Чёрная птица - Алексей Анатольевич Притуляк
Тем временем наступала осень, земля становилась всё мягче от покрывающей её палой листвы, чей горький аромат заглушал сладкий запах пролитой крови.
Однажды Тани не вернулась с очередного допроса. Не вернулась и на следующий день. И ещё через день её не было.
Значит, она улетела, понял Матео. Не выдержала. Ну что ж… правильно, давно надо было, — всё равно ведь синие мундиры не выпустили бы её живой. Жаль только, что придётся ей навсегда остаться птицей. Птицей быть хорошо, но человеком всё же, наверное, лучше… если только ты не лейтенант Бастиани.
Матео Сакраменто несколько дней не забирали на допрос, словно лейтенант намеренно томил его неизвестностью. Он же не знал, что Тани предупредила Матео. А потом в один из хмурых дней два чиринго с тусклыми глазами пришли за ним. Они были мокры от дождя, густо воняли мокрой валяной шерстью, дышали чесноком и ненавистью. «Сегодня ты наконец сдохнешь», — довольно сообщил один. «Как пить дать», — кивнул другой. Впрочем, так они говорили каждый раз — незначительно менялись лишь интонации да набор слов, но смысл всегда был один и тот же. Матео Сакраменто так привык к подобным заявлениям, что уже почти не обращал на них внимания и ничто в его сердце не отзывалось ни страхом, ни болью. Да братья, кажется, уже и сами не верили, что Матео когда-нибудь умрёт. Их давно подмывало спросить, уж не покровительствует ли Матео какой-нибудь святой, что помогает ему выживать в этой круговерти нежданных смертей и недожитых жизней. Матео и сам часто задумывался над тем, что плен его затянулся, что ничего с ним не происходит, что пора бы уже наступить какому-то концу, чтобы жизнь не превратилась в яму из пустых дней, в которых его как будто и нет.
Лейтенант Луис Бастиани встретил его улыбкой. Матео сразу увидел, что на столе перед ним возле полупустого стакана писко лежат сложенные чёрные очки и пара перчаток. Это значило, что лейтенант пока ещё не определился, какое направление получит их сегодняшняя встреча, и всё будет зависеть от того, что скажет или не скажет Матео и от того, в какую сторону вдруг повернёт настроение лейтенанта после второго стакана выпивки. Бастиани показал глазами на табурет по другую сторону стола, подвинул второй стакан и традиционную пачку «Хабанерас». Под пристальным взглядом лейтенанта Матео опустился на табурет, достал из пачки сигарету, закурил. Он любил горький вкус «Хабанерас» и то, как сразу кружится голова после первой крепкой затяжки — отличные сигареты, он не курил ничего лучше в своей жизни. Сплёвывая ниточки табака, попавшие на язык, он молча глядел в лицо лейтенанту сквозь облачко синего дыма. Удивительно, но в этот момент Луис Бастиани совсем не представлялся ему ни кровожадным врагом, хотя несомненно он им был, ни жестоким убийцей, которым столь же несомненно являлся.
«Где Тани?» — спросил Матео, после того как раздавил окурок в пепельнице и запил сигарету глотком писко. «А что тебе до этой девчонки?» — покосился на него лейтенант Бастиани, отпивая из своего стакана. Матео не ответил, только смотрел в глаза лейтенанта, пытаясь угадать ответ. Лейтенант Бастиани, наверное, прочитал во взгляде Матео всё что хотел. Он пожал плечами и сказал: «Её расстреляли». — «Когда?» — спросил Матео, чувствуя, как останавливается сердце. «В четверг. Получили депешу из Риадеро. Расстрелять немедленно». Матео подумал: «Врёт! Врёт, сволочь! Она улетела от них, но не может же он сказать мне этого. Вот и выдумывает». А вслух он сказал: «Я хочу увидеть её могилу». Лейтенант недоуменно моргнул и почесал нос. Кажется, он растерялся. «Тело сожгли», — сказал он. Звучало это не очень правдоподобно, как показалось Матео Сакраменто, хотя он знал, что расстрелянных действительно зачастую сжигали, чтобы не тратить время и силы на копание могил. «Почему?» — спросил он. «Таково было распоряжение. Она была воладорой, занималась колдовством, нужно было её сжечь, чтобы не ожила, — сказал Бастиани. А потом вдруг заорал: — Пошёл к дьяволу! Как ты смеешь задавать мне вопросы? Что ты о себе возомнил, красный подонок?» — «Ведь она улетела, правда?» — доверительно улыбнулся и понизил голос Матео Сакраменто. «Да! — яростно просипел Луис Бастиани. — На небеса улетела эта чёрная шлюха, понятно? Дымом, на небеса!»
Потом, раскурив пахиту и сделав пару торопливых затяжек, лейтенант как будто немного успокоился. Он поглядел на Матео Сакраменто с укором, будто тот обидел его несправедливостью или жестокой насмешкой. Потом вздохнул, улыбнулся и заговорил почти дружески. «А что, ты так и не переспал с этой девкой? — спросил он. — Сам виноват — у тебя было полно времени. Но не огорчайся, ты ничего не потерял: она была неумеха и сумасшедшая. Да-да, самая настоящая сумасшедшая — воображала, что умеет превращаться в птиц и летать, что может обратиться песком и стать песочными часами, и всякое такое разное… Заговаривалась, в общем. Слышал бы ты её бредни про Африку! Я думал, она притворяется, потому что поначалу ничего такого у неё не замечалось, самая обычная шлюшка. А через полгода вдруг начала заговариваться. Доктор Гильермо Передес из Тапальо освидетельствовал её и подтвердил, что она сумасшедшая. — Лейтенант усмехнулся. — Но я не стал отражать этого в рапорте. А то в штабе наверняка нашёлся бы какой-нибудь идиот, помешанный на невинных жертвах. Знаешь, чины вроде меня — до лейтенанта — твёрдо стоят ногами на земле, помнят, где находятся, и знают, что такое война. А все эти штабные крысы, эти капитаны-пеликаны, майоры-сикоморы и полковники-мухоловники — они любят поиграть в милосердие, всё делают с оглядкой на бога и общественное мнение, всё мечтают заработать себе на билет в рай. Как будто живут
