Валентин Варенников - Неповторимое. Книга 3
Я откровенно рассмеялся:
— Это дух патриотизма или национализма?
— Ну вот, начинается. Я рассуждаю как прагматик без всякой политической приправы. А что касается вопросов патриотизма и национализма, то скажите мне, где тут водораздел? Должен ли каждый патриот заботиться о национальном достоинстве? Я считаю, что даже обязан. Он не должен проповедовать превосходство своей нации или национальности над другими. Все другие должны быть тоже уважаемые. Но без национальной гордости не может быть и патриотизма.
— Вот и я, — продолжал Мильке, — конечно, страдаю за немцев: и тех, кто живет в ГДР, и тех, кто в ФРГ. Наша нация творческая, трудолюбивая, дисциплинированная. Она во всех отношениях может всегда пребывать в числе наиболее развитых стран. Но беда немцев в том, что они, как и в России, допускают к управлению страной авантюристов, которые уже не первый раз ввергают наше отечество в беду. А ведь народ мог бы процветать.
Он говорил, а я, внимательно слушая его, конечно, внутренне соглашался. Действительно, и у нас такая же беда: то Николай II, то Хрущев. Хоть бы еще судьба не подбросила нам какого-нибудь экспериментатора-реформатора! Так я подумал тогда. А судьба распорядилась иначе. Но все это будет много позднее.
Важным для меня лично событием в то время было присутствие (буквально через месяц-два после моего назначения первым заместителем главкома) при разговоре, который состоялся между Хонеккером с одной стороны и послом СССР в ГДР Петром Андреевичем Абросимовым — с другой. При этом присутствовали: главком В. Г. Куликов, член Военного совета — начальник политуправления Группы Е. Е. Мальцев и я. Мы прохаживались по широким дорожкам двора-парка у дома, где жил главком, спрятанного от посторонних глаз и тем более ушей. Абросимов умышленно уехал для этой встречи в Группу войск, чтобы не подставлять Хонеккера.
Впереди шли трое: Абросимов, Хонеккер и Куликов, за ними — Мальцев и я. Но мы шли близко, и поэтому все содержание разговора было слышно. Я расценивал наше присутствие как придание этому конфиденциальному разговору, на котором присутствовали члены Военного совета Группы, особо высокой значимости. Речь шла в основном о В. Ульбрихте. Дело в том, что он в последнее время особо нервно реагировал на встречи его соратников с советскими друзьями. А вообще категорически запретил кому бы то ни было появляться в советском посольстве. Он считал, что вокруг него разыгрываются различные интриги. В то же время проводил встречи с представителями руководства партий ФРГ, например с ХДСП. При этом речь шла об отыскании путей сближения двух Германий. Во внутренней политике он совершенно не терпел каких-либо прогрессивных предложений. А ведь их было немало. Например, о решительной реконструкции предприятий машиностроения, о внедрении электроники во все сферы производства и государственного аппарата, о молодежной политике, о развитии физической культуры в стране и т. д. Хонеккер приводил многочисленные конкретные примеры. В итоге разговор свелся к тому, что либо ему, Хонеккеру, надо уходить на другую работу, вплоть до посла в какую-либо страну, или же Вальтеру Ульбрихту надо по-хорошему стать почетным председателем СЕПГ, оставив пост первого секретаря партии для Хонеккера, который был вторым секретарем. Абросимов говорил, что здесь никакого давления быть не может, что было бы хорошо, если бы Вальтер сам это предложил, а доводить до обострения отношения с человеком, который отдал всю свою жизнь борьбе за интересы народа, нельзя. Но и тянуть дальше невозможно. Что касается ухода Хонеккера с активной работы, то это недопустимо, так как вся СЕПГ и весь народ ГДР видят именно в нем достойного преемника Ульбрихта.
В итоге Абросимов сказал, что, докладывая сегодня-завтра ситуацию Леониду Ильичу, он будет просить его направить в ГДР того, кто будет авторитетен для Вальтера и кто помог бы последнему «созреть».
На этом встреча закончилась.
В последующие дни и недели я долго еще лично для себя оценивал и переоценивал обстановку и все больше убеждался в том, как сложно решаются многие проблемы государственного масштаба, когда лидер государства «поражен болезнями», мешающими ему управлять страной. Вот и с Ульбрихтом. Узурпировав всю власть в своих руках, как у нас Хрущев, он до поры до времени двигал все-таки развитие страны вперед. Но на определенном этапе стал тормозом, а эффективного механизма, чтобы убрать этот тормоз, нет. Но у нас при Сталине, например, и не надо было что-то убирать — страна развивалась высокими темпами. А вот Хрущев морочил голову всему народу десять лет. И лишь благодаря стойкости группы Политбюро во главе с Брежневым и с помощью председателя КГБ страны Семичастного все-таки удалось наконец его убрать. Но ведь он расправился практически со всеми старыми членами Политбюро. Опасался только нападать на Суслова.
Через полтора-два месяца после этого разговора Ульбрихт без потрясений, наоборот, в торжественной обстановке был возведен в ранг почетного председателя партии, а Хонеккер стал первым секретарем СЕПГ и, следовательно, главой государства. ГДР зашагала вперед и вверх.
В том же 1971 году после посещения Брежневым ГДР (вероятно, в беседе с Ульбрихтом обсуждалась и проблема пребывания его на посту первого секретаря СЕПГ) Виктор Георгиевич Куликов тоже сменил свой пост. Он был назначен начальником Генерального штаба Вооруженных Сил СССР.
Министр обороны маршал А. Гречко очень внимательно и постоянно лично следил за важнейшей группировкой Вооруженных Сил — Группой Советских войск в Германии.
Поэтому один-два раза в год он непременно появлялся в Группе и в каждый такой приезд обязательно посещал войска. Хорошо, если это был только смотр. А если подъем по тревоге и вывод войск на учения?! Конечно, в таких случаях напряжение всегда было на пределе.
Но иногда Гречко, находясь в хорошем расположении духа, допускал неожиданные и нехарактерные для него вольности (он был человеком весьма остроумным, начитанным, многогранный эрудит, понимал юмор и сам пользовался им весьма успешно). Причем это могло произойти сразу по окончании какой-нибудь официальной части.
Как-то во второй половине лета 1972 года, когда после Куликова уже откомандовал Группой войск генерал армии Куркоткин и на эту должность прибыл генерал-полковник Ивановский, министр обороны заканчивал свое пребывание в Группе. В кабинете у главкома за отдельным небольшим столиком сидели, пили чай и слушали министра обороны главком Ивановский, начальник штаба Якушин, член Военного совета Медников и я — заместитель главкома. День был субботний, время шло к обеду. Гречко высказывал свои впечатления от посещения войск (он здесь уже был трое суток и завтра улетал домой, а на вечер была назначена встреча с Гофманом). Каждый из нас, слушая его, делал пометки в своих блокнотах. Наконец, министр обороны закончил и вдруг говорит:
— Мы начальника штаба оставим здесь. Возможно, будет звонить Гофман — надо будет ему передать, что я готов с ним встретиться, как договаривались, у меня в домике. А сейчас пойдем немного погуляем.
Андрей Антонович любил ходить не спеша, беседуя с попутчиками и отвечая на приветствия встречающихся военных и гражданских лиц. А с некоторыми из них затевал беседу.
Вот и на этот раз мы неторопливо шли по тротуару в сторону его домика, где он обычно останавливался. Вдруг министр останавливается и, окинув нас озорным взглядом, говорит:
— Я окончательно пришел к выводу, что мне надо провести состязание: с одной стороны — я, а с другой — представитель Военного совета Группы.
И, посмотрев каждому в глаза, продолжил:
— В программу состязаний включается: метание гранаты, бег на сто метров, плавание, фехтование и партия в шахматы.
И опять смотрит, как мы реагируем.
— Вы готовы?
— Конечно, товарищ министр, — сказал Ивановский, — мы будем считать за честь участвовать в таких состязаниях.
— Вот и прекрасно, — говорит Андрей Антонович, хитро улыбаясь.
Мы пошли дальше. Вдруг он опять останавливается и спрашивает:
— А кто от Военного совета будет выступать?
— Первый заместитель главкома — это по его линии, товарищ министр, да и сам Валентин Иванович спортивный человек, — ответил Ивановский.
— А вы готовы к этому? — надавил на меня министр. И, не ожидая ответа, добавил: — А вы учитываете — кто против вас выступает?
— Несомненно, товарищ министр, — ответил я.
— Последствия, которые в итоге всего этого могут быть, — представляете? — все тем же тоном вопросил министр.
— Так точно.
— Ну, если «так точно», то давайте разберем тактику ваших действий на этих состязаниях. Что касается метания гранат, то можете применять любую тактику — я переплюну весь ваш Военный совет. Разберем бег на сто метров. Как вы будете бежать?
