Николай Дмитриев - Третья причина
Теперь Пётр знал, что негритянские барабаны звучат по-разному. От лёгкой дрожи, означающей сигнал тревоги, они могут перейти к громкой дроби, превращающейся в боевой клич. А если в деревне праздник, то ликующий грохот барабанов разносится далеко окрест…
С барабанов мысли Петра перескочили на Хельмора, чьих отношений с Шаво Шкурин так и не уяснил. Миссионер исчез неожиданно, как и появился, а француз отправился дальше и завтра, кажется, действительно собирается охотиться на слонов. Но вот зачем негры до сих пор тащат тяжёлые ящики с винтовками? Эти длинные ящики Пётр видит ежедневно, а раз так, то его сафари не должно быть напрасным…
Скачущие мысли Петра прервало рычанье, начавшееся с высокого фальцета и внезапно перешедшее в глубокое, грозное ворчанье. Пётр поднял голову. Не иначе голодный лев подобрался к лагерю, привлечённый запахом буйволиной туши.
Рёв повторился у самой ограды, и возле немногих костров зашевелились тени вскочивших негров. Неожиданно шум голосов перекрыл вопль вездесущего Симбонанги. Метис кричал:
— Ты вождь?.. А?.. Ты хочешь украсть мясо?.. А?.. Как тебе не стыдно!.. Если ты лев, а не навозный жук, убивай зверей сам!
С поверьем, утверждавшим, что вождь после смерти превращается в льва, Пётр уже сталкивался, и потому монолог метиса, обращённый к зверю, его не удивил. Однако, хотя Симбонанга пробовал договориться по-хорошему, лев не унимался и продолжал бесчинствовать возле самой бомы.
Рядом с Петром послышалась возня, и возле ближайшего костра вскочил взъерошенный Менс. Дико чертыхаясь, он вскинул свой «ремингтон» и, не целясь, выпалил поверх ограды несколько раз подряд. Теперь лев, поняв, что здесь ему не поживиться, тихо убрался, и всполошившийся было лагерь снова погрузился в сон…
* * *Менс шагал так быстро, что Пётр и лейтенант Гуро едва поспевали за ним. Время от времени охотник оглядывался и весело кричал:
— Давайте, давайте!.. Сейчас вы увидите настоящую охоту!
Внезапно Менс остановился и начал вглядываться в заросли. Пётр внимательно присмотрелся и увидел, как между вершинами деревьев взвилось и опало облачко ржаво-коричневой пыли. Менс отдал пару распоряжений, и остановившиеся было охотники начали продираться сквозь чащу.
Пётр старался только не отставать от Менса, поэтому появление первого слона оказалось для него совершенно неожиданным. Огромный самец с бивнями, торчавшими параллельно земле, покачивая головой и хоботом, стоял за поваленным деревом.
Пётр повернул голову и увидел ещё двух слонов, прислонившихся к стволам. Дальше чаща кончалась, и там паслось ещё множество кирпично-красных от пыли слонов. Между взрослых животных тёрлись большие, голенастые слонята.
— Туда! — крикнул Менс, выскакивая на поляну.
Слоны заволновались, затрубили, в ближайших зарослях послышался топот, и неожиданно всё огромное стадо пришло в движение. Пётр вспомнил наказ Менса стрелять всем в одного слона и сразу понял, что охотники преследуют последнее, чуть отставшее от стада, животное.
Вокруг гремели выстрелы, и Пётр, прицелившись в основание хобота, выстрелил тоже. При этом ему даже показалось, что он слышит, как пули ударяют в шкуру слона, однако тот продолжал бежать. Но вот движения гиганта стали замедленными, он сделал ещё шаг-два и повалился на бок.
С радостными выкриками, размахивая копьями и мушкетами, негры принялись исполнять вокруг поверженного слона танец победителей. Однако, как ни странно, Пётр не чувствовал радости. Мысли, последнее время угнетавшие Шкурина, и на этот раз помешали ему радоваться так же шумно. Его состояние не укрылось от Менса и, подойдя ближе, охотник спросил:
— Отчего загрустили, Томбер? Не ожидали такого? Привыкайте… Уверяю вас, охота не возобновится, пока они не сожрут всё целиком. Хотя я, признаться, уже удовлетворён. Бивни потянут фунтов на семьдесят!
Только сейчас Пётр обратил внимание, что негры, только что вытанцовывавшие вокруг слона, принялись ловко разделывать тушу. С диким визгом они кинулись к слону, размахивая копьями. Ещё секунда, и над каждой курчавой головой, согнувшейся над тушей, торчало вздрагивающее древко.
Пользуясь, как ножами, широкими лезвиями копий, негры отрезали большие куски мяса и отбрасывали на траву. Возбуждение людей достигло высшей точки, когда из разрезанного брюха с рёвом вырвался газ. Несколько негров даже влезли внутрь вспоротой туши и в сумасшедшем восторге начали кататься там.
Столь энергичная работа сказалась сразу. В поразительно короткий срок были срезаны и сложены тонны мяса. Если бы Шкурин не видел всего от начала и до конца собственными глазами, он ни за что не поверил бы, что такое возможно.
Увлечённый разделкой, Пётр не заметил, как часть негров обособилась, и обратил внимание на них только тогда, когда над свежевырытой ямой поднялся густой столб дыма.
— А это зачем? — удивился Пётр и тронул Менса за локоть.
— Сейчас узнаешь, — улыбнулся охотник.
Заинтересовавшись, Пётр подошёл ближе и увидел, что негры уже начали выгребать из ямы горящие ветки. Через минуту яма оказалась очищенной, и только её стенки, густо усыпанные золой, слабо дымились. Затем к кострищу подтащили целую ногу и, сбросив в яму, принялись закладывать горячими углями вперемежку с землёй. Утрамбовав дымящуюся кучу, сверху навалили веток и опять разожгли огонь.
— И долго так печь надо? — Пётр, стоявший слишком близко, попятился от жара разгоравшегося костра.
— Всю ночь, — пояснил Менс. — К утру мясо будет готово, а они за ночь натанцуются и нашумятся.
Тем временем негры, возившиеся у головы, отделили бивни и, подтянув их поближе к Менсу, принялись выкрикивать:
— Хухью пембе намнахи!..[5]
Глядя на кончики бивней, покрытых кровью, ещё не потерявшей своего яркого цвета, Пётр ощутил странную отрешённость от всего, что тут происходит, и повернулся к Менсу.
— Что касается меня, то я уже набрался впечатлений, а скакать и вопить целую ночь вместе с туземцами желания не имею. Хотел бы вернуться в лагерь, вы как?
— Понимаю, — кивнул головой Менс. — Думаю, вы уже сыты экзотикой по самые уши, но для меня это заработок, поэтому мы с лейтенантом остаёмся. У меня только будет просьба — заберите эти бивни с собой. Я прикажу неграм идти с вами, и пусть они возьмут мяса для остальных…
— Согласен, — бросил Пётр и, не дожидаясь носильщиков, потихоньку пошёл к лагерю, где их вместе с аскари ждал Шаво, почему-то отказавшийся принять участие в охоте…
* * *За оградой бомы Шкурина встретила привычная суета. Пока добирались до лагеря, приступ внезапного раздражения прошёл, и поэтому Пётр вполне спокойно перенёс почти обязательный взрыв восторга по поводу их возвращения.
Передавая принесённые бивни Симбонанге, Пётр обратил внимание на отсутствие среди встречавших Шаво и спросил:
— А где бвана?
— Ньянья, — равнодушно ответил метис, поглощённый изучением бивней.
— Какое ещё здесь озеро? — Пётр сердито тряхнул Симбонангу. — Где оно?
— А там, близко, — метис небрежно показал в сторону.
В указанном направлении поднимался высокий холм, за которым, видимо, и было озеро. Наверняка Шаво наскучило торчать в лагере, и он отправился прогуляться. Придя к такому заключению, Пётр успокоился и пошёл к навесу, сооружённому для него Мбиа.
Огибая сложенный в центре лагеря груз, Шкурин вдруг заметил, что, пока он отсутствовал, кто-то явно перекладывал тюки. Присмотревшись внимательнее, Пётр неожиданно понял, чего не хватает. Ещё не веря самому себе, он подошёл ближе, обогнул штабель кругом и встал. Ящиков с оружием не было.
— У-тю-тю… — Пётр потихоньку присвистнул. — Вот так номер…
Да, похоже, здесь времени зря не теряли. Пожалуй, если Симбонанга не врёт и за холмом действительно озеро, а Шаво сейчас там, то есть прямой смысл прогуляться до берега. Придя к такому заключению, Шкурин не спеша отошёл от штабеля, остановился у своего бивака и, порывшись в вещах, достал цейссовский бинокль.
Теперь предстояло незаметно покинуть лагерь. Привычно закинув «винчестер» на плечо, Пётр медленно пошёл вдоль ограды. У прохода он задержался и, вроде прогуливаясь, отошёл к кустам. Потом, прячась за ветками, обогнул лагерь и начал быстро подниматься по склону холма.
Примерно через четверть часа он наткнулся на свежепротоптанную тропинку, которую наверняка оставили за собой мсье Шаво и его аскари, тащившие ящики. Ещё через полчаса Пётр вышел на крутой откос, откуда его глазам открылось неожиданно огромный водоём.
Пётр думал, что озеро, о котором говорил Симбонанга, будет не слишком большим, но теперь, увидев перед собой расстилающуюся водную гладь, Шкурин слегка опешил. Истинные её размеры Пётр даже не пытался определить. Достаточно было и того, что противоположный берег едва различался сквозь горячее марево.
