Даир Славкович - «Я вернусь, мама!..»

Даир Славкович

«Я вернусь, мама!..»

Об авторе этой книги

Все дальше в глубину истории отодвигается Великая Отечественная война. Но в веках не померкнет подвиг советского народа, спасшего Отечество и Европу от фашизма. Каждое новое поколение нашей страны будет открывать для себя глубокий смысл этого немеркнущего подвига. И станут известными новые имена, подробности малых и больших боев, которые еще не освещены историками, ибо народная война, напряжение всех сил огромной державы. — нравственных, физических, духовных — это на многие годы животрепещущий источник поисков и исследований для пытливого ума и гражданского сердца.

В середине шестидесятых годов красные следопыты Узденской средней школы Минской области решили заново переписать малоизвестные страницы истории партизанской борьбы на территории их района. Ребята внимательно прочли документальную литературу о партизанском движении в Белоруссии, отыскали адреса народных мстителей, написали им письма. Вскоре были получены интересные материалы — воспоминания, фотографии, даже сообщения о местах, где в годы войны были спрятаны документы партизанских штабов.

Особенно взволновали юных следопытов рассказы бывших партизан и документы, полученные из архива Министерства обороны Союза ССР и Института истории партии при ЦК КП Белоруссии о тринадцатилетнем, разведчике партизанской бригады Косте Буднике. Юный партизан в 1942 году был представлен к ордену Красного Знамени и ордену Красной Звезды.

Началось самое долгожданное: походы по местам партизанских боев Узденщины, встречи с людьми, которые знали Костю Будника, командиром следопытов стал ученик седьмого класса Владимир Гришук (ныне капитан Советской Армии).

Ребятам повезло: их поиск направлял человек необыкновенной судьбы — Даир Федорович Славкович, работавший в то время заведующим районной детской библиотекой в поселке Узда. Детство Даира Федоровича во многом было похоже на детство Кости Будника: он тоже был юным партизаном в великой армии белорусских народных мстителей, не миновали его и партизанские землянки, и жаркие бои с карателями, и разведка, и прорывы из окружения… После освобождения Белоруссии Славкович пошел в школу, но вскоре тяжело заболел — отозвалось недугом военное детство. Приговор врачей был суров: чтобы поправиться и встать на ноги, надо в прямом смысле приковать себя к твердой кровати.

На специальном деревянном щите Славкович пролежал восемь лет. Человек; прошедший мальчиком школу партизанской борьбы в лесах Белоруссии, знал цену жизни, помнил своих павших товарищей, завещавших ему жизнь, ее смысл и цель. Дайр Славкович все эти восемь лет самостоятельно учился, окончил восемь классов, был принят в комсомол. В 1952 году он поднялся, сначала ходил на костылях. И продолжал учебу. Получил аттестат зрелости, поступил в Минский педагогический институт и заочно окончил библиотечный факультет. С тех пор Даир Федорович многие годы работал в детской библиотеке. Тогда же он взялся за перо — и в дальнейшем им были написаны светлые и радостные книги для детей — «Колосовичок», «Федоскины каникулы», «Почём фунт лиха», много рассказов.

С этим необыкновенным человеком и встретился Володя Гришук и его друзья по Узденской средней школе, отправляясь по следам Кости Будника.

Естественно, яркая судьба юного партизана не могла не взволновать Даира Славковича. По горячим следам было написано несколько очерков, а через десять лет появилась книга «Я вернусь, мама!», вышедшая в Минске на белорусском языке.

Теперь, читатель, ты держишь в руках эту правдивую и суровую книгу, переведенную на русский язык. Нет сомнения, что рассказ о короткой героической жизни Кости Будника не оставит тебя равнодушным.

Зарницы над лесом

Этот июньский день был удивительно теплым.

В доме кузнеца Будника завтракали в воскресенье поздно: когда старший сын Костя пригонял корову с пастбища. А пригонял он ее, когда высоко поднимало солнце и кусачие слепни не давали Красуле пастись.

В этот час за столом собиралась вся семья Николая Романовича. Сам кузнец уже сидел у окна, заняли свои места старшая дочь Мария с маленькой дочуркой Линочкой, самый младший — Толик, дочери Валя и Лена. Лена только что окончила педучилище в Слуцке, сдала последний экзамен и приехала доме перед назначением на работу. В семье с гордостью говорили о «своей учительке». Не хватало только Кости, но по времени он должен был вот-вот появиться.

Хозяйка, Алена Максимовна, поставила на середину большого, чисто выскобленного стола горку пышных блинов, сковородку с яичницей, крынку топленого молока. Девятилетняя Валя, взглянув на блины, потянул носом и даже прижмурилась от удовольствия: скорей бы!

— Проголодалась? — улыбнулся отец и ласково погладил дочь по голове. — Сейчас, Костика дождемся. А вот и он!

В хату вошел подросток лет тринадцати, высокий не по годам, худой, светлые волосы были коротко подстрижены. Мальчик снял и повесил на гвоздь выгоревшую кепку, скинул с ног старые отцовские сапоги, начал расстегивать ремень, которым была подпоясана его серенькая свитка. Лицо его было непривычно хмурым.

— Ты что, Костик, такой невеселый? — спросил кузнец. — Или стряслось чего?

— Какие-то самолеты разлетались над лесом непонятные, — сказал мальчик, — Гудят не по-нашему: подвывают… Папа! А вдруг это враги?

— Да ты что, сынок! — : всплеснула руками Алена Максимовна. — Откуда им взяться, врагам? С Германией мы мир подписали.

— Мир-то подписали, — вздохнул Николай Романович. — Только с таким волком, как Гитлер, самый лучший мир, когда его шкура на доске сушится. Ладно, давайте завтракать.

Упрашивать никого не пришлось. В этой семье, не бедной, но и не имевшей лишнего достатка, был единственный кормилец — отец, а едоков много, и дети уже сызмальства знали цену хлебу.

Алена Максимовна разволновалась — ее встревожили слова сына о неизвестных самолетах.

— Не приведи господь новую беду, — нарушила она молчание. — Хватит с нас гражданской: голодали, холодали, горели…

— А сколько ты, мать, поездила, пока меня раненого отыскала, — повернулся к жене кузнец.

— Ох и поездила… — живо откликнулась хозяйка дома. — И в Петроград с беженцами, и в Уфу с матросским отрядом. Куда только не пробиралась, где только не была! Да еще не одна, с Маней-малюткой.

— Если на нас нападут враги, я в кавалеристы пойду, — сказал шестилетний Толик, отправляя в рот кусок яичницы.

— Кавалерист отыскался! — засмеялась Валя. — Тебя вон ребята в войну играть не принимают: нос не дорос.

Начинался общий разговор, шутки да подтрунивания, до которых были так охочи все Будники. Мать любила эти минуты: ее дети в сборе, здоровы, веселы. Алена Максимовна собралась вставить и свое словцо, пошутить вместе со всеми над младшим сынишкой, взглянула в окно — и осеклась: кто-то бежал к их дому, не разбирая дороги.

— Не иначе беда какая, — прошептала женщина… Стукнула дверная скоба. На пороге хаты вырос запыхавшийся парень.

— Николай Романович, тетка Алена! Война!

Уже несколько дней шла война. Радио в доме кузнеца не было, почта приходила теперь редко, и точных известий о последних событиях никто на заводе знал.

…Июньская ночь черным платком накрыла Рысевщину: лесопильный завод с его постройками, завода склады, растянувшиеся на километр, и молчаливый лес с острыми настороженными шпилями елей.

Все семейство кузнеца и их соседка — тетка Мальвина — стояли во дворе, с тревогой смотрели на север, поеживаясь от ночной прохлады. Далеко над лесом, темном небе вспыхивали и гасли зарницы, скрещивались тоненькие светлые ниточки — лучи прожекторов.

Тихо переговаривались:

— Минск бомбят!

— Взрывов не слышно.

— Так не близко…

А над лесом занималось зарево далекого пожара.

— Может, Красная Армия скоро разгромит немцев войне конец? — ни к кому не обращаясь, спросила с надеждой Лена.

Вопрос этот мучил всех: что впереди, надолго ли беда пришла в их жизнь?

— Война только начинается, милая…

Все обернулись на голос. Это был живший по соседству объездчик Никонович. Никто не заметил, когда он подошел, встал сзади — взгляды всех были прикованы к беспокойному военному небу.

— Люди каждый день в военкомат идут, — продолжал между тем объездчик. — Сегодня и я был, народу — тьма! Меня из-за легких не взяли…

— Наш вояка тоже вчера ездил, — Алена Максимовна взглянула на хмуро молчавшего мужа.

— И что же? — заинтересовался Никонович.

— Что же! Что же! — сердито отозвался всегда сдержанный кузнец. — Годы мои не понравились. Прихрамываю, видишь ли. Я ему говорю: «Товарищ военный комиссар, я революцию делал, сражался за нее! Ты в ту пору еще пешком под стол ходил. А теперь меня бракуешь!» У него один сказ: «Закон есть закон».