан ссылать, а сразу… под пулеметы! Не хотите жить по-людски, пеняйте на себя… Сейчас зачищают, зачищают, миндальничаются с ними, спины под пулю подставляют, а он сумел за пару недель так Чечню зачистить, до сих пор помнят. Не-е-ет, — он покрутил головой, посмотрев на молчаливого спутника, — не так надо с ними. Собрать от мала до велика, чтобы в горах ни души не осталось, согнать в теплушки для скота да вывезти за Северный полярный круг! Во льдах много не навоюют. Отстроить им город со всей инфраструктурой, а по периметру — вышки с пулеметами и колючая проволока. Живите, как можете. Хотите, друг друга режьте. Хотите, делите власть, или живите мирно. Но — в городе. А кто за периметр, — и он азартно, увлекшись, ударил ладонью по баранке, — так из автоматов. Быку нужен хороший кнут и стойло…
«Как он, сейчас полстраны рассуждают, — отвернувшись к боковому стеклу, думал Сажин. — И все потому, что в верхах не знают, что дальше с Чечней делать. Поколение выросло, иной жизни, кроме как воевать, не знающее. Пустить на самотек? Тогда пройдет лет восемь, и мы получим второй Афганистан, только не где-то, а у себя под боком. А это страшно. Страшно по-настоящему».
Машина затормозила. Сажин откинул ремень безопасности и выбрался на тротуар.
* * *— Мне нужны материалы вчерашнего допроса Волкова, — заявил он, переступив порог кабинета Дзоева.
Подсев к столу, потянулся к графину с водой, наполнил стакан и залпом осушил.
— Умер пацан. Видишь, какая петрушка…
