Сборник - Битва рассказов 2013
Глава седьмая
Плюсы и минусы
Каждый человек имеет право на сказку, даже если какая-то её часть — страшная и жестокая. Город Анатолия Толяна разграблен, сам он избит и унижен, но в любой, даже самой страшной сказке, должно быть хоть что-то хорошее.
Когда Гумилёв сказал, что нам угрожает новая опасность в виде спецназовцев-мародёров, я не представлял, насколько всё серьёзно.
В моём представлении среднестатистический мародёр выглядел как гопник-малолетка, в кепке, с серебряной фиксой, в кедах, и с банкой Яги в руках. Они, как падальщики, слетаются в районы, терпящие бедствие, ищут слабых, чтобы отнять последнее. По законам любого военного времени мародёры подлежат расстрелу. Вот, наверное, и всё, что я знал об этих отбросах общества.
Но мои представления оказались далекими от действительности, происходящей вокруг меня.
Всё началось, едва мы с Гумилёвым выбежали из штаба. Даже с крыльца спуститься не успели.
Сирена прекратила выть. В следующую секунду ворота разлетелись в щепки от мощного удара. Я завороженно смотрел, как в город, только что ставший моим, въезжает неведомая бронированная хрень. Размером с двадцатитонную фуру, обшитую железом со всех сторон, только на гусеницах, а не на колёсах.
Эта огромная тяжёлая дура довольно бодро проехала по дороге, нещадно выламывая куски асфальта, и остановилась перед штабом.
Один из бортов тяжёлого транспортного средства с грохотом откинулся на землю, образовав пологий спуск. Из чрева бронированного чудовища стали выбегать люди, внешним видом мало чем отличающиеся от безумцев. Разве что движения были осмысленными, а в руках они держали автоматы. Направленные на меня и на Гумилёва.
Они стали полукругом перед входом в штаб, а по мостику спустился ещё один персонаж.
Одетый заметно лучше, чем его спутники, он не был вооружён. Он держал бутыль с чем-то коньячного цвета, от него сильно разило спиртным, а ещё он постоянно тёр нос, и глаза у него были красные, словно у бешеного зверя.
— Так, так, — сказал он, спустившись по помосту. — У нас тут новый фермер. А где этот, как его… хотя, похер на самом деле.
Он сделал глоток своего пойла, рыгнул, шмыгнул носом, потом плюнул на крыльцо. Я в это время посмотрел на Гумилёва, но тот изображал статую, с устремлённым куда-то вдаль взором, и охеренно тупой улыбкой на губах.
— Анатолий Толян, — тем временем пробормотал красноглазый и поинтересовался. — Что тут имя, а что фамилия?
— Тут нет фамилии, — сказал я. — Это имя, только в двух…
— Да похер, на самом деле, — перебил красноглазый, подходя ближе. — Имя не меняй, а то я уже в отчётах запутался. А вот городу название поменяешь. Москва… что это за название такое странное для города? Под галлюциногенами придумал или с бодуна?
Балагуря, он поднялся по ступенькам и, нарочито сильно толкнув меня плечом, направился в штаб.
Дверь открыл ногой. Вернее, не открыл, а выбил, она повисла на одной петле, а красноглазый переступил порог и заорал:
— Аттика! Аттика!
— Прошу прощения, сэр, — внезапно вмешался Гумилёв. — У нас только один этаж и место для одного командира.
— Чо? — развернулся к нему красноглазый. — Чо ты сказал?
— Аттики здесь нет, сэр. — Гумилёв с сожалением развёл руками. — Прошу прощения. Я здесь единственный командир.
Красноглазый спустился с крыльца, снова задев меня. Посмотрел на штаб со стороны.
— Вот же дерьмо! — выругался он.
— Кто такая Аттика? — шёпотом спросил я у Гумилёва.
— Городской командир, — ответил тот.
Его ответ мне вообще ничего не сказал, и я хотел было задать ещё вопрос, но красноглазый прервал меня.
— Эй! Заткнитесь и слушайте меня! Особенно ты, Анатолий Толян. Сначала выстроишь второй этаж для штаба. Чтобы здесь была Аттика, понял? Потом разгоняй все ресурсные точки до максимума. Вопросы?
— Ав… — в горле предательски запершило, когда я справился с хрипотой, то спросил. — А вы вообще кто?
Красноглазый улыбнулся. Очень так нехорошо улыбнулся. И сказал, растягивая улыбку:
— А я всё ждал, когда ты задашь этот вопрос. Уже подумал было, что ты настолько идеальный фермер, что даже вопросы задавать не станешь. Эй, ты, сюда иди!
Последняя фраза относилась к Гумилёву. Тот покорно шагнул к красноглазому, но, видимо, недостаточно быстро. Красноглазый сам подошёл к нему, секунду рассматривал его китель, поправил зачем-то, а потом стал лить на него содержимое своей бутылки. На голову, на плечи, за шиворот.
Гумилёв покорно молчал, только губы едва заметно шевелились. Он уже не улыбался.
— Первый раз я объясню тебе, кто я, на примере твоего командира, — сказал красноглазый, вылив на Гумилёва остатки пойла и отбросив бутылку в сторону. — Постарайся запомнить, чтобы не допустить второго раза.
Он достал сигару и зажигалку. Сигару, повертев, спрятал в карман, а зажигалку поднёс к Гумилёву.
Меня пробрал холодный пот. Стало так страшно, словно это я стоял на месте своего командира.
— Не надо! — вырвалось у меня.
— Я Гарпанг, — сказал красноглазый и улыбнулся. — Я хозяин всех фермеров в этой провинции. Включая тебя.
Зажигалка чиркнула, и Гарпанг шагнул в сторону, всё ещё не прекращая улыбаться.
Когда пламя вспыхнуло, Гумилёв сорвался с места, и, сбрасывая с себя одежду, побежал к углу здания, где была насыпана куча песка. Буквально через секунду он закричал, от боли, но бежать не перестал.
Я бросился к нему на помощь.
Хотел броситься. Гарпанг шагнул мне навстречу и остановил коротким боковым. Я рухнул на землю, Гарпанг пнул меня носком ботинка в живот и сказал:
— Не знаю, кем ты его назначил, мэром, генералом, или учёным, но после моего визита его место некоторое время будет вакантно.
Лёжа на земле, я смотрел, как Гумилёв валялся на песке, сбивая пламя. Потом он поднялся и, стеная от боли, поспешил к сараю с красным крестом на стене.
Гарпанг тем временем раскурил сигару.
Я хотел подняться, но подкованный ботинок военного образца придавил меня к земле.
— Сначала делай штаб, — повторил Гарпанг. — Потом фермы. Если посмеешь выстроить казарму или склад, хотя бы один уровень, я расскажу тебе, что такое настоящая боль, что такое…
— Послушайте… — прохрипел я, настойчиво, но деликатно пытаясь выбраться из-под сапога. — Произошла ошибка, я сейчас вам всё…
Сапог убрался с моего плеча. Я решил, что красноглазый хочет меня выслушать, и сделал движение, чтобы подняться, но оказалось, что Гарпанг убрал ногу для другой цели.
Пушечное ядро врезалось мне в челюсть. Разум рухнул во что-то тёмное и вязкое, похожее на смолу. Сквозь эту смолу до меня донеслись едва слышные, но гулкие слова Гарпанга:
— Ниии-кооо-гдаааа….! Не пеее-ребивааа-й! Меняяяааа…
Я лежал на боку, держась за челюсть, скорчившись, словно эмбрион. Гарпанг присел рядом со мной, схватил за волосы, рванул на себя и процедил в ухо:
— Ошибка — это когда я хочу услышать «да», а мне говорят «нет». Твою мать, как же я вас всех ненавижу, нищебродных ублюдков, не способных ни на что. Я бы вырезАл вас всех, долбаных фермеров, бесполезных червей…
Острая резкая боль пронзила щёку, и я закричал, пытаясь вырваться. Гарпанг глубже вдавил сигару, я почувствовал запах палёной плоти. Моей плоти.
Вырваться у меня получилось только потому, что Гарпанг сам оттолкнул меня. Бросил в меня почти потухшую сигару, целясь в лицо, и поднялся. Размял ладони, хрустнув пальцами, после чего сказал:
— Мне нужны ресурсы. Поэтому ты, Анатолий Толян, построишь в этом городе штаб и фермы. А сам город назовёшь Гарпа-фарм-19. И больше ни слова, пока я не захочу тебя услышать. — После чего повернулся к своей банде и заорал во всю глотку: — Парни! Город ваш!
Мародёры ответили радостным рёвом из сотни глоток, и с хохотом, с улюлюканьем бросились врассыпную.
Город с населением в несколько десятков человек оказался во власти отморозков, не обременённых какими-либо законами или принципами.
Лёжа на земле, держась рукой за распухающую челюсть, стараясь не касаться ожога на щеке — я наблюдал за тем, как мародёры заходили в дома. В каждый дом подряд. Вышибая двери, иногда сначала стреляя, и лишь потом заглядывая внутрь.
Из некоторых домов мародёры выходили с ящиками — мне удалось рассмотреть, что они несли консервы, и аккумуляторы, похожие на тот, что я видел на стене. Добычу бандиты грузили в бронированный грузовик — и, кажется, были не очень довольны объёмом награбленного.
Потом я увидел женщину. Она бежала по улице, а за ней гнались два мародёра. Она бежала быстро, и тогда один из бандитов выстрелил ей в ноги. А когда она упала, истекая кровью, и крича от боли — они подбежали, и стали срывать с неё одежду, смеясь и подбадривая друг друга.