Олег Коряков - Странный генерал
Бозе встал, широкоплечий седовласый верзила, торжественно выпятил бороду:
– Теперь выпьем – за штейгера прииска Питера и механика Дика! Аминь…
С того дня прошло уже больше месяца. Петр и Дмитрий не знали отдыха. Петр занялся подземным хозяйством, влезал в маркшейдерское[21] дело, руководил прокладкой новых штолен. Дмитрий орудовал большей частью на поверхности. Немало хлопот задали они Бозе, но тот был доволен: один перевод промывки на вашгерды увеличил выход золота чуть не в полтора раза.
Старый Клаас все нововведения принял безропотно, даже с одобрением. Не противился и Мор: увеличение добычи повышало его жалованье. Однако неприязнь Якоба к двум пришельцам не исчезала, наоборот – росла, хотя он и старался не проявлять ее открыто: понимал, что этими парнями хозяин дорожит.
Однажды Петр, увидев, как Мор лупит своей палкой негра-забойщика, гневно окликнул его, поманил в пустой штрек:
– Вот что, Якоб, прекратите-ка это мордобитие!
Мор прищурил на него льдистые глаза:
– Не суйтесь не в свое дело, Питер! Вы что, будете мне приказывать?
– Я просто выброшу эту палку.
– А я выброшу вас!
– Это мы посмотрим, кто кого! – Петр усмехнулся.
Усмешка совсем разозлила Мора. Он готов был кинуться в драку. Но сдержался. Сник. Сказал:
– Ладно, Питер, не будем ссориться из-за этих грязных негров.
– Мне наплевать, негры они или белые. Они работают, и не такая легкая у них работа. А тут еще палка!.. В общем, я повторять не буду. – Петр повернулся и, пригибаясь, выбрался из штрека…
Как узнали об этом негры? Наверное, подсмотрели, подслушали. С Петром после этого случая они стали особенно почтительны, но в почтительности было уважение – не страх.
Жили они с Дмитрием совсем недалеко от прииска – сняли домик. Надо было бы заодно нанять хотя бы стряпуху, но они всё тянули: очень уж непривычно и неловко это было. Готовили пищу сами, сами мыли полы, только стирку отдавали заходившей к ним раз в неделю разбитной молоденькой мулатке Марте.
Частенько наведывалась к ним Изабелла. Заходя, она всякий раз говорила, что заглянула на минутку, по пути, и всякий раз задерживалась на час-два. Девушку и смешило, и злило, как они ведут хозяйство по дому, она принималась наводить порядок и радовалась, что по ее командам, озорным и властным, суетятся два здоровенных парня.
Держалась Изабелла с ними по-разному – с Петром и с Дмитрием. С первым – как со старшим, со вторым – на равных. Над Дмитрием она шаловливо посмеивалась, называла его русским медведем и рьяно, придирчиво учила бурскому языку, с которым он, в отличие от Петра, был не в ладах. Дмитрий очень старался угодить своей учительнице и однажды, выучив наизусть голландскую детскую песенку, несколько дней изводил друга, рокоча ее басом на какой-то лихой плясовой мотив.
Старание это объяснялось вовсе не пристрастием Дмитрия к языку. Дело пахло любовными чарами. Все чаще Петр замечал, как радостно вспыхивает его друг, как бросает украдчивые взгляды на стройную хозяйскую дочку. И однажды, не в силах сдерживать в себе сладкую тайность, Дмитрий признался Петру:
– Вдарила она меня по сердцу, взахлест опутала… Ежели бы дома – сватом бы тебя просил быть.
Шел второй год, как парни ушли из родного Березовского завода. О доме они говорили редко и всегда как бы с усмешечкой в свой адрес: вот, дескать, учудили чудаки, попали в чужие сани, из грязи да чуть ли не в князи.
– Посмотрела бы тетя Кланя на нас – далась бы диву, – вспомнил как-то Дмитрий свою тетку.
– Отписал бы ты ей письмо.
– Собирался, да раздумал че-то. Всё одно не поверит. Вот ужо вернемся – расскажу.
Говорили-то редко, а вспоминали, почитай, каждодневно. Порой накатывалась и свербила, как зубная неотступная боль, глуховатая нудливая тоска. И никуда от нее не спрятаться, кроме как с головой уйти в работу.
Петру недоставало книг. У Бозе их не было – только библия да несколько тощих брошюр по горному делу. Вот и выбрался сегодня потолкаться в книжных лавках, купить что-нибудь для души да заодно и город порассмотреть. Дмитрий остался дома: загорелось ему особый, с секретом, кухонный шкаф смастерить.
Над городом полыхало мартовское солнце. Но разноликая, пестрая толпа на улицах мало обращала на него внимания. Движение ее было деловитым, и многочисленные чужаки-приезжие, еще не нашедшие работу и пристанище, тоже приноравливались к напряженному городскому ритму.
Хотя на каждого белого здесь приходилось два-три «кафра», услышать негритянскую речь на улице было трудно. Звучали голландский, французский, китайский, немецкий, но больше всего – английский язык. Последний в Йоганнесбурге преобладал и был общеупотребительным.
Англичане вообще прибирали к рукам этот город, главный центр золотодобычи в стране. Вокруг повсюду возникали английские концессии. С английского голоса пели местные газеты. Все больше любителей наживы с Британских островов перебиралось к холмам Витватерсранда. Йоганнесбург, город почти младенческого возраста, рос не по годам – по дням…
Петра влекли книжные лавки, но вывеска первого же оружейного магазина заманила его. Он купил два «веблея», точно таких, как у Петерсона, потом, не устояв перед натиском торговца, приобрел мартини-генри, тяжелое, но верное десятимиллиметровое ружье, затем объемистую жестяную баклагу, обшитую войлоком, и, наконец, патронташ. Хозяин магазина, ирландец, с утра изрядно хлебнувший спиртного, почему-то усиленно расхваливал и навязывал ему еще и седло, – наверное, принял за фермера, вырвавшегося в город из провинции. Петр от седла отказался, но подумал, что со следующих получек обязательно будет откладывать деньги на покупку коня.
В книжную лавку он вошел увешанный оружием. В полутемном помещении было безлюдно и прохладно. Книготорговец, видимо не очень избалованный посетителями, был рад покупателю.
У Петра разбежались глаза. Никогда он не имел своей библиотеки, теперь его охватила жадность, он указывал то на одну книгу, то на другую, вкушая, как усядется дома в кресло, обложит себя этими сокровищами и будет наслаждаться неслышной беседой с десятками умных, знающих людей. И никакого коня покупать он не станет, а соорудит во всю стену книжную полку и в следующую получку, и в третью, и в десятую будет приходить только сюда и никуда больше. Он совсем загорелся, увидев десятитомную иллюстрированную энциклопедию Чамберса. Энциклопедические словари казались ему кладезем знаний и мудрости, он давно мечтал иметь такой…
Книг набралось много. Петр испугался даже, хватит ли денег рассчитаться. Денег хватило: в кармане был весь запас своих и Дмитрия. Но стало совершенно ясно, что покупки ему домой не утащить. Хозяин лавки, рассыпавшись в благодарностях, предложил свои услуги – сбегать и кликнуть извозчика или носильщика.
– Спасибо, я еще поброжу, а потом зайду к вам, – сказал Петр.
Книготорговец с поклонами проводил его до выхода. Петр пошел поискать какую-нибудь харчевню: хотелось есть.
У большого дома под британским флагом полицейский широким взмахом руки задержал его:
– Минутку…
Из дома к экипажу направлялся невысокого роста хмурый и важный бур в сюртуке и элегантных черных панталонах. Его, как только что Петра – хозяин лавки, провожал с поклонами какой-то важный господин. Бур взобрался на мягкое кожаное сиденье, приподнял шляпу, и ходкий рысак с места пошел рысью. Полицейский вытянулся, козыряя.
– Кто это? – спросил Петр у стоявшего рядом длинновязого парня.
– Хм, не знаешь? Сам Питер Якоб Жубер, наш главнокомандующий. – Длинновязый задумчиво почесал нос. – Что-то зачастил генерал к англичанам. Не первый раз вижу… Коммерция, приятель. В наши дни правит людьми она.
На «коммерцию» Петр внимания не обратил, а вот тому, что генерал, главнокомандующий был одет не по-военному, подивился.
В небольшой прокуренной таверне ему подали яйца, копченую селедку, хлеб и кружку светлого крепкого эля. Прихлебывая отдающее хмелем английское пиво, Петр с аппетитом принялся за еду. Вдруг он почувствовал, что кто-то в упор смотрит на него. Петр поднял голову. Худой и оборванный негритянский паренек, стоявший у порога, не сводил с него жадного взгляда.
– Пошел вон! – крикнул хозяин кабачка.
Паренек сжался, испуганно отступил за порог, но не ушел. Большие, казавшиеся черными глаза смотрели затравленно-тоскливо.
– Дайте мне еще хлеба и хороший кусок мяса, – сказал Петр хозяину.
Тот понял, зачем это.
– На свои деньги вы можете купить у меня все, но будет лучше, если этот оборванец поест за дверью.
– Ладно, ладно, – пробурчал Петр. – Прибавьте еще пару яблок.
С едой в руках он шагнул из таверны. Чернокожий отшатнулся от него, а глаза впились в еду. Он даже, показалось Петру, клацнул зубами.
