Герман Матвеев - Тарантул
— А вы, Леночка, не видели, как Мальцев прятал эту коробочку? — спросил подполковник, переставляя стул.
— Нет.
— И никаких подозрительных звуков не доносилось из гостиной, когда он находился здесь, а вы в кухне или у себя в комнате?
— Нет.
— Значит, это только ваше предположение… Иван Васильевич залез на стол, отодвинул колпак и увидел коробочку. Не трогая, ее внимательно осмотрел.
— Оцинкованное железо, — заметил Бураков.
— Да, — подтвердил подполковник и отвязал коробочку. — Запаяна.
Лена с тревогой следила за всеми движениями Ивана Васильевича. Вот он взвесил коробочку на руке, несколько раз повернул и при этом наклонил голову набок, прислушиваясь, не пересыпается ли что-нибудь внутри.
— Н-да! А вы действительно очень наблюдательная, Леночка. Я согласен, — коробочку эту оставил Мальцев. Спрятал на всякий случай.
— А что там? В коробочке? — с горящими от любопытства глазами спросила Лена.
— Вот этого я пока сказать вам не могу, — ответил Иван Васильевич, слезая со стола. — Да, не могу. Потому, что и сам не знаю. Но это интересно. Я вам позвоню… Хотя буде г слишком поздно. Сделаем так. Товарищ Бураков завтра заедет и скажет, что там лежит. Но помните, Леночка, что это тайна. Государственный секрет. Пока не закончится следствие… вернее, пока идет война, никому ничего говорить нельзя.
— И даже Коле… то есть Мише, не говорить?
— И даже Мише не нужно говорить. Впрочем, Мише можно сказать. Он умеет хранить тайны.
* * *Коробочку вскрыли со всеми предосторожностями. Внутри лежали хорошо упакованные небольшие пробирки с мутной жидкостью.
— Опять что-то новое, — проворчал подполковник, разглядывая пробирки на свет, — Какая-то химия. Придется дать в лабораторию.
Через полчаса Ивану Васильевичу сообщили по внутреннему телефону, что в пробирках оказались бактерии.
От неожиданности подполковник даже встал. Встали и Бураков, Трифонов и Маслюков, сидевшие в этот момент в кабинете начальника.
И пока Иван Васильевич хмуро слушал сообщение лаборатории, в комнате стояла напряженная тишина.
— Так вот что они хотели сотворить!.. Это уж от отчаяния! — сказал он, повесив трубку. — Знаете, что мы предотвратили, товарищи? Эпидемию! В пробирках была культура какой-то болезни… бациллы. Совершенно ясно, что они хотели вызвать эпидемию в городе и тем самым сорвать наше наступление. Теперь понятно, зачем Савельев поступил на водопроводную станцию, понятно, почему фон Штаркман вошел в квартиру, несмотря на то что был уже предупрежден о ловушке. Ему нужна была коробочка. Н-да! Теперь стало все ясно!
Некоторое время он барабанил пальцем по столу.
— А что сказать Гавриловой? — неожиданно спросил Бураков,
— Что? — не понял вопроса Иван Васильевич.
— Вы обещали через меня сообщить Лене Гавриловой о содержимом коробочки.
— Да, да… Скажите ей, что в коробочке были… Что бы там могло быть?
— Лекарство, — подсказал Трифонов. — Пенициллин.
— Нет. Это малоинтересно… — возразил Иван Васильевич. — Скажите ей, что там были капсюли для гранат. Каких-нибудь особенных гранат. Самовзрывающихся, что ли…
36. Заключение
Прошел месяц. Сергей Дмитриевич вернулся из Москвы, но не переехал в отремонтированную квартиру, а продолжал жить и работать на заводе.
Лена вернулась в мастерскую и совмещала работу с учением.
Миша перебрался на судно, но иногда оставался ночевать в общежитии учебного комбината.
Утром пятнадцатого января тысяча девятьсот сорок четвертого года курсанты Балттехфлота шумно пришли в свою столовую. Среди них был и Миша Алексеев.
В самый разгар завтрака вдруг раздался страшный грохот. Стекла со звоном вылетели из всех окон столовой. Растерявшиеся и испуганные ребята повскакали с мест. Некоторые от страха полезли под столы, скамейки, кто-то бросился бежать, кто-то окаменел и не двигался.
Новый взрыв потряс воздух.
— Наши-и! — закричал что было сил Миша и побежал к выходу. — Наши бьют!
За Мишей устремились и остальные.
На середине Невы стоял крейсер «Киров». Стволы его орудий были направлены в сторону Пулкова. Залп за залпом он посылал фашистам смертоносные снаряды. Это — за Ленинград!
Но стрелял не только «Киров». Все батареи Ленинградского фронта били по врагу. Воздух гудел, содрогался от множества залпов.
И как не похож был этот грохот на грохот разрывавшихся три года фашистских бомб и снарядов! Радость, гордость, ликование в душе каждого ленинградца вызывал этот грохот.
Бейте их, сыны Ленинграда! Бейте без пощады! Гоните вон с родной земли!
Началось долгожданное наступление. И через несколько дней был опубликован приказ о полном разгроме врага под Ленинградом, о снятии трехлетней блокады.