Ever since we met (СИ) - "Clannes"

— Вань, — зовет Соня, — ты обещал рассказать, как Сашка носы расквашивала.

Ваня смеется заразительно, громко. Он вообще намного громогласнее Саши, и это ей тоже нравится. Она знает, как бы тихо она ни говорила, ее семья ее услышит. Девочки из ковена — тоже семья. Ваня и его родители — тоже.

— Вот хитрая лиса, а! — заявляет он преувеличенно-возмущенно, отсмеявшись. — Ничего я не обещал. Но ладно, по доброте душевной, так и быть.

Девчонки подбираются, готовые слушать историю, наверное, около получаса. Будет им, ага. Там и не было ничего такого.

— Саня когда приехала, — начинает Ваня, и в голосе его неизвестно откуда вдруг появившееся тепло, — как зайчонок была. Пугливая такая прям. И когда уже тут в школу пошла, ее задирать начали. Новенькая, тихая, в конфликты не лезет, не жалуется старшим. Ну вот и пристал один. Конкретно Саню довел в один момент, я сам не понял, чем…

— Не понял он, — перебивает Саша, глаза на секунду закатывает, мол, не выебывайся. — Он тебя оскорбил, потом еще наезжать начал, а ты… «не понял», ага.

— Ну я ему сказал, что не хочу ему нос ломать, а он сказал, что это была угроза и он ее запомнил, — беспомощно разводит руками Ваня, но тут же подхватывает ее снова, чтобы с его коленей не свалилась. — А потом Саня аж зубами заскрипела, а этот идиот вдруг о порог споткнулся и полетел мордой в пол. Еще и руку сломал, пытаясь притормозить. Жалко только не понял, что это Саня сделала. Было бы интересно посмотреть, как бы он всех убеждал, что это она, если все видели, что она в паре метров от него стояла.

Лизка, историю эту вообще не знавшая, после нескольких хлопков в ладоши показывает большими пальцами вверх. Хулиганка.

— Я тогда только-только узнала, что я ведьма, впервые проявилось за пару дней до того, я день дома отлежалась, пришла в себя, а тут этот вот, — Саша руками беспомощно разводит, мол, я тут вообще ни при чем. — Ну и как-то само получилось. Разозлил он меня. Я сама перепугалась, к тете Ире побежала, а то как же, только утро, только в школу пришла, а уже кому-то пару костей сломать успела, это что, постоянно так будет? Она убедилась, что медицинскую помощь ему оказали, и не беспокоилась больше. Это я нервничала.

— Вот это любовь, — смеется Соня. — Когда твой парень за тебя обещает нос сломать, а ты его ломаешь вместо него, чтобы ему не приходилось.

— Ваня тогда моим парнем не был, — возражает Саша, легонько его пихает, мол, видишь, сколько упустил? — Долго еще не был.

— А вы пробовали встречаться? — влезает Лиза. Глазки блестят у всех трех. Любопытные маленькие заразы. — Ну, раньше.

— Не. Венками вот зато менялись. Кстати, в тот же день, из школы шли, ну и сплели по приколу из листьев. У меня кривой такой вышел, до сих пор стыдно, — Ваня хмыкает, щурится смешливо. — А встречаться нет, не пробовали. Я был уверен, что Сане не нравлюсь, она — что она мне, ну вы эту беготню уже видели.

Смотрят они на него, конечно, как будто у него вторая голова отросла. И на нее тоже, впрочем. Ничего, переживут они такие новости. Конечно, девчонки знали, что они еще в детстве венками обменялись по незнанию, но это всегда так, одно дело знать, другое дело — слышать, как именно это было. Даже никакой романтики, просто ребячество, а в итоге вот что. Кто же знал, что ее детская влюбленность со временем превратится в это? Кто знал, что он тоже в нее влюбился? Кто знал, что никакой венок не потребуется, чтобы ее чувства лишь выросли, потому что она ведьма, а эта грань действует только на обычных людей?

— Я тоже хочу венками обменяться когда-нибудь, — Лиза подушку к животу прижимает, будто обнимая, и падает на спину на кровать, голову свешивая, косы черные свисают до пола. — Только не случайно, а специально, и с кем захочу.

С кем она хочет, Саша знает — не знает Соня, не факт что знает Алинка, видящая будущее, но не чувства людей, даже Ваня догадывается, но не знает точно. Собственная исключительность приятно щекочет самолюбие. Так же приятно, как поцелуй, который Ваня оставляет на ее щеке, почти клюет ее, совсем уж быстро, будто пытается сделать так, чтобы девчонки не успели заметить, что это было. Смешной.

Девчонкам уезжать приходится к восьми, после ужина — тетя Ира заезжает, забирает и Соню, и Алинку, которую до дома подкинет, они на прощание расцеловываются, Соня подмигивает ей, обещает солнечное утро — она может. Раз обещает, значит, сделает. Саша, в дом зайдя, Ваню в щеку целует и ускользает от него. Он ее поймать не пытается — знает, если она не задерживается рядом, значит, есть что-то, что ему не стоит знать, ну или просто не обязательно. Хорошо, когда тебе так доверяют — иметь кого-то, кому тоже можно так доверять, не хуже. Хорошо, что они стали такими людьми друг для друга. Тетя Лена ей улыбается, когда она опускается в кресло напротив, поджимая ноги, и подталкивает по журнальному столику к ней пузатую чашку с чаем. Толстостенную, чтобы не так быстро остывал. Смотрит она, впрочем, пытливо, явно не зная, о чем пойдет речь, и щеки заливает краска. Ну вот как об этом заговорить с тетей Леной? С мамой Вани, поправляет она себя. В данном случае именно в этом проблема.

— Теть Лен, — в омут, так с головой, — есть какой-то способ предотвратить беременность? Который либо долговременный, либо долго можно применять без вреда. Я думала насчет таблеток…

— Надеюсь, передумала, — вставляет тетя Лена. — Судя по тому, что ты меня просишь не посоветовать, какие лучше, а сказать способ, наверняка и правда.

— И правда, — соглашается Саша.

— И что, не хочешь детей от моего лоботряса?

Она на миг зависает даже, прежде чем понимает, что тетя Лена смеется. Да уж, похоже, она переволновалась, раз уже не может отличить серьезный вопрос от шутливого. Надо приходить в себя.

— Мы сейчас оба не готовы, — отвечает она, наконец. — И хотелось бы исключить любой риск случайной беременности. Года через четыре-пять, наверное, подумаем об этом всерьез, но пока мне восемнадцать, Ване двадцать, мы еще на ногах как следует не стоим. Не хочется надеяться на мифическую лужайку для зайки, которого там какой-нибудь бог даст.

— Пока этот дом стоит, он будет домом для вас и для всех детей, которых вы решите иметь, — заявляет тетя Лена серьезно, даже улыбка у нее меняется. Впрочем, лишь на миг. — Если решите. Так, смотри, можно травы, и чуть магии, но как бы ты не забывала о них. А можно что-нибудь зачаровать, что на тебе постоянно, но ограниченно не по времени или по заряду, а просто чтобы снять можно было, и это посложнее. Может быть, есть еще другие способы, я попробую найти. Пока еще немного так попредохраняйтесь, ладно?

Это правда смущающе, говорить на эту тему с тетей Леной, которая ей как мама, и которая ее возможным детям будет бабушкой. Будущим детям, поправляет себя Саша, сон снова вспоминая. Наверняка такое будет. Чашку с чаем, не опустевшую даже наполовину еще, она отставляет, чтобы пересесть на подлокотник кресла, в котором тетя Лена сидит, и обнять ее. Ответные объятья такие же крепкие, теплые и любящие. Можно закрыть глаза и представить себе, что она снова маленькая девочка, которую любят все вокруг. До попытки родителей оградиться от нее и оградить ее от них, до нового города, где никто не знаком, до уверенности в том, что ее предали, а может, и просто без этого. Может быть, в каком-то другом варианте развития событий все было бы иначе, все пошло бы по-другому, и родители не испугались бы, и в Москву привезли бы ее целенаправленно, и объяснили бы ей, почему оставляют надолго, и они бы созванивались постоянно, и встречались бы часто, и… Нет, не надо думать об этом всем. У истории нет сослагательного наклонения, прочитала она как-то раз. Если бы, да кабы, да вот только ничего из этого не было, а если и будет, то уже иначе. В конце концов, ей ведь больше не одиннадцать. В конце концов, в одну реку дважды не войти, и об этом она уж точно не жалеет. Новый опыт должен быть окончательно новым.

Чай она все-таки допивает потом, тетю Лену в щеку целует, прежде чем выйти, чашку свою моет как-то даже излишне старательно, прежде чем выключить, наконец, воду. В комнате у нее — они все еще имеют отдельные комнаты, и спят, по настроению, то у него, то у нее — Ваня уже сидит, выбирая фильм. К моменту, когда они его досмотрят, им лучше бы уснуть. Завтра все-таки понедельник, и вставать сложнее с каждым днем, с каждым все более поздним рассветом, тем более когда за окном хмурый октябрь.