Шервурдский лес, ты полон чудес. Рассказ спецназера - Денис Викторович Прохор

Денис Прохор

Шервурдский лес, ты полон чудес. Рассказ спецназера

Некоторые до сих пор или прикалываются или по службе. Делают такие высокоморальные кирпичи на засиженных суетой сует лицах: «Да оно вам надо? Да зачем полезли? Что это такое вы там на Украине специально оперируете?» Отвечаю «спящим» и не проспавшимся. Америка, нефть, газ, ядерку расчехлили. Это все, конечно, вкусно. Но точка! Не за это наша 11-я отдельная гвардейская Прикарпатско-Берлинская орденов Суворова и Невского десантно-штурмовая горла вражьи рвет. Мушиный вопрос для в/ч 123321. Мы не с НАТО или Таносом, мы с последними днями боремся. В конец света ракетами и бомбами высокоточно и не очень стреляем. На дальних подступах пытаемся убить смысловую, мировоззренческую гадину. Вот я сейчас расскажу. что здесь на самом деле на Донбассе творится. Это даже не ад. Это Великая Муть. В ней все утонут. Рай, Ад, святые, грешники. Бульк и от полюса до полюса зеленая грязная жижа. На веки вечные. И даже их не будет. Ни веков, ни вечных. Вселенский морок и тлен. Это, можно сказать, эпиграф. Чтобы не только читалось, но и думалось. Теперь расскажу, что своими глазами видел и после чего окончательно, до капельки, уверовал в Красную Армию. Неумолимую и справедливую десницу Господа нашего. И вашего, кстати, тоже.

В бывших половецких степях есть зеленый массив. Между Изюмом и Славянском. Местные назвали его Шервудский лес. Не тайга, конечно. Природный, естественный промысел. Работа ручная, но добротная. Made in USSR. Лес дубовый, прохладный и светлый. Обжитой и не дикий. Много дорог и тропинок. Где-нибудь кемпинг, турбаза или пионерлагерь заброшенный. Отличное место для мира, а для войны тем более. Если обороняешься вообще красота. Берешь, допустим, какой-нибудь пансионат, убитый наглухо в «незалежные» годы. Главное, чтобы недалеко от перекрестья дорог. В пустые окна мешки с песком под пулеметные гнезда. Если зданий несколько между ними траншеи для связи. Подвалы бетонные, чтобы обстрел пережить. Бонусом защищенный отход. Не по голому полю наперегонки с русскими минами, а по густому и сокровенному лесу на новую подготовленную позицию. При таких вводных, подловить накоротке беззащитную тыловую колонну с топливом и снарягой — милое дело, пока шериф не в теме. В пансионате «Лесная Сказка», почему-то задержавшемся на этом свете дольше чем шахта его построившая, засела очередная шайка преборзейших разбойников в пиксельной униформе «тактик». Хрустели «Паляницей», пристреливали «Вояр», распевали, чтобы не протрезветь «Батько наш Бандера» и мрияли о желто-голубом Кремле. Думали, что самые умные и красивые. Не понимали, глупыши, что на войне это вообще не важно. На войне думай о войне, живи войной, мечтай о войне и да пребудет с тобой мир внутри и снаружи. Этих гегемонышей мы на рассвете упокоили. Еще утренний кофе из британских сухпайков не остыл. Такая гадость. Будь ты проклят «Coffey-moffey Company, Leister, Park Avenue, UK», чтобы я еще хоть раз оскоромился!

Сделали мы их ловко. Мониторили один кривой проселок. Тихий такой, незаметный. Самое оно, чтобы танки провести через лес на нулевой рубеж. Танков не дождались. Оказалось к лучшему. Вместо них ЗИЛ гражданский появился. Синяя кабина. Сзади красная бочка с длинным шлангом. Я, Штырь, Чума с лежек даже привстали. Переглянулись, оставив оружие в сторону.

— Ассенизаторка? — спросил я.

— Она самая. Говновозка. — подтвердил Чума и удивился. — Какого ляда?

Зато Николаич, наш старший, сразу просек.

— Неспроста это, мужики. Ой, неспроста. Давайте-ка, собираемся и за ней. За нечестивой колесницей.

ЗИЛ по проселку качался, а мы за ним между деревьями. Потом дорога с асфальтом началась, между ямами, и этот пансионат. Мы «кикиморы» поправили и через дорогу залегли. Я оптику на снайперке глянул. Вижу, ассенизаторка во двор заехала. Остановилась у входа с разбитыми ступеньками и джунглями из борщевика на бетонном козырьке. Водитель — пожилой, куркулистый в гражданских шлепках и труханах с пальмами выбрался из кабины. Залез на бочку и открыл люк.

— Полезли дефекативные. — кивнул довольно Николаич.

— 1,2,3… — считал Чума.

Из бочки общим числом выбралось 8 единиц живой силы противника. Также ящики БК и непередаваемый амбрэ. Я прям на расстоянии его прочувствовал. Достаточно было на рожу водилы полюбопытствовать. Как его от продуктов жизнедеятельности собственной страны корежило. Любо-дорого.

— Ох и кубло осиное. — отозвался Чума. — Да это у них ротация такая! Все через…

— Тихо. — предупредил Николаич. — Плохое слово — плохая карма. Плохая карма — плохая война.

— Согласен. — ответил Чума.

— Наблюдаем. — сказал Николаич.

Мы пронаблюдали как в красную бочку забралась убывающая смена. 10 человек. Водила задраил люк. Перекрестил бочку и немного себя. ЗИЛ потолкался по двору и съехал прочь. Сизого дыма не оставил.

— Ну, что, гвардейцы? — Николаич повернулся к нам и зевнул вдохновляюще.

— Теперь думать давайте. Как врагу бобо сделать.

Думали-рядили. Мнения шли в разлет. От атаки в лоб, а значит сначала в свой собственный. До огневого вала бригады «Солнцепеков». В конце-концов все равно вышло гениально. Просто вертушка отработала нурсами и пансионат «Лесная Сказка» превратилась в мортуарий «Лесная Быль». В дыму, огне и пепле мы нашли всего двоих выживших. Закопченный кофейник на кирпичах. Shame on you, english coffey, give me back english tea! И мальчик Рома 29-ти лет из Ивано-Франковска. Реально повар. В прошлой и, может быть, будущей жизни. Стоял теперь Рома на коленях, с руками за спиной, низко понурив свою картофельную голову. Николаич изучал его телефон. Педагогически качал укоризненно головой и вздыхал многозначительно.

— За эту, значит, картинку Ромка пятерик тебе в солнечном Кызыле. Какие там урановые рудники! М-м-м. Смакота! В твоем Ивано-Франковске днем с огнем.

— То не я. То жинка. — блеял расстроено Ромка.

— Да ладно тебе. Жинка. Зато мир посмотришь. Це Азию. Упс! — Николаич строго и хмуро посмотрел на солдата Рому. — А вот за это, Рома, тебя даже наш самый гуманный суд в мире не помилует.

Николаич погулял большим пальцем по экрану дешевого смартфона и мы услышали дрянной голос переодетого мужика со звездой из фольги во лбу.

— Я иду такая вся в Дольче Габбана…

Ромка пригорюнился.

— А Верка Сердючка до чого?

— До чого? — передразнил Николаич. — Знал бы так вот прям здесь тебя к высшей мере социальной справедливости. Не разобрался еще, но чувствую именно здесь она точка. После которой вы из семейств славянских в семейство зонтичных стали превращаться. Прям вот злости на тебя не хватает.

Николаич опять же в педагогических целях поднял свой АК-12 дулом вверх