Сентябрь (СИ) - Зарин Ярослав "RavenTores"

Той самой, которую кто-то начал ему рассказывать вчера.

Размышления об истоках писательства были не свойственны Тэйлосу. Пока многие спорили о том, как рождается произведение, он писал статьи, не обращая внимания на такие тонкие структуры, как вдохновение или страсть. У него была тема и срок, и он укладывался в сроки, раскрывая тему. По мнению редактора, писал он неплохо, а порой — даже очень хорошо. Но именно принцип скрупулёзной работы теперь мешал ему в полной мере осознать природу происходящего. Быть может, это и есть вдохновение? А может, это уже вторжение в его разум извне?

Тэйлос легко бы запутался в этом, но предпочёл оставить все размышления до разговора с Дэвидом.

Уже подходя к дому, он вдруг вспомнил свой сон, и необходимость снова завернуть на кладбище вспыхнула в нём едва ли не ярче, чем то захватывающее ощущение, что заставило руку летать над страницей блокнота.

Тэйлос приблизился к кладбищенской ограде и почти сразу же заметил Джонатана. Вооружённый метлой, тот приводил в порядок центральную аллею.

— Снова к нам, — усмехнулся он. — В последнее время мёртвые беспокоят тебя больше, чем живые.

— Мне снилась мать, — посчитал нужным объяснить Тэйлос. — Я не слишком суеверный, но почему бы не проведать её ещё разок? Быть может, она стала к этому привыкать?

Джонатан отрывисто засмеялся, оценив шутку.

— Мне как раз доставили свежие цветы, — кивнул он на сторожку. — Возьми себе букетик.

— А зачем тебе цветы? — удивился Тэйлос, послушно поворачивая к сторожке.

— В одном из склепов сегодня вечер памяти, — Джонатан снова взялся за метлу. — Но отсутствие одного из букетов вряд ли кто-то заметит.

Тэйлос выбрал из большущей корзины самый скромный букетик из лиловых фиалок и направился к могиле матери. Ангел смотрел всё так же безразлично, пока он ставил цветы в каменную вазу, где фиалки должны были постепенно поблекнуть, отдавая свою красоту во славу чужой смерти.

— Я пришёл, — произнёс Тэйлос вслух. — Не знаю зачем.

Накатила грусть, вместо сна вспомнилось детство, смеющаяся мать, чисто выметенное крыльцо домика, где они как-то жили неполных три года… Ветер пронёсся над кладбищем, дохнул на принесённые фиалки, ударил Тэйлоса по щеке, возвращая в реальность.

«Не стоило приходить», — запоздалая мысль отдалась горечью.

Тэйлос поднял голову и посмотрел на ровные ряды плит и памятников, каменных ангелов и скорбных дев. Мир смерти был спокоен и хранил молчание. Возможно, мёртвым и вовсе уже не было никакого дела до живых… Но… пригрезилось ли это, или было наяву, Тэйлос увидел, как между памятниками бежит хрупкая тень. Ребёнок, девочка в пышном белом платьице. Она бежала к нему, широко раскинув руки, точно старалась не потерять равновесие.

Он смотрел на видение, не понимая его природы. Солнечный день, сильный ветер… Разве в такую погоду появляются призраки? Может, это игра воображения, ведь он спал так недолго?

А девочка замерла и теперь смотрела на него. Он чувствовал взгляд, хотя не мог разобрать черт её лица. Слишком сияющее, оно всё время ускользало, как бывает во сне. Что, если он уснул на могиле матери?..

Тэйлос ущипнул себя, но видение не исчезло, а он, очевидно, не спал. Солнце скрылось за облаком, и только тогда девочка словно растворилась, мягко замерцав перед самым исчезновением.

«А может, это всего лишь оптическая иллюзия», — вывод почти не удовлетворил Тэйлоса, и он пошёл мимо могил к тому самому месту, где стоял мираж. Там ничего не было, кроме зелёных трав. Пустая площадка, где ещё никого не успели похоронить. Ничего, что могло бы дать такой странный оптический эффект.

Жуть прошлась морозом по коже, сбежала мурашками по спине, но Тэйлос быстро взял себя в руки. В конечном счёте он пока не мог поручиться, что находится в здравом уме — бессонница, нахлынувшая одержимость рассказом, строки которого он не может вспомнить, только что написав, возбуждённое состояние из-за свалившихся на голову тайн и историй… Да, Тэйлос вполне признавал за собой право на видения и галлюцинации. Конечно, это не то, о чём говорят в обществе, но знакомцы по университету — будущие психиатры — не раз обсуждали, что галлюцинации в той или иной мере испытывает почти каждый человек. Этого было достаточно, чтобы не паниковать, а рассуждать трезво, даже столкнувшись с порождённым мозгом видением.

Успокоив себя вот так, Тэйлос решил вернуться домой. И если о страницах он намеревался рассказать Дэвиду, то о кладбищенских миражах точно нет. Ему даже не хотелось признавать возможность метафизического объяснения. А ещё больше не хотелось, чтобы Энрайз попытался установить, есть ли призраки на кладбище Фэйтон-сити. Эта мысль была словно и не его, но столь навязчива и настойчива, что Тэйлос не стал разбираться, откуда она могла заявиться к нему в голову.

***

На лестничной клетке его поджидал Ринко. Тэйлос удивился его визиту, но не успел ни о чём спросить: едва они переступили порог, как Ринко сам заговорил, видимо, стараясь как можно скорее высказать терзавшую его мысль:

— Я пришёл в газету поздновато, тебя там уже не было, вот… решил навестить… Ждал не так долго, но… Послушай, Марко Флэтчер… Не жилец.

— Что? — Тэйлос повесил плащ в шкаф и удивлённо посмотрел на Ринко. — Что случилось?

— Травмы у него были как будто бы небольшие, но внезапно началась гангрена. Доктора говорят, что уже не сумеют спасти, слишком уж стремительно развивается болезнь.

— Как жаль его, — Тэйлос вздохнул. — Но почему ты так спешил рассказать это мне?

— Потому что только ты знал, что Марко Флэтчер больше не станет победителем, — Ринко глянул на него с подозрением. — Ты знал, что он умрёт?

— Какая чушь, — возмутился Тэйлос, едва подавив желание ударить Ринко. — Я сделал ставку — неудачную ставку. Это вовсе никак не связано с тем, что Марко должен был разбиться. Я ничего не знал, не предполагал и не предвидел! Не надо думать, что я просчитал его печальную судьбу. Зачем тогда я ставил заранее? Чтобы дать себе возможность проиграть? Ты не находишь, что это нелогично?

— Да… Да, ты прав, пожалуй, — Ринко отступил. — Меня слишком впечатлила цепочка событий. Знаешь, когда пишешь о скачках и гонках, всегда надеешься ухватить леди Удачу за подол, увидеть, как она работает, найти объяснение… Хоть какое-то… Ты прав, прав, я перегнул, извини.

Тэйлос развёл руками.

— Мне горько слышать, что Марко не выкарабкается. Но я не знал, не знал, даже не думал.

Однако едва за Ринко захлопнулась дверь, как Тэйлос привалился к ней спиной. Его бросало то в жар, то в холод, точно изнутри грызли демоны. Быть может, он не сознавал того, что чувствует, но, без всякого сомнения, он что-то понимал, что-то, чего не видели другие. Да, никто не смог бы поймать его на этом, но сам Тэйлос теперь признавал, что обладает чутьём, а это значило, что кровь Марко косвенно была и на его руках.

Может быть, это была всего лишь иллюзия, может, всего лишь утешительная надежда, но Тэйлосу хотелось верить, что, зная будущее, можно попробовать его изменить, хоть немного. Он мог бы рассказать Марко о своих ощущениях, если бы только понимал их.

Мог бы спасти жизнь.

Мог бы?..

Тэйлос прошёл к рабочему столу, взглянул на отпечатанные листы и потянулся за блокнотом. Совершенно ошеломлённый известием Ринко, он всё равно чувствовал глубокую необходимость продолжать. Что-то мешало ему остановиться, не позволяло соскользнуть в усталость, не давало возможности погрузиться в самого себя, чтобы взрастить чувство вины. Единственное, что с жаждой и страстью требовало это нечто, — записывать историю.

Разместив перед собой деревянную подставку с блокнотом, Тэйлос принялся переводить стенографию в печатные строки. Мысли и сожаления почти сразу оставили его, важно было перенести на бумагу всё, что было набросано на чуть желтоватых страницах. К тому же на задворках сознания уже скреблись новые слова, тоже желая выбраться на волю.

========== Часть 6 ==========