Владимир Сысоев - Первое задание

adventure prose_military Владимир Сергеевич Сысоев Первое задание

Приключенческая повесть о подвиге советских разведчиков.

ru ru LT Nemo FictionBook Editor Release 2.6 06.06.2011 OCR "LT Nemo" 2011 6617AF3C-2556-459C-80D0-A7D14C656DA8 1.0 Сысоев В. С. Первое задание. Приключенческая повесть Пермское книжное издательство Пермь 1975 Владимир Сергеевич Сысоев ПЕРВОЕ ЗАДАНИЕ Приключенческая повесть Редактор Н. Вагнер Художник Н. Горбунов Художественный редактор М. Данилов Технический редактор Т. Дольская Корректор Л. Крамаренко Сдано в набор 27/XII 1974 г. Подписано в печать 26/II 1975 г. Формат бум тип. № 2 70×108 1/32. Печ. л. 8,0 (усл.-прив. л. 11,2), бум. л. 4,0; уч. л. 14,09. ЛБ05113. Тираж 50 000 экз. Цена 42 коп. Темплан 1975 г. Изд. №20. Пермское книжное издательство. 614000, г. Пермь, ул. К. Маркса. 30. Книжная типография № 2 Управления издательств, полиграфии и книжной торговли. 614001, г. Пермь, ул. Коммунистическая, 57. В. С. Сысоев С95 Первое задание. Приключенческая повесть. Пермь, Кн. изд-во, 1975. 256 с. Р2 Приключенческая повесть о подвиге советских разведчиков. С 0732—21 / М152(03)—76 20—75 Горбунов Николай Павлович (1936–1996) — художник. Иллюстрировал произведения литературных классиков — Ф. Достоевского, А. Куприна, М. Лермонтова, А. Гончарова, М. Григоровича, А. Толстого, А. Гайдара, А.Фадеева, В. Каверина, Б. Полевого, Д. Лондона, Р. Джованьоли, Ж. Верна, М. Рида и многих других.

Владимир Сергеевич Сысоев

Первое задание

Приключенческая повесть

Художник Н. Горбунов

Полицаи

Всё было то же, что и год назад, когда Виктор попал в запасной полк: подъём, физзарядка, утренний осмотр, работы, наряды, занятия. Те же команды, те же приёмы с оружием, та же родная русская речь… Только вместо красноармейской гимнастёрки носил он теперь немецкий мундир полицая. Жизнь казалась кошмарным сном. Как это могло случиться?

Ведь позади было светлое детство, комсомольская юность, жаркие споры с друзьями о будущем, о призвании, о героизме… Мечты, розовые, прекрасные! А что получилось? Как смотреть теперь людям в глаза? Отец — красный партизан, герой гражданской войны. А мать… Милая, ласковая, маленькая мама… Виктору почудилось, как нежные дрожащие руки гладят его лицо, шею… Сердце тоскливо сжалось, больна сдавило грудь.

— Витька, опять?

— Что — «опять»?

— Стонешь опять.

— Не буду…

Тихо. В другом конце казармы у тумбочки стоит дневальный.

— Серёжа, не могу больше, — еле слышно шепчет Виктор, — не могу, понимаешь?

— Я всё понимаю.

Виктор умолк. Серёжа — друг, настоящий, проверенный. Вместе были в страшном последнем бою, вместе оказались в лагере для военнопленных. Готовили побег, но сорвалось. И теперь они уже несколько дней — полицейские отдельной особой карательной роты.

Навсегда запомнил Виктор ночь в лагере военнопленных, когда они стояли возле умирающего командира. Командир говорил прерывающимся голосом, торопливо, — боялся, что не успеет сказать всего:

— Я умираю… Жаль… Не успел рассчитаться с этими гадами. А вы… Вы наши честные ребята. Только горячие очень. Не спешите, не ищите смерти… Это всегда успеется. Глупость, она врагу на пользу… Нужно мстить. Бейте их, бейте любой ценой… Идите хотя бы в полицейскую роту… Послужите им. Это мой последний приказ. Получите оружие из рук врага… И ещё. Ни на миг не сомневайтесь в нашей победе. Не сломить им нашего народа! Ищите связи с патриотами. Они есть везде…

И они пошли. И надели ненавистную форму. Получили оружие…

Виктор прислушивается. Серёжа тихо посапывает, но не спит. А казарма наполнена звуками. Полторы сотни людей храпят, разговаривают во сне, вскрикивают, стонут… Кто они, эти люди? Какие обстоятельства привели их сюда, в полицейскую роту? Какие сердца бьются под фашистской личиной? С Ивановым, например, сыном раскулаченного богатея, всё ясно. Злой, ненасытный, жадный, он сам лезет туда, где можно запачкать руки в крови, поживиться на дармовщинку. Мишка-Козырь не лучше. Этому бандиту-налётчику нравится такая жизнь, когда можно безнаказанно убивать, грабить, насиловать. Но не все же здесь такие! Виктор был твёрдо уверен в этом, однако попытки сблизиться с товарищами неизменно натыкались на недоверие. Глухой, неодолимой стеной разделяло оно людей. Как пройти через эту стену, как разрушить? Вот только Серёжа… А где-то совсем рядом — свои, советские люди, ни на минуту не склонившие головы перед врагом, борются с оружием в руках, но их ещё надо найти, надо, чтобы они поверили человеку в форме врага. Виктор и Сергей, на свой страх и риск, предприняли кое-какие шаги, но об этом никто не знает. Говорят, правду не утопишь, она всё равно всплывёт. Может быть, и так, но всплывать-то, по существу, нечему. Что ими сделано? Почти ничего. Группы не создали, с партизанами и подпольщиками не связались. Убрали одного полицая, который добровольно вызвался участвовать в арестах советских патриотов. Но разве этого достаточно, чтобы считать себя честным человеком? Разве это борьба? Нет, конечно. Да и то, спасибо командиру взвода, Коновалову. Странный он какой-то, Коновалов. То зол и даже свиреп, а то вдруг становится мягким, податливым. Тоже, видно, тоскует и мучается, но держит Сергея и Виктора на расстоянии. Хоть, чувствуется по всему, симпатизирует им, бережёт. Что у Коновалова на душе — кто знает? Сергей говорит Виктору: «Не спеши». Он выдержанный, ему хорошо! А Виктор так больше не может!

Вчера стояли на посту возле городской управы. Бургомистр, старый, жалкий интеллигентик, вечно улыбающийся и дрожащий, сразу видно — типичный изменник, проходя мимо, поздоровался за руку. Так хотелось залепить оплеуху этому сладенькому хлюсту! Потом приехал военный комендант города майор Шварц с переводчицей. Шустрая такая, прыгает, как школьница, по ступенькам, смехом заливается, глаз не сводит со своего Гансика. И эта девчонка посмотрела так пристально и колюче, столько презрения было в её взгляде, что Виктор поёжился. Подумаешь, дрянь! Таскается с таким чучелом, виснет на нём, а туда же — презирает! Сергей смеётся: «Это тебе показалось. Надоел ей Гансик, тебя рассматривает, парень ты видный». Сколько же можно терпеть? Залезть бы на крышу с «максимом» и, как Чапаев, поливать пулями по всем этим тварям.

Выдался недавно случай, когда можно было связаться с настоящими людьми, но пока надежда эта не оправдалась.

Под вечер в городке шла очередная облава. Виктор с Сергеем охраняли вход в глухой, заросший акацией переулок. Пронизывал холод, над городом стоял редкий промозглый туман. То с одной, то с другой стороны раздавались глухие выстрелы, вспыхивали выкрики резких команд. Друзья стояли молча, каждый думал о своём. Высоко в небе, в белой дымке тумана, показался большой косяк диких гусей. Он шёл по прямой, раздвигая острой грудью прохладу осеннего неба, величественный и непоколебимый. Зачастили выстрелы, но косяк как ни в чём не бывало продолжал свой путь. И вот одна птица нарушила строй, быстро замахала крыльями, стала спускаться всё ниже и ниже, пронеслась над крышами домов и упала за речкой, в лесу. Виктор до конца проводил её взглядом, помрачнел.

— Попал всё-таки, — равнодушно промолвил Сергей.

— Как ты можешь об этом так спокойно? — с укором спросил Виктор.

— Давай поплачем, — невесело усмехнулся Сергей.

— Шутишь, а мне жаль птицу, она напомнила мне…

— Брось, Витька, — перебил Сергей, — я знаю, ты скажешь, что мы тоже хотим лететь.

— Да!

— Напрасно! Не так уж это важно. Смотри! — Сергей показал вверх. Косяк, строгий и неудержимый, не меняя направления, не снижая скорости, шёл к своей цели…

Подбежал Коновалов с тремя полицейскими. Оглянувшись по сторонам, быстро спросил:

— Как у вас?

— Тихо, — ответил Сергей, и тут же рядом хлопнули подряд несколько винтовочных выстрелов, затрещал забор, и через него перемахнул крепкий парень, запыхавшийся, со следами крови на лице. На него набросились сразу трое, потом подоспели ещё. Но парень попался ловкий и упорный. Его чёрные с раскосинкой глаза горели ненавистью и азартом. Пока ему крутили руки, он успел поставить громадный синяк вокруг глаза Иванову, в кровь разбил нос Мишке-Козырю и уже со стянутыми за спиной руками так боднул головой в живот зазевавшегося полицая, что тот, корчась, покатился по земле. Но силы были неравны. Парня повалили на землю, начали избивать.