Михаил Одинцов - Испытание огнем. Лучший роман о летчиках-штурмовиках
— Прошу садиться, есть разговор. Карты нужно переложить так, чтобы был район Новограда-Волынского. Это для вас и меня новое условие, и никаких подробностей здесь я вам дать не могу. Задача относительно простая: нужно найти, где в этом районе передовые части немцев, постараться определить численность и характер колонн, а также направление их движения. Видимо, нужно найти место и глубину прорыва. Пойдете в паре до точки расхождения. Старший — Осипов. А потом каждый — в свой район самостоятельно. Данные о противнике — устным докладом и фотографированием. Вот маршруты, — Сергеев показал на карте. — Здесь разойдитесь в районы разведки. Западный — Осипову. Линии фронта не знаю. Сами определите. За этим и летите. После подготовки к вылету дам остальные данные. Вылет с восходом солнца, а то фото не получится, да в темноте ничего и не увидите. Идите вон за тот угловой стол и работайте сообща, а разговаривайте потише.
Прокладка маршрута на картах, уточнения по деталям разведывательного полета, расчеты и выяснение деталей совместного полета требовали времени и внимания. Мелочей тут не было. Когда вышли из палатки, уже рассветало. На восточной окраине аэродрома, над опушкой леса показалась красная горбушка солнечного диска. Роса на траве сразу ожила, заблестела и заиграла разноцветными красками. Матвею было жаль наступать сапогом на эту россыпь драгоценных камней. Но как иначе попадешь к самолетам? Под ногами бриллианты рассыпались в прах, оставляя мокроту и ярко-зеленый цвет своей жизни.
Техник самолета Иванов встретил экипаж обычным уставным докладом:
— Товарищ командир, самолет к боевому вылету готов! Подвешено четыреста килограммов. Пулеметы заряжены, фотоаппарат исправлен, кассета с пленкой установлена.
Поздоровавшись, Осипов представил нового штурмана:
— Лейтенант Червинов. Наш новый член экипажа. Носов назначен штурманом эскадрильи.
— Командир, сколько еще до вылета?
— Двадцать минут.
— Я принес две бутылки чая и два бутерброда с маслом. Попейте. Натощак лететь не особенно приятно.
— Спасибо, друг. Давай, только быстро.
Забота товарища, который спал, наверное, меньше, чем они, летающие, и все же не забыл, что они ушли за получением задачи голодными, была дорога и приятна Осипову. Доверительность, взаимная товарищеская привязанность за дни боев у них еще больше укрепились.
…Утренняя тишина была нарушена выстрелом из ракетницы от штабной палатки: пора запускать моторы.
Закончив пробу, подумал: «Хорошо, что у нас с Ивановым всегда все в порядке…» Показал технику, стоящему у крыла, большой палец.
Техник и механик нырнули под крыло и убрали из-под колес колодки.
— Штурман, выруливаем. Ты готов?
— Готов, командир.
…Два Су-2, сделав низко над землей правый разворот, легли курсом на юго-запад. Прошли около тридцати километров — и сверху поплыли облака. Солнечное разноцветье оттенков несущегося под крылом ландшафта сразу пропало. Земля стала спокойно-трехцветной: зеленое принадлежало лесам и перелескам, золотисто-желтое — хлебам, черно-коричневое — дорогам. Иногда в зеленом белели искорки украинских хат.
Пока нигде не было видно дыма, огня и пыли — фронт сюда еще не дошел.
Осипов все чаще посматривал вверх, на облака, и прикидывал их возможную высоту и плотность. Он уже был уверен, что они в этом полете будут ему помощниками, в них можно будет спрятаться, если будет трудно.
И тут он увидел впереди под облаками самолеты: группа появилась где-то на пределе видимости, быстро выросла до натуральных размеров и пропала сзади,
Осипов не успел предупредить штурмана, но рассмотрел, что это были немецкие бомбовозы — две девятки «юнкерсов».
— Ю-88, бомбить кого-то пошли.
— Видел, командир! Сволочи, уверены в себе. Идут на чужую территорию без сопровождения истребителей.
— Мы так летаем от бедности, а немцы от безнаказанности и наглости.
Впереди по курсу показалась река Случь, а за ней деревушка с крестом расходящихся в разные стороны дорог. Это пункт расхождения Осипова и Логинова в свои районы разведки. Самолет Логинова перешел с правой стороны строя на левую, потом качнул крылом и с отворотом влево пошел вверх.
Теперь каждый экипаж мог рассчитывать только на свои силы.
Осипов не торопился с набором высоты. Сначала решил выйти в свой район. Промелькнула река, за ней плотные перелески бело-зеленых берез, и впереди показалась пыль.
Штурман этого еще не видел, и поэтому Осипов сказал:
— Впереди пыль, готовься смотреть! Пойдем вверх, поближе к облакам.
Самолет взмыл с разворотом вверх.
А Осипова интересовало уже другое: что там сзади, за хвостом. Продолжая разворот, он посмотрел назад. Сзади самолетов врага не было. Но совсем близко к самолету тянулись всполохи разрывов снарядов. Трудно было понять: догоняют они или отстают от машины. Все же Осипов резко изменил сторону разворота, и все разрывы проскочили справа.
— Василий, что там внизу?
— Танки и машины. Две колонны. Давай курс 180 градусов, пойдем на юг. Вот под нами шоссе. Ровно — Корец тоже занято. Голову колонны отметил.
…Осипов развернул самолет на юг и пошел со снижением, чтобы самому было видно, что делается впереди. Да и скорость все увеличивалась.
Земля, как веснушками, была усыпана отдельными домиками и хуторками. В этой пестроте врага, если он не в колонне, найти очень трудно… Но вот впереди, вдоль железной дороги, опять появилась жирная черная змея танковой колонны, и по ней побежали огненные зайчики. Стреляли в лоб. Матвей опять положил машину в разворот и решил снова уходить вверх.
В это время по самолету дробно стукнуло снарядом или осколками. Запахло порохом.
Осипов снова сменил сторону разворота. И отметил про себя, что оборудование работает исправно.
…Впереди показался лес, а перед ним вдоль речушки по опушке — новая колонна врага. Лес был границей разведки. Развернувшись на север, Матвей пошел восточнее своего первого маршрута и решил больше не снижаться, а идти под облаками. Нужно было сбросить на врага бомбы…
— Штурман, готовься к бомбометанию. Надо заканчивать работу, а то нас отсюда немцы не выпустят. Наверно, сейчас придут истребители.
Впереди показалось шоссе. Правее оно упиралось в небольшой городок
По шоссе и параллельно ему в три ряда шли колонны. Чьи они?… Пока еще не было ясно. Но тут вверх от них пошли огненные нити, и сразу все определилось… Это тоже враги.
— Командир, вправо десять градусов. Буду прицеливаться и бросать бомбы. Держи высоту и скорость, какие есть.
Осипов, выполняя команды штурмана, одновременно осматривал воздух и ждал самого приятного для летчика слова: «Сбросил». Тогда он опять хозяин положения, у него будет союзник — маневр, который поможет уклониться от встречи со снарядом.
Вдруг огонь сразу прекратился. Осипов уже знал, что это не к добру. Где-то рядом истребители. Посмотрел беспокойно назад.
— Вася! Тебе долго там? В хвосте слева, километров пять, четверка «мессеров».
— Сейчас-сейчас. Градусов пять до сброса… Бросил.
Мотору полную мощность, и самолет с разворотом пошел вверх.
Немцы поняли, что разведчик сейчас от них уйдет, и начали стрелять с очень большой дистанции. Но это уже ничего не могло изменить. Белое молоко облачности скрыло от врага одинокий советский самолет.
Осипов летел в облаках. Они еще раз выручали экипаж, сохраняли жизнь людям и их машине. Осипов уже не отвлекался на рассматривание этого бело-серо-голубого моря, все внимание сосредоточил на приборах и убеждался, что в союзе с ними летчик может спокойно управлять самолетом. Время шло медленно, и минуты слепого полета казались неимоверно длинными…
— Червинов! Может, пора уже выходить из облаков вниз?
— Потерпи, командир, еще минуты три-пять. Раз справляешься с пилотированием, зачем торопиться. Теперь мы как полная чаша. Нас сейчас беречь надо. У нас данных о противнике полный мешок
Осипов и сам понимал, что торопиться с выходом не надо, но привычка видеть в полете землю, а также необычное напряжение полета по приборам заставляли его если и не выходить из облаков вниз к земле, то хотя бы поговорить об этом. Кроме того, в разговоре со штурманом была и своя хитрость: когда в наушниках был слышен спокойный голос Василия, Осипов еще раз убеждался, что все идет нормально, что он как летчик справляется со своими обязанностями.
…Наконец облачное море кончилось, и через несколько минут показался аэродром, но вид его был необычным: зеленое летное поле было изрыто черными оспинами воронок, на опушке леса что-то горело, а там, где стоянки были расположены вдоль пшеничного поля, догорали два самолета. Посадочного знака выложено не было.
Осипов вел машину в вираже, чтобы осмотреться и принять решение на посадку. Но на земле, едва завидев самолет, сразу выложили посадочное «т», только наискось от прежнего направления взлета и посадки, по наиболее широкой, целой между воронками полоске земли.
