Наталья Кравцова - На горящем самолете

Наталья Кравцова

На горящем самолете

Они бежали по полю минут десять. Быстроногие загорелые девчонки в белых и цветных платочках. Наконец почти у самой дороги остановились запыхавшись. Перед ними на земле догорали обломки самолета. Трава вокруг была выжжена; ветер относил дым в сторону, но все равно в воздухе стоял сильный запах гари.

На траве, почти целое, лежало перевернутое крыло с черным крестом. Видимо, оно отлетело еще до того, как произошел взрыв. Из-под острой кромки крыла виднелись сломанные стебли синих колокольчиков.

Сгрудившись у самой границы, где кончалась высокая зеленая трава, и дальше начинался коричневый выжженный участок, девушки молча стояли и смотрели на обуглившиеся остатки самолета. Было тихо. Ярко светило солнце. Где-то вблизи как ни в чем не бывало стрекотали кузнечики.

– Что ему тут нужно было… – сказала Руфа, ни к кому не обращаясь.

– Наверное, разведчик, – отозвалась Катя. – Здесь же рядом железная дорога, а там – склады.

Группа распалась. Осмелев, девушки подошли ближе. Кто-то потрогал лежавшее отдельно крыло:

– Металлическое...

– А я еще никогда не прикасалась к самолету, – сказала Руфа. – Даже близко не видела. Только в небе...

Оказалось, никто не видел, даже москвички. Да и эта груда обломков – уже не была самолетом.

Немецкий разведчик был сбит зенитками. Загоревшись, он круто пошел вниз, оставляя за собой дымный след, и, врезавшись в землю, взорвался. Теперь он догорал здесь, в поле, под Рязанью, далеко от линии фронта.

Всего два дня назад девушки, убирая сено, наблюдали воздушный бой. Вдоль железной дороги летел фашистский самолет. Внезапно со стороны солнца появился одинокий истребитель и атаковал врага. Бой был коротким. Немецкий самолет, отстреливаясь, продолжал лететь своим прежним курсом в глубь нашей территории, а истребитель, изо всех сил пытаясь преследовать его, стрелял и стрелял, выпуская длинные пулеметные очереди. Однако расстояние между самолетами увеличивалось все больше и больше: истребителю не хватало скорости... Потом он совсем отстал.

С волнением следила Руфа за боем. Ей так хотелось, чтобы наш истребитель победил. Но немец ушел. Целый и невредимый. Он даже не свернул с курса... Это было обидно, до слез обидно видеть.

А теперь Руфа смотрела, как догорает сбитый зенитками фашистский разведчик, но почему-то не было ни радости, ни удовлетворения, а только тревога... Если немцы стали летать уже сюда, под Рязань, то, значит, дела у них идут неплохо...

Августовская ночь была теплой и звездной. Спали под открытым небом, прямо на сене.

Как обычно, улеглись они рядом: Руфа, Катя и Надя. Все три девушки учились вместе на втором курсе механико-математического факультета московского университета. И здесь, на полевых работах, они тоже держались вместе.

Большая группа студенток с мехмата, в которую попали Руфа и ее подруги, была отправлена под Рязань в первые же дни войны. Другие группы университетских комсомольцев уехали в разных направлениях: кто под Калугу, в Подмосковье, тоже на полевые работы, а кто на запад строить оборонительные укрепления...

Руфе не спалось. Она долго ворочалась с боку на бок, потом лежала на спине, глядя на звезды, прислушивалась к дыханию лежащей рядом Кати. Наконец, позвала тихо:

– Катя... Ты спишь?

Та повернула голову.

– Нет. Почему-то не могу. Разные мысли лезут в голову...

– Я тоже не могу.

Открыла глаза и Надя, которая уже начала засыпать.

– Вы что не спите? Завтра вставать в четыре...

– Ну, спи, спи.

– А вы о чем? О войне?

Сон у нее быстро прошел.

– Понимаете, девочки, – сказала Руфа, лежа на спине и уставившись на какую-то яркую звезду, – сначала я была убеждена, что мы здесь делаем нужную работу... А вот последнее время мне стало казаться, что наша работа... ну то, чем мы тут занимаемся – свекла, сено... что она не так уж важна. Нет, конечно, без этого тоже не обойтись. – Руфа села и продолжала с жаром: – Но я же стрелять умею! И вы тоже...

Она снова легла и натянула на себя одеяло.

– По правде говоря, я жду не дождусь, когда мы вернемся в Москву, – откликнулась Катя. – Там-то можно будет что-нибудь предпринять. Попроситься на фронт...

– Давайте вместе, – решительно предложила Надя. – Вместе пойдем в военкомат! Пойдем и будем требовать!

– Ну, ты сразу «требовать», – засмеялась Катя.

– Надо сначала научиться толком чему-нибудь.

– Два месяца мы уже здесь, в поле! Давно бы научились!

Наде теперь совсем расхотелось спать. Она готова была сейчас же, сию минуту бежать на фронт.

– В крайнем случае можно поступить на курсы, – говорила Руфа неторопливо, словно сама с собой рассуждала, – если сразу не возьмут. Ну, например, курсы медсестер или еще какие-нибудь. Тогда уж наверняка.

– Как там теперь в Москве? – вздохнула Катя. – Наверное, тревоги, налеты, бомбежки.

Они говорили долго. Первой уснула Надя, за ней Катя, а Руфа все лежала, смотрела на звезды и думала...

Изредка светлые полосы, следы падающих метеоритов, прочерчивали небо и быстро исчезали. Пахло душистым свежим сеном.

Вспомнились школьные годы. Походы. На привалах вот так же пахло сеном, а над головой мерцали звезды.

Школа №206, где училась Руфа, была самой обыкновенной московской школой. Но в Тимирязевском районе она занимала первое место. При школе круглый год работал пионерский лагерь. Ребята занимались спортом, ходили в походы. Руфа научилась хорошо плавать, грести. Умела даже управлять яхтой, которую построили сами ребята из морского кружка. Но самым сильным ее увлечением был стрелковый спорт. Стреляла Руфа не только из винтовки – она умела обращаться и с пулеметом. На соревнованиях она неизменно выходила победительницей.

В старших классах Руфа увлеклась математикой и физикой. Уже тогда она твердо решила, что поступит в университет.

Невысокая крепкая девушка с пышными каштановыми волосами и внимательными зелеными глазами, она любила посмеяться, но, в общем, была характера серьезного, сосредоточенного, вдумчивого. С детства Руфа привыкла к ответственности. Отец умер рано, мать часто болела, иногда ее посылали лечиться на длительное время, и Руфа оставалась дома с младшими братьями, выполняя все домашние обязанности. Однако училась она хорошо, успевая и спортом заниматься, и в кино бегать.

К себе девочка относилась строго, даже беспощадно.

Решив однажды укреплять силу воли, она постоянно приучала себя переносить любые трудности. Подражая любимому герою Рахметову, спала на досках, без матраца. Когда летом, в жару, во время похода хотелось пить, она не прикасалась к воде...

Почему она так поступала, она и сама, вероятно, не смогла бы объяснить. Может быть, потому, что, как многие юноши и девушки предвоенного времени, была увлечена романтикой подвига. Ей нравились красивые, сильные духом люди. Вместе с тем она интуитивно чувствовала, что впереди ее ждут большие испытания.

По натуре своей она не смогла бы вести тихую, спокойную жизнь, оставаясь в стороне от главных событий.

А события приближались – угроза войны нарастала, становилась все более определенной...

В памятный день 22 июня 1941 года она, как обычно, с утра пришла в читальный зал и заняла место у окна. Весенняя экзаменационная сессия подходила к концу. Оставался последний экзамен – математика, и Руфа могла считать себя студенткой третьего курса.

В зале стояла тишина, та привычная рабочая тишина, какая бывает в читальных залах, где каждый целиком поглощен своим делом. Прошло часа полтора, когда Руфа услышала шум и удивленно подняла голову. На передних столах, тех, что ближе к выходу, она заметила какое-то непонятное оживление. Шум волной катился по рядам столов, приближаясь к концу зала, где сидела Руфа. Студенты вставали, поспешно складывали книги. Внезапно какая-то девушка высоким голосом крикнула на весь зал:

– Война, товарищи! Началась война...

Война!.. Руфе не верилось, что можно вот так просто узнать о таком страшном несчастье. На рассвете фашисты бомбили наши города, где-то уже идут бои...

Это была правда, которая с трудом доходила до сознания. Война – а светит солнце, светит так же, как и всегда! И на железной ограде с любопытством вертят головками воробьи. А завтра – экзамен... Жизнь еще никак не изменилась.

И в то же время именно в эти минуты все менялось: разрушались планы, ломались судьбы, что-то казавшееся недавно важным становилось ничтожно мелким.

Потому что с этого момента главным в жизни стала война, и все остальное подчинялось ей.

На следующий день Руфа коротко остриглась и стала похожа на мальчишку. Она еще точно не знала, что именно будет делать, но уже была готова ехать туда, куда ее пошлют. Экзамен по математике был сдан. Профессор похвалил Руфу за оригинальное решение задачи. А спустя неделю вместе с отрядом студенток-комсомолок она уехала под Рязань в колхоз.