Александр Тамоников - Небратья
За кордонами теперь уже раздавались рыдания. Видимо, люди знали, что в сгоревшем здании находились их близкие. Кто-то ругался с милицией – почему им не дают пройти?
Подъехали несколько машин, в том числе с номерами СБУ. Полным издевательством в этом автопарке выглядели кареты «Скорой помощи». Кого тут спасать и лечить?!
Пожарные осторожно входили в здание. Обгоревшие конструкции пока держались. В холле выгорел пол, частично стены.
Самое страшное ожидало всех в танцевальном зале. Здесь никто не обгорел, пламя не успело сюда перекинуться, люди просто задохнулись. Их было около сорока человек.
Они лежали вповалку, кто как. Искореженные мукой лица – мужские, женские, вздувшиеся вены, выпученные глаза. Им нечем было дышать. Все отчетливо понимали, что сейчас умрут.
Пожарные бродили между телами, осторожно переступали через них, опускались на корточки, переворачивали тех, кто лежал ничком. В этой газовой камере не выжил никто. Люди умирали поодиночке, никому не нужные, всеми брошенные.
Лишь двое предпочли обняться перед кончиной. Седоволосый, но не старый мужчина лежал на боку, подогнув колени. Молодая женщина с изящной фигурой подползла к нему, обняла, прижала его голову к груди, да так и умерла. Она меланхолично смотрела в пространство. Ее красивые глаза затянула поволока.
– Боже правый, что же здесь произошло? – потрясенно пробормотал пожарный, побледневший, как призрак. – Невероятно!.. В это невозможно поверить.
А над площадью Достоинства уже взвился многоголосый вой. Люди роптали, все ожесточеннее ругались с милиционерами, стоявшими в оцеплении. Наконец-то горожанам удалось прорвать кордон, и они устремились к сгоревшему Дому культуры.
Глава 4
Орден, разумеется, капитану не дали, но о внеочередном отпуске начальство обещало похлопотать.
«Почему о внеочередном-то? – раздраженно думал Антон Горденко, покидая штаб части. – Уже очередной подкрадывается, а приятных новостей все нет».
Впрочем, в середине дня его опять вызвал командир отряда полковник Калашников, с торжественным видом протянул какую-то бумажку и заявил:
– Держи, капитан! Это приказ о твоем отпуске с завтрашнего дня. Десять дней. Больше, извини, не дам. Боевые задачи надо выполнять, знаешь ли. Так что забирай и катись на все четыре стороны, пока я не передумал. Можешь отпускные получить.
– А личный состав как же? – спросил Антон.
– Группа переводится на резервный режим несения службы, – ответил полковник и поморщился. – Это означает, что все получат пару дней отдыха, а за этим последует плотное проведение учебных занятий под руководством майора Антонова. Здесь не Украина, знаешь ли, в мирной стране живем. Твоим офицерам тоже предоставят отпуск… может быть. Если будут хорошо себя вести. Вопросы, капитан? Ждешь, пока я передумаю?
Антон откозырял и поспешил ретироваться.
Отряд спецназа дислоцировался на территории отдельного полка связи. Это была окраина Ростова. С одной стороны шумел ипподром, с другой возводился новый многоэтажный микрорайон.
К территории части примыкали несколько жилых пятиэтажек. В одной из них Антон и снимал однокомнатную квартиру. Он чувствовал себя дико уставшим и предпочел в такой тяжелый день не принимать эпохальных решений.
Капитан добрел до ближайшего магазина, купил кое-что по мелочи, поднялся в квартиру на пятом этаже, кивнул соседке, высунувшей нос. На что рассчитывает, непонятно. Напомаженная, зашпаклеванная, полгода не устает бросать на него призывные взгляды. Она ведь даже в присутствии Наташи подмигивала и поглядывала, хотя прекрасно должна была усвоить, какие женщины в его вкусе.
Он как потерянный блуждал по квартире, не зная, за что взяться. Обстановка в доме унылая, казенная. Полы давно протерлись, обои вспучились, на потолках в углу обозначилась паутина.
Украшал интерьер лишь огромный плюшевый медведь, разлегшийся на подоконнике – все, что осталось от Наташи, с которой они расстались три недели назад. Меланхолия до сих пор не проходила. Антон чувствовал щемящую грусть, когда смотрел на этого медведя.
Наташа была замечательной девушкой, служила связисткой в части. Ни семьи, ни детей – причем у обоих. Их роман был страстным, но недолгим. Он не мог ей дать ничего, кроме своей ужасной работы и скромной зарплаты. Временами капитан чувствовал, что и сама Наташа томится этой бесперспективной связью. Она по-прежнему приходила к нему, отмывала полы, боролась с грязью на кухне и в туалете. Да и ночами у них все было ладно, но он уже мысленно определил дату разрыва.
«Глупенькая, это для твоего же блага, – уговаривал Антон плачущую девушку. – Зачахнешь ты со мной. А у тебя скоро контракт закончится, поедешь в Москву или Петербург. Тебе жить надо полной жизнью, а не мучиться с бедным офицером, не трястись каждое утро – вернется ли живой».
В последнюю ночь она льнула к нему, обнимала, плакала. Через день Наташа уволилась со службы и укатила в столицу нашей необъятной родины. Там она имела квартиру, пусть и ипотечную, но вполне достойную такой эффектной женщины.
Он мылся, что-то стирал, гладил, укладывал в сумку, хотя еще толком не знал, куда поедет. Но ехать надо, не сидеть же в четырех облезлых стенах!
Не мужское это дело – наведение порядка. Капитан уснул с веником в руке. Когда он очнулся, на улице было темным-темно, часы показывали двенадцатый час, а в дверь кто-то настойчиво барабанил. Он брел по квартире, как ежик по туману, гадая, неужели отпуск так быстро закончился?
– Сюрприз! – гаркнул командный голос за дверью. – Нас не ждут, а мы приперлись! – В квартиру с добродушными улыбками вторглись старший лейтенант Воронец и лейтенант Кабанов, одетые в гражданское, подозрительно сияющие, с пухлыми пакетами.
– Вам чего? – не понял Антон.
– Как чего? Гулять будем, – ответил Роман. – И думу горькую думать, планы на отпуск строить. Ты в курсе, что нам с Шурой тоже дали волю, а мы, как назло, неженатые, ни семьи, ни детей, ни любовниц, ни дома толком. Поэтому проблема под названием «куда поехать» выглядит очень актуально. Пускай же нас скорее, что встал, как швейцар? Полночь скоро.
– А что у нас в полночь? – не понял Антон.
– Как что? Пятница превратится в субботу, – с усмешкой объяснил Воронец. – Знаменательное событие. Ладно, вы тут разбирайтесь, а мне некогда. – Он оттеснил Антона от двери и прыжками побежал в туалет.
– Ну у тебя и холодильник, командир! – Кабанов укоризненно покачал головой, изучив весьма скудное, какое-то унылое содержимое помянутого агрегата. – Ты вообще что-нибудь ешь?
– Зарплата у меня скромная, – объяснил Антон. – Бог не хочет, чтобы деньги меня испортили. Вы ведь с собой принесли, господа искусители? – Он кивнул на пакеты, в которых что-то многозначительно и рельефно очерчивалось.
– Да, конечно. – Кабанов с жутко деловым видом начал выгружать гуманитарную помощь. – Взяли чуток, так, по мелочи. Мы же не ходим в гости с пустыми руками. Это колбаса, теперь… снова колбаса, дальше бесплатный сыр, следом бутылка водки, за ней… вторая бутылка водки. И не смотри, командир, зверообразно. Их только две, сегодня можно. Что тут пить-то? Так, щекотка для мертвого. Или ты забыл, что мы уже две недели обет трезвости не нарушали?
– А это что? – Антон осторожно вскрыл пластиковый контейнер и поморщился.
– Салат из гадов, – объяснил Воронец, вернувшийся из туалета.
– Из каких гадов? – не понял Антон.
– Из морских. Таких же страшных, как американская помощь в урегулировании конфликтов. – Ромка засмеялся, но тут же нахмурился и спросил: – Ты знаешь, командир, что у тебя проблемы в сфере ЖКХ?
– Знаю. – Антон кивнул. – Унитаз работает, но не сегодня. Там ковшик есть специально для подобных случаев. И не хихикай. Я спецназовец, а не сантехник. Лучше сходи в ванную и руки помой. Только кран осторожно проворачивай, у него резьбу срывает.
Стол получился нормальным. Господа офицеры составили угощения не клеенку, осторожно взяли ее за концы и перенесли в комнату, чтобы не сидеть на кухне, как бедные родственники. Бухтел телевизор – снова про Донбасс, про успехи бойцов непризнанных республик и неудачи украинской армии, поддерживаемой чуть ли не всем цивилизованным миром.
Ромка Воронец вспомнил парочку анекдотов на означенную тему. Сперва он рассказал про наблюдателей ОБСЕ, которые из-за обстрелов Горловки не могут попасть туда, чтобы выяснить, есть ли в ней обстрелы. Потом еще раз про ОБСЕ, которая за истекшие сутки зафиксировала на Донбассе десять случаев прекращения огня.
– Да выключите вы его к чертовой матери! – заявил Кабанов и поморщился. – Посмотрите лучше, какой стол у нас шикарный.
– Да уж. – Воронец одобрительно обозрел яства, разложенные по тарелкам. – Нормально, мужики. Пережили голод, переживем и изобилие.
Выпили по первой. Жизнь не заиграла радужными красками, но стала терпимой. Антон откинулся на диване с тарелкой в руках и энергично жевал морских гадов, которые хрустели на зубах и как бы даже попискивали.
