Макс Поляновский - Дважды Татьяна

Макс Поляновский

Дважды Татьяна

ПО ЗАТЕРЯННОМУ СЛЕДУ…

В Комитет ветеранов войны, что находится в Москве на улице Кропоткина, пришло однажды письмо, глубоко взволновавшее всех, кто читал его. Письмо прислал из Будапешта старый венгерский коммунист, участник конгрессов Коминтерна, человек, знавший Ленина, проживший долгие годы в нашей стране. Звали его Иштван Бауэр.

Может быть, странно прозвучат слова, что поседевшие немолодые люди, именно те, кого мы именуем ветеранами, нередко заново, с обостренной радостью и болью переживают встречи со своими не знающими старости сверстниками, знакомыми и незнакомыми. Это происходит в тех случаях, когда ложатся на стол пожелтевшие письма или источенные временем страницы дневников; когда газеты, журналы вдруг доносят до нас юные лица героев, вчера еще никому не ведомых, а отныне утвердивших право свое остаться в памяти людской навеки.

Правда, на этот раз все случилось немного по-иному. Ветеран революции и гражданской войны обращался к ветеранам следующего поколения — к участникам боев с фашизмом и просил выяснить обстоятельства гибели его дочери, которая добровольно ушла на фронт в первые же дни Великой Отечественной войны. Отец знал, что дочь его погибла, но боль его не угасала, а возрастала с годами, мучительно хотелось знать как можно больше, подробнее.

Поиск, что беспрерывно ведется в нашей стране — об этом много пишут, рассказывают по радио и телевидению, — позволял Иштвану Бауэру надеяться, что просьба его будет выполнена. Сколько за эти годы открыто новых имен! Скольких участников минувшей войны, считавшихся без вести пропавшими, мы узнали теперь как героев.

Через многие руки прошло письмо Иштвана Бауэра, присланная им фотография круглолицей девушки с веселыми детскими глазами. Таня Бауэр? Увы, никто не мог вспомнить этого имени…

И все же девушку узнали. Фотография оказалась очень кстати. Бывшие соратники встретили знакомый смелый взгляд разведчицы… Климантович. Ведь в годы войны эти мужественные воины знали один другого под вымышленными именами и фамилиями.

Вскоре отцу могли сообщить, что дочь его была незаурядной разведчицей, а в годы войны действовала в оккупированном Минске, в тылу врага.

Татьяна Бауэр — Климантович погибла, едва достигнув двадцати лет. Но самые разные люди с волнением и благодарностью могли поведать о своих встречах с ней. И круг этот все ширился: друзья по московской школе, по Московскому государственному университету, подпольщики и партизаны Белоруссии, бывшие солдаты из печально прославившихся националистических батальонов, те солдаты, которые именно благодаря Тане осознали всю глубину нравственного падения, какое ожидало бы их, не порви они с националистами. Могли бы рассказать Иштвану Бауэру о мужестве дочери и земляки его, молодые венгры, сражавшиеся против фашистов вместе с ней, вместе с советскими людьми.

Не под силу было бы старому венгерскому коммунисту даже представить себе весь круг связей его отважной дочери. Но получилось так, что в нелегкий поиск вместе с другими включился и писатель Макс Поляновский его тоже не оставила равнодушным судьба московской студентки, дочери русской женщины и венгерского коммуниста — Тани Бауэр. Судьба героическая и незаурядная.

Автор этой книги никогда не встречался с Таней Бауэр. Их пути не пересеклись ни на фронте, ни в предвоенные годы. И все же писатель отправился вслед за юной разведчицей по стершимся, полузатерянным следам. Отправился в путь, включился в поиск, вобравший множество событий, десятки новых судеб.

Писатели, журналисты, особенно те, кто посвятил себя документальному жанру, нередко становятся первооткрывателями. Добытые ими, бережно хранимые дневники, письма, живые свидетельства — это документы эпохи, и ценность их возрастает с каждым прожитым днем, с каждым новым десятилетием. Писатель-документалист проводит годы в окружении своих героев и если расстается с ними, то часто лишь для того, чтобы спустя какое-то время встретиться вновь, открыть их для себя и для читателя в новом качестве.

Труден путь первооткрывателя. Он труден вдвойне, если перед тобой следы многолетней давности.

Книга, которую сегодня наше издательство предлагает читателю, — это повесть о юной разведчице Тане Бауэр, чье имя стало известным спустя много лет после окончания войны. Вне сомнения, появятся новые документы, новые свидетельства, книга будет дополнена, дописана, и судьба Тани, роль ее в героической жизни белорусского подполья раскроется более полно.

А пока что книга эта, созданная писателем Максом Поляновским в содружестве с писательницей Ольгой Романченко, явилась ответом на письмо отца Татьяны Бауэр, венгерского коммуниста, ветерана революции 1919 года в Венгрии — Иштвана Бауэра.

НОЧНОЙ ПРЫЖОК

Это неправда, что время идет равномерно. Вопреки нашим надеждам и помыслам оно порой как бы умышленно замедляет или убыстряет свой бег. Еще недавно тянулись томительные месяцы и, как бы ни хотелось, событий нельзя было опередить ни на шаг, но потом уплотненные до отказа дни, часы, минуты покатились стремительно, будто под откос. И вот теперь время гулко и жестко отстукивало каждое мгновение — последние подаренные мгновения, которые оставалось пробыть на московской земле. Через несколько минут освещенный заревом далекого пожара «Дуглас» оторвется от взлетной дорожки, а еще спустя два часа, если самолет не собьют, все трое разведчиков прыгнут в черную бездну — неведомый ночной лес под Минском.

Первый прыжок в глубокий вражеский тыл!

Таня стиснула Наташину руку — хотелось быть поближе друг к другу — и почувствовала, как непривычно горяча ладонь подруги.

— У тебя жар? — тревожным шепотом спросила Таня, коснувшись пальцами лба и щек Наташи.

— Нет, нет, просто чуточку знобит. Умоляю, ни слова Андрею.

Руководитель группы — Андрей, сосредоточенный, собранный, держался с несколько высокомерным спокойствием. Таня, в своем пальтишке в талию и платочке, возле него казалась девчонкой, хотя с весны ей пошел девятнадцатый.

Наташа в лыжном костюме была похожа на мальчишку-спортсмена: тугие длинные косы она упрятала под летный шлем…

Прошел год с начала войны. Вернее, год и еще почти два месяца. Никто не уговаривал Таню и Наташу стать разведчицами. Просто пришли в первые недели войны в разные военкоматы Москвы эти две девушки. Пришли, как и многие другие. Каждая сказала, что знает немецкий язык, не может в эти дни оставаться в стороне…

Вместе учились прыгать с парашютом. Учились стрелять, принимать и передавать радиограммы.

Казалось, учат их бесконечно долго. Это ощущение утвердилось после «практики» — первых вылазок в Подмосковье, в тыл врага. «Практика» была недолгой, но успех ее определялся ценой человеческой жизни и победы, сопутствовавшей юным разведчикам, и даже чувство невозвратимых потерь, когда они недосчитались многих своих товарищей, вызывало жажду деятельности, длительной настоящей работы. И лишь сегодня пришло сознание небывалой стремительности, с какой прокатились эти недели и месяцы.

К самолету подогнали трап.

— Ребята, пора, — мягко сказал инструктор парашютистов Борис Петров: ему поручили руководить высадкой десанта.

Они поднялись по трапу в кабину похожего на огромную акулу «Дугласа», молчаливые, неожиданно отчужденные, как незнакомые друг с другом пассажиры. В эти минуты предельного напряжения нервов будто рушилось все, объединявшее их долгие месяцы единой целью, и каждый остался наедине с самим собой.

Дверь самолета закрылась с насосным шипением. Взвыли моторы. Несколько мягких толчков — и самолет оторвался от родной московской земли.

В кабине было темно, сдавленный рев моторов теперь доносился будто из отдаления. Стоило прикрыть глаза, и начинало казаться, что попросту катишь автобусом по ровному асфальту, не верилось, что поблизости лежат наготове парашюты, рация, мешки с питанием, патронами и одеждой.

В темноте Таня нащупала горячую руку Наташи, вложила подруге в ладонь таблетку.

— Прими, это — жаропонижающее.

— Мне уже лучше, Танюша, не тревожься.

Девушки сидели, напряженно выпрямившись, едва касаясь друг друга плечом. Разведчику, идущему на трудное задание, опасно погружаться в воспоминания, но эта тяжелая тупая боль — как с ней справиться? Когда весь ты — будто сведенный судорогой комок мускулов…

Петров поднялся. Уверенными привычными движениями надел на грудь каждому десантнику парашют, прикрепил к спине увесистый — пятьдесят килограммов — мешок. За окнами пронзительно полыхнуло, грохнули совсем поблизости зенитки.