Астения - Глеб Александрович Ванин
Максим прервал свою речь и взглянул на свою чашку:
–Я бы от второй чашки не отказался, – не скромно сказал он и продолжил:
И чтобы закончить. Сменить или уничтожить Систему не представляется возможным, поскольку наше представление о мире сформировано самой Системой. Без Системы мы снова столкнемся с вопросом «Зачем?», на который нет возможности ответить. В теории мы можем только сменить людей, которые исполняют определенные роли в Системе: президент, губернатор и так далее. Хотя в нашей стране и это невозможно.
Возвращаясь к тому, с чего мы начали, то есть к выборам. Я думаю, что своим участием в любых общественных мероприятиях ты, расписываясь в своем бессилии выработать независимый образ жизни и найти смысл вне Системы, пассивно принимаешь Систему и признаешь ее право на существование. Когда ты используешь деньги или банковскую карту, когда ведешь ребенка в школу или даже когда читаешь газету, ты, возможно, даже неосознанно признаешь Систему и своим признанием вписываешь себя в нее.
Нужно добавить, что в современном мире избежать Системы невозможно, человеку оставлен выбор: присоединиться к Игре или гордо наблюдать в стороне. Чем я и занимаюсь уже двадцать семь лет.
После того как Максим закончил, они молча просидели нескольких минут. Сергей Саныч выглядел задумчиво, казалось, произнесенная речь произвела на него эффект. Максим был абсолютно спокоен, он уже не раз проговаривал эти слова с собой. Все сказанное было ему очевидно, даже банально.
–Я тебе говорил валить надо отсюда, – сказал Сергей Саныч, отвечая на последнюю реплику Максима.
–Куда? Я не уверен, что есть такое место, где можно от этого скрыться. Разве что на Ямайке, – мечтательно добавил Максим.
Максим уже собирался уходить, когда вернулась мать. Она уговорила его остаться. Они пообедали вместе. Разговор не клеился, у Максима не было новостей, нечем было поделиться с ней. Мать рассказывала новости про его бывших одноклассников, ему это все было крайне не интересно. Максим чувствовал, что мать хотела услышать от него что-то в том же духе, что он тоже работает, что он скоро женится и купит машину. Она, казалось, не понимала или не хотела понять, что он пытается жить совершенно другой жизнью, где работа не показатель престижа и тем более самодостаточности.
Он ушел в начале пятого. Они договорились, что он еще зайдет на неделе и что вообще будет заходить чаще.
Выйдя из дома, Максим постоял несколько минут в нерешительности, как бы ни понимая, что делать дальше. Затем он быстрым шагом направился к остановке. Ему нужно было в город.
***
Одиночество
Сколько я себя помню, я всегда остро ощущал свое одиночество. Уже в школьные годы я начал отстраняться от людей. Школа навсегда вселила в меня отвращение к общественным организациям. Я резко чувствовал их искусственность и условность и не мог ее принять. С тех пор я не переношу иерархию, подчинение, правил поведения. Лучшие годы жизни я провел, следуя инструкциям. Когда так живешь, следуя не тобой определённым принципам, жизнь приобретает искусственный оттенок. В ней появляется какая-то противоестественность, и жизнь становится не в радость. Как реакция, ты изолируешься либо от себя, либо от мира. Я выбрал мир. Мне слишком дорога была моя суверенность, для меня не было ничего дороже, чем право быть собой. Я избегал общественных обязательств, которых не любил, я терял в них себя и был легко контролируем. Мне нужно было пространство, на котором я был единственным, кто распоряжался моим временем.
Внешний мир меня совершенно не интересовал, он был полон фальши, лжи, притворства. Я не переставал удивляться, как другие могли забываться в нем, они растворяться в мире. Они не имели своей индивидуальности, им нравилось быть частью чего-то, вокруг этой части они выстраивали свое «я». Со школьной скамьи они машинально следуют распорядку, спущенному сверху. Их «я» было определено снаружи, оно не существовало за пределами общественных отношений. Я же стремился выйти за эти рамки, я хотел сам определять то, что я есть. Общество стояло на моем пути к самому себе, оно определяло меня без моего ведома. Я не мог принять такой действительности.
Расплатой за это стала моя изоляция, общество не толерантно к проявлениям независимости. Я не стремился к одиночеству, оно само меня нашло. Я старался быть среди людей, влиться в ритм их жизни, стать частью общего. Мне не удалось этого сделать. Видимо я одиночка по природе. Несмотря на то, что я все время был среди людей, в душе я был один. Я не чувствовал товарищества к своим сверстникам, я не разделял их интересов. Отчуждение было доминирующей эмоцией в моей жизни. Все то, что я делал в мире, я делал вопреки своей воле. Я не знал, как противостоять обстоятельствам, они казались непреодолимыми. Я был потерян и бессилен.
Признаться, одиночество не всегда было мне в тягость, как раз наоборот, я многим ему обязан. Оно пробудило во мне любовь к искусству, литературе, музыке. Оно подарило мне меня. Только наедине с собой я мог сконцентрироваться на вещах, мне интересных и быть собой. Я размышлял о Вселенной, о человечестве, о смысле истории. Я стремился увидеть всю картину, объяснить человека и самого себя.
Я вспоминаю одинокие вечера, которые провел в размышлениях. Только поздним вечером я мог остаться наедине с собой. Я любил такие вечера, когда ничто не могло меня потревожить, ворваться в мой внутренний мир. Я часто садился у окна и смотрел на город. Под ночным небом исчезали тревоги, прекращалась дневная суета. Казалось, мир возвращался к своему первозданному состоянию. Он больше не принадлежал исключительно людям, он сливался с вселенной и становился частью непознаваемого и вечного.
Какой смысл во всем этом? Что есть Я? И мы верим, что можем понять это? Как начать объяснять это?
Я вижу мир, он происходит сам по себе без причины, я происхожу сам по себе. От этой мысли становиться дурно, потому что я существую в другой реальности, среди людей. Я не просился сюда и не хотел рождаться. На меня упало бытие, я вброшен в историю,
