Сергей Скрипаль - Обреченный контингент
Руслан попал в Газнийский гарнизон с пересылки в Шинданде. Там комплектовались новые расчеты для зенитных батарей. Находясь в Шинданде, Руслан постоянно ощущал чувство голода. За весь месяц, кторый провел на пересылке, ему раза четыре досталось по жалкому двадцатиграммовому кусочку сливочного масла, которое он безумно любил. А тут... На одном из раздолбанных столов стояла разорванная по сгибам картонная коробка, в которой подтаивал 20-килограммовый брус масла. На положенный по рациону кусок белого хлеба каждый «отмахивал» штык-ножом столько масла, сколько душа пожелает. Руслан остановился в недоумении около скатерти-самобранки, не смея поверить в чудо, а не то что коснуться его. Повар, поняв его состояние, зло сплюнул сквозь щербатые зубы и подбодрил «чижика»:
– Бери-бери, жри, сколько хочешь. Еще шесть коробок есть.
Руслан удивленно уставился на худющего повара.
– Дак холодильников-то не держим, чай, не баре, – вновь зло сплюнул повар, – ща слопаем это маслице – и следующего жди до белых мух...
В другом промежутке между крыльями здания стояли армейские скамьи и у самого края крыльев блока торчали два врытых металлических столба. Руслан подумал: «Странное место для волейбольной площадки», но скоро понял, что ошибался в своей догадке. По вечерам на столбы натягивались сшитые между собой простыни, на которые киномеханик жутко трещащим киноаппаратом проецировал фильмы. Собирались, рассаживались на скамейках, да и просто на земле, задолго до начала «киносеанса» почти все, кроме, конечно, тех, кто в это время «тащил службу». Смотрели все подряд, что имелось под рукой у киномеханика, по нескольку раз, до следующего почтового вертолета, с которым привозили и почту, и фильмы. Двухсерийный «12 стульев» все уже знали вдоль и поперек, киномеханик каким-то образом «замылил» коробки с лентой и, когда свежих фильмов не было, крутил «Остапа Бендера».
Скоро Руслан привык к жизни в гарнизоне, перезнакомился со всеми и стал присматриваться. Насмотревшись, начал приловчаться, как бы поживиться, как бы заработать, чтобы не дешевыми иностранными побрякушками набить свой вещмешок, а, когда придет нескорый «дембель», приобрести что-нибудь посолиднее. Размышлял. И вскоре провернул свою первую операцию. Да так неудачно, что поздним вечером, после очередного просмотра «12 стульев», солдаты с батареи Руслана сидели кружком, курили и хохоча успокаивали его.
– Как продали? – непонимающе хлопал ресницами Руслан. – Танк продали? Да ну, брешете!
– Тьфу! И не в первый раз!
– И за сколько же?
– Та! За пару кувшинов кишмишевки на экипаж. На большее танк не потянет, – совершенно спокойно рассказывал танкист – гость батареи.
– Да ну-у-у, – недоверчиво протянул Руслан. – Вас за это расстреляли бы!
– Балда! За что же стрелять-то? Танк – вон он, – танкист ткнул пальцем в темноту, где, и правда, стояла его машина. – Продавать уметь надо. А тебя Перчик просто надурил. Тут такое продают! А ты, считай, свои деньги просто ему подарил. Сколько? Сто, двести афошек? Ну ладно, не огорчайся, слушай.
И кое-как успокоившемуся Руслану рассказали, как проделывается несложная и веселая операция с продажей танка.
Танк, подогнанный задом к дувалу, предлагают хозяину как вещь абсолютно необходимую в хозяйстве, с самыми радужными перспективами на развитие этого самого хозяйства. Вспахать там, или, опять же, бельишко на стволе просушить, а то и от дождя или снега укрыться, там же и печка есть. Солдаты получают требуемый натуральный продукт в виде кишмишевки – отвратительного самогона, либо барана, либо то, чем может поступиться хозяин за диковинную покупку. Затем испрашивается разрешение нового хозяина на последнюю ночь в танке, не на улице же ночевать. Афганец любовно примыкает покупку, чтобы не украли, крепкой цепью к глиняной стене дувала и сладко спит, видя во сне те самые радужные перспективы. В это время барана съедают, самогон выпивают, анашу выкуривают. Под утро боевая машина, взревев и взметнув тучи пыли, увозит еще хмельных и сытых танкистов вместе с куском дувала и бренчащей новенькой цепью, давно хранимой хозяином для особого случая. Ищи-свищи...
– Так то – танк! А ты, дурья голова, чего испугался?! Ладно, впредь умнее будешь! Таких, как ты, Перчик уже человек двести надурил, – танкист хлопнул задумавшегося Руслана по плечу.
Перчик – начальник интендантской службы части – прапорщик. Вообще-то его звали Василий Игнатьевич. Фамилия у него смешная – Перец. И похож он был на перец. Только не на стручковый, а на болгарский, сладкий. Толстенький украинец, на коротких ножках, с румянцем во всю щеку, очень жизнерадостный, он представлялся: «Прапорщик ПЭРЭЦ». Это он сегодня «нависал» над здоровенным Русланом и говорил страшное, совершенно не вяжущееся с его смешной внешностью:
– Стоять! В глаза смотреть! Отвечать!
Руслану было впору не стоять и отвечать, а провалиться сквозь землю.
– Сколько взял?
– Да вот... – мямлил растерянно Руслан и теребил в руках две засаленные бумажки по сто афгани.
– Да за это... Да тебя... – распалялся праведным гневом воина-интернационалиста Перчик, – на месяц на губу закатать надо. Негодяй!
– Товарищ прапорщик! Фотоаппарат мой. Я...
– Разговорчики! Советский солдат занимается наживой! Сейчас пойдем – я тебя начальнику гарнизона сдам под арест!
– Не надо, товарищ прапорщик! – совершенно сомлел Руслан и просительно-нелепо пробормотал: – Я... я больше не буду, – и чуть не разрыдался совсем по-детски от стыда и страха перед скорой карой за свой поступок, позорящий высокое звание воина-интернационалиста и так далее.
– Не надо! – вроде бы уже остывал Перчик, – а валюту-то куда девать?! – вновь добавил грозности прапорщик, с отвращением глядя на деньги, зажатые в потном кулаке солдата.
– Может, себе возьмете, а, товарищ прапорщик? – с робкой надеждой на помилование протянул Руслан.
– Я? Себе?! – Перчик чуть было вновь не взорвался в благородном негодовании. – Да ты... – и вновь смягчился. – Впрочем, ладно. Давай сюда. Пожалею тебя, молодого. Но впредь... Сдам сейчас деньги в кассу полка под отчет. Смотри мне, попадешься еще раз, я тебе... Иди.
– Ну, Перчик! – смеялись солдаты. – Ты ему руки целовать не кинулся? Лопух! Послал бы его подальше, он бы и пошел. Под отчет! Сдохнуть можно! Ничего, мы тебя просветим.
Через месяц просвещенный товарищами Руслан уже спокойно и уверенно продал афганцам свое парадное обмундирование, зимнюю шапку и противогаз. Парадку покупали охотно – полушерстяная одежда, шапку – ясно. А вот на какой ляд афганцам противогаз, так никто и не смог понять до конца войны. Отчитываться за казенные вещи было просто. Парадка в Афгане только и нужна, когда демобилизуешься. Уходишь на дембель – с молодым поделись. Ты ему – свой жизненный опыт, он тебе с глубоким уважением – свою парадную форму. Остальное спишут, как утерянное в бою, или еще придумай что-нибудь. Тем более что с Перчиком можно было решить любые интендантские вопросы без занудства, допросов, за небольшую сумму в чеках или афошках. Солдаты им были довольны, он имел от этого свой небольшой доход, и за то прощали его любимый фокус, который он проделывал с неопытными, подлавливая их на торговле с афганцами и до смерти пугая.
Закрывали глаза. Ничего, терпимо. На дембель «упаковаться» Перчик поможет. Если доживешь до дембеля. А повезло, дожил – домой повезешь купленные на вырученные от продажи хорошие импортные вещи. Классные швейцарские часы, шикарный магнитофон, модные джинсы, можно и куртку или плащ из тонкой лайковой кожи. Да мало ли может себе позволить человек с капиталом? Главная задача – потом суметь протащить все это через границу, где пограничники, таможенники, патрули всяческие обобрать норовят. Так вот, чтобы «раскрутиться» да поиметь все это, отчаянные головы продавали все: керосин, бензин, водку, если имелся канал получения, патроны, автоматы, гранаты – все, что в большинстве случаев приводило к печальным последствиям. Арест, суд военного трибунала, дисбат или тюрьма. Весельчаки надували афганцев, скорее, для развлечения, чем из корысти, «продавая» танки или батареи парового отопления. Операция не сложная. При строительстве или ремонте гарнизонных капитальных зданий (что вообще то было достаточно редко) снимали батареи, заменяя старые радиаторы на новые.
Радиатор, закрепленный в помещении, нагревает обычная горячая вода, поступающая в него по трубам. Откуда это может знать афганец, живущий практически в пустыне? В тех частях, где это можно было, железную «гармошку» наполняли кипятком, закупоривали и, пока горячая, продавали какому-нибудь бедолаге.
– Смотри! Пробуй! Что, хороша? Забирай, увози. Зимой тепло будет, дрова не нужны. Только смотри, осторожно обращайся!
Если кто-то приходил с жалобой – остыла, ругали:
– Тебя же предупреждали! Вот, взял и сломал!
Меняли, и уезжал несчастный, увозя в арбе «шайтан печку».
