Брет Эллис - Гламорама
— С чего это? Вас что, Брюс подослал? — Он фыркает. — Какая мерзость! Передайте Брюсу Райнбеку, что он, если считает себя мужчиной, может поговорить со мною сам…
— Дело не в Брюсе, — говорю я, наклоняясь к нему. — Они все до одного…
— Слушай, проваливай-ка отсюда на хер, — восклицает он.
— Я пытаюсь помочь вам…
— Ты что, плохо слышишь? — цедит он. — У тебя не все дома? — говорит он, постукивая пальцем по моему виску с такой силой, что у меня мутнеет в глазах, и я вынужден прислониться к колонне, чтобы не упасть.
— Проваливай на хер, — повторяет он. — Возьми ноги в руки и проваливай на хер.
Внезапно Джейми хватает меня за руку и оттаскивает от актера, прошипев мне в ухо: «Как это глупо, Виктор!», пока мы пробираемся сквозь толпу.
— А u revoire, додик! — кричит мне вслед актер, старательно изображая акцент молодого американца из анекдотов.
— Боже мой, как это глупо, Виктор! — вновь шипит мне на ухо Джейми и повторяет это еще много раз, волоча меня сквозь толпу и останавливаясь по пути три, четыре, одиннадцать раз для того, чтобы фотографы могли сделать снимки.
Снаружи двойник Кристиана Бэйла стоит возле основания покрытой патиной колонны на Вандомскои площади, но я не говорю об этом ни слова Джейми, а просто печально киваю головой, поймав его взгляд. Я следую за Джейми, которая ведет меня через железные ворота, выходящие на Кур-Вандом. Полицейский что-то говорит Джейми, она кивает ему головой, и мы поворачиваем в направлении южного конца площади. Она не может найти нашу машину и ругается, а я волочусь за нею следом, постоянно сглатывая слюну, глаза у меня слезятся, а в груди что-то болит, и мне тяжело дышать. Двойник Кристиана Бэйла уже не стоит у основания колонны. Наконец Джейми наклоняется к окну неприметного черного «БМВ», который привез нас сюда, и отпускает его.
Бобби отбыл сегодня утром, сжимая в руках посадочный талон на рейсовый самолет Париж — Лондон — Париж. Мы получили следующие инструкции: прибыть в «Ritz», посетить показ, отравить воду в плавательном бассейне капсулами с LiDVI96#, позволить фотографам поснимать нас, заказать выпивку в баре, выждать двадцать минут и уйти, весело смеясь. Сплетни о том, что Джейми Филдс флиртует с Виктором Вардом, пока Бобби Хьюза нет в городе, могут, по словам Бобби, оказаться «великолепным отвлекающим маневром».
Далее следует монтаж из кадров, в которых Джейми и Виктор гуляют вдоль набережной Турнель, прямо под самыми колокольнями Нотр-Дам, глядя на плывущие по Сене баржи, и я психую, массирую пальцами свое лицо, задыхаюсь, стону: «Я хочу умереть, я хочу умереть!», и Джейми пытается успокоить меня и затягивает меня куда-то в закоулок возле бульвара Сен-Мишель, а затем нам приходится переснимать мою истерику по второму разу в районе набережной Монтебелло, где меня снова пичкают ксанаксом. Затем мы едем в такси на бульвар Сен-Жермен, и мы садимся за столик на веранде кафе «Les Deux Magots», где наконец я прихожу в себя и сообщаю: «Это все просто из-за того, что мне ужасно жмут купленные в „Gap“ носки», а затем сморкаюсь и начинаю хохотать как сумасшедший.
— Все будет хорошо, — говорит она, протягивая мне еще один Kleenex.
— Ты меня хочешь, зайка? — спрашиваю я.
Джейми кивает.
— Несмотря на то что, как мне показалось, ты дала этому таксисту сто долларов?
Пауза.
— Конечно.
— Неудивительно, что он присвистнул, посмотрев на меня.
В комнате, которую мы всегда снимаем в «Hфtel Costes», наша кровать уже расправлена и слегка посыпана конфетти, и я кладу на ночной столик автоматический пистолет «вальтер» двадцать пятого калибра, и пока я занимаюсь с Джейми любовью, она принимает такую позу, чтобы мне удобнее было смотреть клипы, мелькающие в телевизоре, и она, взяв мою голову в руки, разворачивает ее в направлении экрана, потому что, по ее словам, она даже с закрытыми глазами чувствует, чего я хочу, в чем нестерпимо нуждаюсь. Возможно, это был минутный проблеск, возможно, слеза скатилась с ее ресниц, возможно, я сказал: «Я люблю тебя».
Уже после, развалившись в кресле напротив кровати, голый, с сигаретой в зубах, я спрашиваю ее:
— Что тебе сказал Бертран?
— Где? — тут же спрашивает она. — Кто?
— Вечером в «Natacha», — говорю я, выпуская дым. — Бертран. Он что-то сказал тебе, а ты его оттолкнула.
— Неужели? — говорит она, медленно, словно в трансе, прикуривая сигарету. — Ничего особенного. Забудь об этом.
— Ты знакома с ним по Кэмдену? — спрашиваю я.
— Наверное, — отвечает она, немного подумав. — По Кэмдену?
— Он жил в одной комнате с Шоном Бэйтменом…
— Зайка, пожалуйста, — говорит она, и изо рта у нее вырываются клубы пара. — Да, Бертрана я знаю по Кэмдену. Да, мы говорили в «Natacha». Все?
Я гашу сигарету в пепельнице, запиваю еще одну таблетку ксанакса шампанским и спрашиваю:
— Бертран тоже принимает участие?
— Бертран тоже принимает участие? — переспрашивает она, медленно повторяя мой вопрос, устраиваясь удобнее в постели и поправляя простыни длинными загорелыми ногами.
— Бертран тоже принимает участие в проекте «Band on the Run»? — спрашиваю я.
— Нет, — отвечает она твердо, а затем добавляет: — Это затея Бобби.
— Джейми, я…
— Виктор, почему ты очутился в Лондоне? — спрашивает она, по-прежнему не глядя на меня. — Что ты там делал? — Затем после продолжительной паузы: — Ну скажи!
Тяжело вздохнув, я говорю без малейшего колебания:
— Меня послали найти тебя.
Длительная пауза, во время которой Джейми перестает бороться с простынями.
— Кто?
— Человек, который сказал мне, что тебя разыскивают твои родители.
Джейми садится, прикрыв грудь полотенцем.
— И что ты ему на это сказал?
Дрожащей рукой она гасит сигарету. Я вздыхаю.
— Человек по фамилии Палакон предложил мне деньги за то, чтобы я поехал и нашел тебя…
— Зачем? — спрашивает она, внезапно настораживаясь и взглянув на меня, пожалуй, впервые с тех пор, как мы вошли в гостиничный номер.
— Чтобы я отвез тебя обратно в Штаты, — вздыхаю я.
— А он… — Она запинается, задумывается и продолжает: — А он был в сценарии? Этот Палакон?
— Я уже не знаю, — говорю я. — Я потерял с ним связь.
— Он… он сказал тебе, что меня ищут мои родители?— спрашивает она, еще больше выпрямляясь и явно нервничая. — Мои родители? Но это же полная чушь, Виктор! О Боже, Виктор…
— Он предложил мне деньги, если я найду тебя, — вздыхаю я.
— Найдешь меня? — спрашивает она, нервно обхватывая себя руками. — Зачем меня искать? Зачем ты согласился? Что ты такое вообще несешь?
— Мне нужно было свалить из города, мне нужно было…
— Виктор, что случилось дальше?
— Я поехал на «Королеве Елизавете II», — говорю я. — Он дал мне деньги, чтобы я переплыл через океан и нашел девушку, с которой я вместе ходил в колледж. Я даже совсем и не собирался плыть в Лондон. На корабле я познакомился с другой девушкой и собирался плыть в Париж вместе с ней.
Я останавливаюсь, не понимая, стоит ли рассказывать ей, что было дальше.
— И что же случилось? — спрашивает Джейми. — Почему ты передумал?
— Девушка… исчезла.
Внезапно у меня перехватывает дыхание, и тут воспоминания начинают сыпаться из меня: исчезновение Марины, ночь, которую мы провели вместе, фотографии похожего на меня парня, которые я нашел в ее сумочке, сделанные на концерте Wallflower, в «Sky Bar», на фотосессии для Брижит Ланком, зуб, вонзившийся в стену ванной комнаты, следы крови за туалетом, ее имя, отсутствовавшее в бортовой ведомости, фальсифицированные фотографии ужина с Уоллисами.
Джейми уже не смотрит на меня:
— Какого числа это произошло?
— Какого числа… что?
Джейми уточняет. Какого числа я наткнулся на Марину в тумане? Какого числа мы ввалились вместе в мою комнату? Какого числа я был пьян как свинья? Какого числа кто-то ходил по моей комнате и шарился в ящиках, пока я спал? Я сказал ей.
— Как ее звали, Виктор?
— Что? — спрашиваю я, внезапно теряя нить.
— Как ее звали, Виктор? — повторяет свой вопрос Джейми.
— Ее звали Марина, — вздыхаю я. — Какое это имеет значение?
— Фамилия Марины, случайно, была не… — Что-то обрывается в горле у Джейми, и ей приходится сделать глубокий вздох, чтобы закончить фразу: — Кэннон?
Оттого что кто-то другой произнес при мне ее имя, в голове у меня проясняется, и я вспоминаю:
— Нет, не Кэннон.
— А как тогда? — спрашивает она голосом, в котором звучит ужас, заставляющий меня произнести отчетливо:
— Ее звали Марина Гибсон.
Джейми внезапно прижимает руку ко рту и отворачивается — жест, которого не было на репетиции. Когда я неуверенно подхожу к кровати и нежно поворачиваю ее лицо к себе, невероятное выражение ужаса в ее глазах заставляет меня отпрянуть. Джейми выскакивает из постели и устремляется в туалет, захлопнув за собой дверь. Затем оттуда доносятся сдавленные рыдания, приглушенные полотенцем. Поскольку постель освободилась, я ложусь в нее и созерцаю потолок, а отблески от клипа группы Bush пляшут у меня на лице. Я делаю телевизор громче, чтобы не слышать звуков, доносящихся из туалета.
