Пьер Гийота - Могила для 500000 солдат
— Куда вы едете, прекрасные воины?
— Спроси у капитана, детка.
— Господин капитан, ваши солдаты — грубияны.
— А зачем ты показываешься перед ними полуодетой?
— Потому что у меня нет денег, чтобы купить красивую одежду. Не можешь ли ты выдать мне военную форму?
— В Титов Велесе Бэби даст тебе мою запасную.
— Они грязные, твои солдаты. Скажи, капитан, можно мне остаться с тобой? Я хочу посмотреть на сражение.
Самолеты сопровождают колонну. Вечером они приземляются в городе Титов Велес, названном так в честь пастуха по имени Велес, который в этом месте во времена царства Рока отыскал, загнал, схватил и сжег Духа Зла; Солнце помогло юноше, раскалив свои лучи и выпарив воды потока, на дне которого Дух Зла обитал в великой роскоши, окруженный развращенными им юношами золотого племени.
Жители Титов Велеса, враждебные повстанцам, намеревающимся лишить их привилегий, окружили колонну; женщины и девушки гладят колени солдат, мужчины, спустившись по лестницам своих домов, жмут руку Ксантраю; всю ночь, несмотря на сухой закон, солдаты, разместившись по домам, где рабы вымыли их, умастили благовониями и побрили, топят в вине свою тоску. Часовые, охраняющие колонну, в свете горящих окон ждут прихода Ники; по-прежнему одетая в лохмотья, она встает перед ними на колени и дрочит им, повторяя нежные и непотребные словечки; сперма брызжет на штаны, капает в пыль и на колеса грузовиков, Ника вымазанной в сперме ладонью заправляет член в свой рот, солдат напрягает ноги, вцепившись пальцами в тяжелые липкие волосы девушки. С днища машины капает бензин.
Ксантрай поставил деревянный яшик на ночной столик и уснул на мягкой постели. Жители Титов Велеса и офицеры местного гарнизона устраивают кровавые игры: пленные, вожди и рядовые повстанцы после допроса, если они живы и не слишком искалечены, помещаются в муниципальную тюрьму, а потом сдаются в аренду или продаются учителям фехтования или спортивным тренерам, которые день и ночь обучают их смертельным ударам, бегу, прыжкам; по завершении этих занятий их спаривают со шлюхами из Энаменаса; зачатые таким образом дети принадлежат их хозяевам; по ночам в частных крытых бассейнах тайно устраиваются бои; кровь и пыль покрывают пальмы и стекла; бой прекращается только со смертью пленника, рабы тащат труп, поднимают его по лестнице; потом его продают мяснику, слуги которого, чаще всего рабы, ждут за стеклами, дремлют в фургонах; мясник прячет труп в холодильнике и в дни голода или бунта продает человечину черни. Пленники, ослепленные неоновым светом и ослабевшие от наркотиков, бьются неуклюже, кровь течет ручьями и скапливается в сливных отверстиях; раненые катаются в крови, их спины и бедра пронзены самым необычным оружием: кухонными и консервными ножами, штопорами, пилками для ногтей… Другие, с руками и ногами, сломанными при прыжках, корчатся под ногами сражающихся; несколько пленников бегают вокруг бассейна; впалые груди, покрытые кровавой пеной губы; офицеры заключают пари, ставят на своих бойцов, к их груди, прямо к телу, рабы прикалывают значки батальонов.
Так каждую ночь уничтожают до сотни пленников. Их детей, родившихся от принудительного спаривания, до поры до времени кормят матери в Энаменасе; подросших продают в разные места, некоторых на судах контрабандистов отправляют в порты Экбатана и продают содержателям борделей, устроителям зрелищ и в иностранные легионы. Эта резня, эта торговля, эти случки, неизвестные губернатору и солдатам, творят из Титов Велеса город высокий, тайный и грустный. Днем мужчины и молодые люди ясны и чисты, ночью их тоскующие души омываются кровью. Что до офицеров, то они хотят видеть, как повстанцы, захваченные днем в честном бою по приказам командиров, ночью трусливо и безжалостно сражаются между собой, забыв навсегда о бунте и свободе.
Жители Титов Велеса покупают большое количество рабов; дети, плененные в горах или на близлежащих островах, при налетах на перенаселенные деревни, уведенные из семей, вырванные из лап смерти при эпидемиях или из когтей грифов, служат хозяевам без слов, без крика, без слез. Их не бьют, но во всякое время дня и ночи их зовут на ложе хозяев; они раздеваются и раздевают, они поворачиваются и поворачивают; всегда и сверху, и снизу их тела объяты желанием, они выделяют без отдыха, без устали сперму и пот, текущие нежными, свежими, пахучими струями, чтобы стереть в их памяти воспоминания о свободе. Охваченные желанием жители Титов Велеса жаждут впрыснуть его, словно яд, в тела рабов, чтобы сохранить свою свободу и близость к божеству. Мертвых рабов уносят на плоскую скалу, возвышающуюся над городом; их обнаженные трупы забрасывают, заваливают камнями, чтобы их месть не настигла их хозяев.
В Титов Велесе нет борделей. Жители, не имеющие рабов, совокупляются с детьми, бездетные — с полудикими, умирающими под эвкалиптами собаками, ослицами и ослами.
У входа в храм два раба, юноша и девушка, поднятые на ложе два раза днем, один раз ночью и три — четыре раза во время обряда, посвященного Року, останавливают поклоняющихся божеству, разувают их и совокупляются с ними в похожем на склеп закутке под портиком; освобожденные от желания, с дрожащими плечами и пустыми желудками почитатели божества входят в храм и встают на колени перед статуей, в правый глаз которой вставлена электрическая лампочка, излучающая слепящий свет.
Жрецы, которым священный закон запрещает касаться человеческой и животной плоти, совершают обряд в галереях под куполом храма, над головой статуи. Тех из них, кого застанут за совокуплением с храмовыми рабами, юношей или девушкой из портика, тащат на самую высокую галерею, сбрасывают на голову статуи и оставляют их тела на руках божества; волосы, уши и плечи статуи покрыты засохшей кровью и брызгами мозга, на губах белеют осколки костей и зубов. Некоторые рабы, к которым во время оргазма возвращается память, напевают, прислуживая хозяину, древнюю песню, которую их похитители, прячущиеся за бамбуковыми изгородями деревень, слышали от детей, которых собирались украсть. В этой песне упоминается древняя богиня, вышедшая вооруженной из головы своего отца, главного бога вселенной; в тростнике, окружающем плоскую скалу — кладбище рабов, лежит разбитый на две части барельеф, на котором изображена эта богиня: шлем на голове, уши открыты, висок пробит; часто кровь, вытекающая из свежих трупов, заваленных камнями, капает на серый камень барельефа. Как следует из песни, эта богиня в древности царствовала в городе, где волю людей разделяли две силы: Любовь и Рок.
Сердца жителей Титов Велеса начинают часто биться, когда из задыхающейся груди лежащего под ними потного раба вырывается древняя песня. Поэты, музыканты, художники обходят Титов Велес стороной; скульптор — раб, воздвигший гигантскую статую божества, был вскоре после этого умерщвлен. Только составители законов и конституций могли жить и владеть рабами в этом городе. После дневных занятий юристы воспитывают в молодых людях преклонение перед Историей и Кастовым правом.
Школьные классы тогда наполняются истекающими потом девушками и юношами в расстегнутых рубашках, ремни болтаются на бедрах; девушки кладут головы на плечи юношей, все стоят и слушают, прислонившись к стенам, сжимая в руках листки бумаги и карандаши, чернеют брови, пот стекает за ушами; учитель велел закрыть окна — в садах и общественных столовых кричат рабы, окликают друг друга из своих каморок; учитель, стоя на небольшом возвышении, призывает молодых людей к храбрости, к действию, презирать наслаждения и философию.
Снаружи рабы счищают навоз с лошадиных боков, солнечные лучи нагревают их грязные ладони; другие, мужчины и женщины, лежат под автомобилями, грязь и смазка с черного днища пачкают их лица и шеи, слепит глаза. Ночью грязь из их ушей, хоть они и мылись в бане, осыпает хозяйскую подушку.
Солдаты гарнизона, изнасиловавшие одну из рабынь, были брошены в бассейн и умерли под холодными взглядами рабов. Повстанцы редко заходили в Титов Велес — бедняки их боялись, пьянство и содомия превратили их в скотов, их было трудно отличить от животных, с которыми они совокуплялись: умирая от одних и тех же болезней, они валялись вместе под эвкалиптами; у них была еда, но ремесленники и торговцы понемногу оставляли свои лавки, поднимались в спальни и ложились на кровати, сжимая между ляжек животных и детей.
Повстанцы убивали их в постелях; трупы месяцами оставались неубранными, гнили на тюфяках, рои блестящих мух перелетали из окна в окно; на пальцы детей, ловивших этих мух, брызгала кровь; грифы и вороны отодвигают ставни и одним взмахом крыльев слетают на полуразложившиеся трупы; повстанцы, обуянные гневом, пытались вытащить эти трупы, но тут же выбегали на улицу с черными от мух ртами, глазами, ноздрями, мчались к реке, бросались в воду, и еще долго потом их бедра дрожали от страха и отвращения.
