Олег Татарченков - Сунг
Гуршко плюнул на пол.
— Будем ломать кровать и отворачивать ножки от пола, — предложил — нет, приказал Давлятов, — Другого выхода все равно нет. Инструменты здесь какие-нибудь есть?
— А хер его знает! — ответил Борька, — Будем двигаться в двух направлениях: я порыскаю здесь, а ты двигай к машине, возьми набор с ключами. До «жигулей» с километр будет. Быстро обернешься.
…Басистые голоса джиповских движков донеслись до уха Руслана в тот момент, когда он, сорвав вместе с Гуршко крышку люка, выбрался на свежий воздух передохнуть и облегчиться.
«Быстро нарисовались, хрен сотрешь, — подумал он, — По звуку они еще на опушке. Или только в лес свернули — это полтора километра».
…Когда два «джипа» — громоздкий «ландкрузер» и более верткий «мицубиси» показались из-за покрытых инеем деревьев на лесной дороге, на чердаке уже стоял ротный пулемет ПКМ,[5] уставившись в окно своим тонким рыльцем. А Гуршко орал, просунув голову в проем люка чердака:
— Русик… твою мать! Патроны, давай патроны!!!
В это время Руслан, запарено дыша и матерясь, выволакивал из тесного люка коробки с лентами. Нужно их еще заправить в приемник пулемета, а джипы — вот они…
Борис физически начал чувствовать течение времени. Горячая кровь на висках принялась отсчитывать секунды.
Машины уже на поляне.
Сейчас оттуда ломанутся эти уроды и начнут палить из автоматов в дверь, в окна, по чердаку…
По этому чердаку.
И ничего уже не сделаешь.
Не успеешь сделать…
Гуршко выдернул из-за брюк пистолет и прыгнул с чердака вниз, на покоробившийся пол сторожки.
Бросился к двери.
Он уже изготовился стрелять по выскакивающим из машин людям: (четыре выстрела — четыре трупа — это остановит остальных, а в это время Рус подтащит патроны), но остановился.
«Прекрасно, уроды…»
Наученные горьким опытом предыдущего общения с двумя парнями, которые явно знали военное искусство лучше их, боевики не стали подъезжать на машинах прямо к дому. «Джипы» были оставлены под деревьями. И десять вооруженных людей короткими перебежками медленно, но неумолимо начали брать в полукольцо сторожку.
Борис не мог не оценить грамотность действий врага. «На уровне пехотного взвода» — саркастически он поправил самого себя при этом.
Гуршко радовался: боевики подарили им пару минут. Только бы они не начали стрелять по чердаку, тогда к установленному пулемету будет не подобраться.
— Рус, ты где? — шепотом окликнул он своего командира.
— Где-где… На самом дне, — донеслось до Гуршко с чердака. — За пулеметом. Ты хватай «муху»[6] и бей по джипам. «Граники»[7] я тоже вытащил, на полу у входа лежат…
Последнюю свою фразу Давлятов заглушил пристрелочной очередью из пулемета.
Дальше пошла привычная работа: Руслан прицельным огнем расшвырял по поляне залегших боевиков и начал методично отстреливать чернеющие на белом снегу фигурки.
«Даже зимний камуфляж не додумались взять, рейнджеры недоделанные…» — подумал майор между очередями.
Те бандиты, кому удалось отползти за деревьям, попытались было «возбухнуть»: два автомата дружно ударили по чердаку. Однако сразу в проем не попали, изрешетили доски по обе стороны слухового окна.
В ответ Руслан не прекратил стрельбу. Щелчков близких пуль он уже давно разучился бояться. Майор просто приподнял ствол чуть выше, и автоматчики уткнулись носами в сугроб, чтобы не заработать по куску свинца в цельнометаллической оболочке.
И тут вспух взрыв на краю поляны.
Это добравшийся до РПГ Гуршко спалил «лендровер».
Залегшие под пулеметным огнем люди вскочили, заметались.
Руслан повел пулеметом справа налево, потом обратно…
Фигурки переломились пополам и упали.
Борис с тыла обогнул сторожку, спрятался за полуразвалившимся сараем и новым выстрелом из очередной «мухи» зажег «мицубиси». До этого момента джип панически дергался, пытаясь развернуться между огромным кустом и пылающим «лендровером» Видимо, оставшиеся в живых бандиты решили уйти с поля боя, который сложился для них так нескладно.
Их метания прекратил мощный взрыв бензобака, куда угодил реактивный снаряд.
Задняя подвеска джипа со свистом метеорита пронеслась над поляной и с треском врезалась в березу. Борис пригнулся и с прищуром проводил до земли плавно падавшую крышу автомобиля.
«Е-мое… — подумал он, — Сколько ж я тысяч баксов за три минуты спалил!. Мне и Русику на всю жизнь бы хватило…»
Окончание операции «Избиение младенцев в русском лесу» провозгласила длиннющая очередь из пулемета: Руслан от избытка чувств прочесал свинцом всю опушку. В голубое высокое небо, сквозь голые ветви берез, с которых осыпалось белое кружево инея, поднимались два столба черного дыма от горевших машин. Теперь только они, да чернеющие перед избой трупы портили вновь воцарившуюся зимнюю сказку.
…Бланки паспортов, нужные печати и пять тысяч долларов США чуть позже нашлись во все том же схроне. И спустя двое суток «ингуш Иса Хаушев», он же татарин Руслан Давлятов, и «белорус Илья Мазуркевич» — с украинцем Борисом Гуршко в одном лице, спускались по трапу самолета в солнечном Ташкенте.
Глава 5
«Дух», золото и спецназ
— Командир… — донеслось до Руслана из темноты афганского приграничья спустя более чем год после описанных выше событий, — Шовкат сигнал подает — едут…
Сержанта Шовката, узбека из Самарканда, который сейчас сидел в «секрете» в двухстах метрах от основного места засады, Руслан вытащил из бухарской тюрьмы.
В тюрягу бывший командир отделения и кавалер ордена Красной Звезды угодил за «нанесение побоев средней степени тяжести». За то, что тот отлупил в кабаке «возникнувшего чувака». И надо было такому случиться, что «чувак» сей оказался племянником председателя райисполкома…
В итоге пришлось Давлятову «напрягать» свое непосредственное начальство, которое подмазало начальника «зоны» и тот организовал «нужному человеку» побег…
И теперь в стылой афганской ночи апреля 1994 года Шовкат в составе группы Давлятова ждал караван.
Подобные караваны с оружием, боеприпасами и медикаментами, во время афганской войны нынешний майор узбекской армии со своими ребятами брал не один десяток раз. Но этот был не простой, а «золотой». В прямом и переносном смысле этого слова.
На трех армейских «уазиках», доставшихся «духам» после вывода «шурави» из Афгана, от границы в сторону Тулукана ехали ящик с тридцатью килограммами золотого песка и влиятельным полевым командиром со свитой в придачу.
Золото было намыто афганскими старателями в пограничной речке Пяндж. И теперь следовало в глубинные районы страны, чтобы надежно улечься в темном, но сухом подвале дома, расположенного на высокогорном плато. Дом принадлежал Нурулло — командиру отряда «духов», что контролировал участок таджикско-афганской границы.
Давлятов получил информацию о планах Нурулло за месяц до событий.
— Откуда у тебя такие сведения! — обычно выдержанный генерал Русаков, некогда служивший в том же ведомстве, что и Давлятов, а сейчас ставший замминистра обороны «по деликатным вопросам» в Ташкенте, возбужденно привстал со своего кресла.
Руслан уклончиво пожал плечами:
— Через информаторов, оставшихся в афганском приграничье.
По неписаным правилам оперативной работы, раскрывать своих агентов не полагалось даже непосредственному начальству. Генерал прекрасно знал правила этой игры, поэтому не стал уточнять свой вопрос. Только спросил:
— Этим сведениям можно верить, ты проверял?
Майор многозначительно опустил вниз подборок: что за вопрос?
Генерал и сам понял неуместность последней фразы. Давлятова он знал еще с тех пор, когда тот после училища молодым лейтенантом попал в Афганистан и начал командовать группой роты спецназа. За это время Давлятов не разу не ходил на доклад к начальству с непроверенными сведениями.
— Присядь, — генерал махнул рукой на стулья у стены.
Другой он потянулся к аппарату прямой связи с представителями таджикского военного командования.
С 1992-го года, на который выпал пик гражданской войны в Таджикистане, военные обеих республик помогали друг другу в борьбе с «исламскими демократами». Позже их стали звать ваххабитами — «вовчиками». Генералы армий среднеазиатских республик в глубине души верили, что парад суверенитетов — дело временное, и рано или поздно они вновь окажутся под едиными знаменами. А враг и теперь у них был один, знакомый еще с войны в Афганистане. Его клоны появились на этой стороне Сырдарьи и Пянджа и, снабженные агрессивной идеологией ваххабизма, они были еще более опасны…
