Владимир Мильчаков - Повести и рассказы
Миновав развалины, они подошли к густой лесопосадке. Елочки, посеянные здесь лет восемь-десять тому назад, выросли, переплелись густыми колючими ветвями и стали непреодолимой преградой для пешеходов. Тропинка повернула вправо, вдоль посадки, но путники свернули влево. Скоро трава исчезла, и под ногами зашуршала твердая каменистая почва. Идущий вторым несколько раз останавливался и из обычной резиновой спринцовки посыпал тропинку каким-то порошком. Пройдя метров двести, путники опустились на землю. Передовой начал осторожно исследовать низко склонившиеся ветки елочек. Продвигаясь ползком по краю посадки, он скоро нашел то, что искал.
— Здесь, — наклонившись к уху подползшего спутника, сказал первый.
— Сигналь! Я наши следы надежно припудрил. На десяток собак хватит.
Первый лег грудью на землю, приложил руки ко рту, и негромкий плач зайчонка, попавшего в зубы ночного хищника, нарушил тишину. В глубине лесочка встревоженно завозилась и пискнула спросонок какая-то птица.
— Ждет. Ползи! — шепнул второй.
Первый раздвинул густые ветки, низко наклонил голову и, плотно прижимаясь к земле, вполз в ельник. Второй последовал за ним. Молодые упругие ветви согнулись под напором человеческих тел и, пропустив их, снова выпрямились. Даже при дневном свете самый зоркий глаз не смог бы разыскать место, где два человека проскользнули в глубину зарослей.
Под густым навесом ветвей царила такая непроглядная темень, что ползущий впереди вынужден был включить фонарик. Стекло фонарика было заклеено светонепроницаемой бумагой, и только в самом центре оставалось отверстие величиной с булавочную головку. Но и при свете такого слабенького луча можно было рассмотреть, что кто-то заранее подготовил здесь проход. Нижние ветви елочек были срезаны, давая возможность ползти на четвереньках. Если бы дело происходило днем, путешественники могли бы убедиться, что проход в ельнике сделан уже давно, во всяком случае, не меньше года тому назад — места срезов густо заплыли смолой и потемнели. Секретная тропа начала круто забирать вверх, к вершине холма. Минут десять два человека ползли по этому узкому, как звериная тропа, коридору. Неожиданно впереди прозвучал негромкий голос:
— Это вы, Николай Михайлович?
— Нет, это я, Глушков. Николай Михайлович следует за мной, — ответил ползший впереди. Коридор неожиданно расширился, насколько позволяли стволы молодых елочек. Сидеть в этом логове можно было только согнувшись. Старший лейтенант Глушков поспешно отполз в сторону, освобождая место для майора Лосева.
— Здравствуйте, Валерий Григорьевич, — поздоровался Лосев, влезая вслед за Глушковым.
— А я уже начал беспокоиться, — заговорил капитан Сенявин. — Вы задержались…
Разговор велся шепотом. Лосев, устроившись поудобнее, сказал:
— Иван Ильич! Вставайте на пост, как условились. Валерий Григорьевич, второй лаз подготовлен?
— Так точно. В отличие от этого, он скрыт и со стороны вершины.
— Очень хорошо, — удовлетворенно сказал Лосев. — Смотрите, Иван Ильич, в случае чего, себя ничем не обнаруживайте. Дайте сигнал и скрытно отходите к вершине, — напутствовал он старшего лейтенанта Глушкова, уже начавшего спускаться по старому лазу к подошве холма.
— Как дела у Степана Дмитриевича? — спросил Лосев капитана Сенявина.
— Все в порядке, Николай Михайлович. Он на дежурстве. Вместе мы отлучаться не можем.
— Вас не подозревают?
— В Грюнманбурге не подозревают. А вот в гестапо меня уже вызывали. Пока сошло благополучно.
— Благополучно? Нет, не благополучно. Майор Попель неспроста приехал в Борнбург. Гестапо о нас узнало.
— Что узнало? Как?
— Мы допустили грубый промах. Гестаповцы нашли наши пуговицы, звездочки, пряжки.
— Ну-у-у!
— Да. Попель — не дурак. Он установил место нашей высадки, связал это с появлением в эфире наших передач, видимо, еще что-нибудь заметил, сделал выводы и начал охоту. Его пеленгаторы засекают нас моментально. Два раза чуть не захватили.
— Это очень серьезно, Николай Михайлович! Они могут помешать нам.
— Думаю, что не успеют. Задачу свою мы выполнили. Через двадцать четыре часа должны исчезнуть отсюда… Ну, а сюрпризы, конечно, могут быть.
Негромко зашуршала развертываемая карта. Луч электрического фонарика забегал по ней бледным пятнышком света.
— Все, что нам известно о Грюнманбурге, полностью нанесено на карту. Вы не желаете ничего уточнить?
Сенявин, внимательно вглядевшись в очерченные на карте два небольших овала, покачал головой:
— Трудно будет бомбить. Жаль, взрывчатки мало, — своими бы руками поднять все это гнездо на воздух.
— Да, взрывчатки мало, — согласился майор Лосев. — Сегодня мы ее израсходуем… Добавлять к отметкам на карте вы ничего не будете?
— Хватит и этих двух пунктов. Центральный подземный город и лаборатория «А», гаражи и прочее не стоят внимания. Впрочем, — усмехнулся капитан, — и им достанется. Все недолеты и перелеты на их долю пойдут.
— Хорошо, — свернул майор карту. — А не смогли бы мы дать еще какие-либо указания?
— Нет. К лаборатории «А» не подступишься. Зато маяк подземного города упрятан надежно. Два раза я поднимался на холм, антенну ремонтировал. Под шумок и заложил маяк в самую вершину холма. Если первая фугаска ляжет хотя бы в полукилометре, детонатор маяка сработает. Загорится такая люстра, что света хватит с избытком.
— Значит решили так. Сейчас передаем координаты. Вызов самолетов на завтра, в двадцать четыре ноль-ноль. Радиограмму я уже зашифровал. Завтра в двадцать три ноль-ноль встретимся у третьего километрового столба на Грюнманбургском шоссе. Ясно?
— Ясно.
— На всякий случай запомните, что на место встречи придет еще один человек. Пароль при встрече: «Какая чудесная ночь! Она напоминает мне ночи Венеции». Это на случай, если вы придете раньше или вообще произойдет что-либо непредвиденное. Но постарайтесь сразу не выдавать себя. Если я задержусь, тогда другое дело. В двадцать три тридцать все должны быть на месте посадки самолета. Даже в том случае, если я не смогу придти.
— Это что, приказ? — нахмурился Сенявин.
— Да, приказ. В двадцать три тридцать, если я не приду, группу возглавите вы.
— Понятно. Но, может быть, лучше…
— Приказы не обсуждаются.
— Слушаюсь. А кто еще может придти?
— Девушка. Так называемая Лотта Шуппе. Начальник лаборатории «А». Ее тоже берем с собой.
Капитан Сенявин негромко присвистнул:
— Вот это номер!.. А документацию она забирает?
— Все, что можно, заберет.
— Хорошо… О! Черт!
Капитан, забывшись, распрямил спину и основательно поцарапал затылок об острый сучок.
— Что это вы так переживаете, капитан? — усмехнулся майор Лосев. — Нервы сдают? Подлечиться надо. А как вы отнесетесь к тому, что фрицы нас сегодня накроют?
— Как накроют? — забеспокоился Сенявин.
— Вот так, возьмут и накроют. Во время передачи.
— Не понимаю.
— Мы должны пожертвовать этим передатчиком, Валерий Григорьевич. В крайнем случае, выкопаем резервный. Взрыв на время отвлечет внимание Попеля от вас и от меня, а может быть, и Попель взлетит на воздух. Он сейчас разъярен и, наверное, сам прискачет ловить нас. Если Попель попадется на удочку… то мы, хотя бы на сутки, будем в безопасности.
— Понятно, — одобрил капитан Сенявин и, взглянув на циферблат светящихся часов, добавил: — Ну, пора готовиться. Сейчас без двадцати минут двенадцать.
— Вчера мы вели передачу прямо из Борнбурга. Я думаю, Попель решит, что сегодня мы будем километрах в пяти-шести от города и, соответственно, разгонит своих людей. На передачу и исчезновение нам останется минут двадцать пять. За глаза хватит. Вызывайте Глушкова.
Жалобный заячий крик дважды прорезал тишину ночи. Через несколько минут Глушков присоединился к друзьям.
— Все в порядке, — шепотом доложил он. — Темно, как в коровьем желудке, и тихо, как в могиле.
— Ползите вперед, — скомандовал Лосев.
Один за другим Глушков, Лосев и Сенявин скрылись в проходе, ведущем к вершине холма.
С полчаса на вершине холма шла осторожная возня, слышался шорох раскапываемой земли, негромкое потрескивание сучьев. На каменистой вершине холма оказалась небольшая впадина. Тол, принесенный лейтенантом Глушковым, был разделен майором Лосевым на четыре равные части и заложен в края и середину впадины. Сверху его завалили всей оказавшейся поблизости щебенкой. Из сучьев, чемодана и плащ-палатки капитан Сенявин соорудил над миной нечто, похожее на фигуру человека, лежащего перед портативным передатчиком.
Майор Лосев сам вставил запалы в подготовленный фугас и натянул бечевку. Теперь достаточно было сдвинуть с места чучело человека, чтобы два с лишним десятка килограммов тола разнесли в клочья все, что в момент взрыва будет находиться на вершине холма. Закончив установку мины, майор Лосев облегченно вздохнул:
