Владимир Козлов - Варшава
– Ну, мне это как-то…
– Что «как-то»?
– Не знаю… А у тебя были… ну, связи?
Наташа делает глоток из бокала, наклоняет голову.
– С женщинами или с мужчинами?
– Скажем, с мужчинами…
Она берет сигарету, затягивается.
Я спрашиваю:
– А что, «голубые» могут и с женщинами?
– Те, которые бисексуалы, – могут… – Она давит сигарету в пепельнице. – У меня есть знакомый – на пятом курсе немецкого факультета. Паша Федоров. Ты, может, видел его в институте – такой маленький, светленький, с сережкой в ухе.
– Не помню.
– У нас с ним был роман. Я тогда в девятом классе училась. Но роман такой платонический, естественно. Они ездили на практику в Германию, и там был скандал – он соблазнил какого-то старого немца, или немец его… Никто не знает, что там на самом деле было. Короче, дело замяли. Ну а мы с ним скоро расстались. Он сейчас стал крутым бизнесменом – сам из Литвы, а литовцы в Минске скупают металлы и перепродают на Запад. И он этим занимается. Давай, накрашу тебе губы?
– Зачем?
– Просто так.
– Нет, на фига?
– Ну а что тут такого? Боишься?
– Ничего я не боюсь, крась.
Она берет со стола помаду, подсаживается поближе. Снимает колпачок, выдвигает, подносит мне к губам. Помада – ярко-красного цвета, с приторным запахом.
Я рассматриваю Наташино лицо. У нее прыщики на лбу и волоски над верхней губой.
– Смотри. – Она подносит мне зеркало. – Ну, целоваться мы, наверно, не будем?
Я кладу зеркало на стол, придвигаюсь к ней. Мы целуемся.
Магнитофон щелкает – кончилась кассета. За окном дребезжит трамвай. Я трогаю рукой ее грудь.
– Ты мне нравишься, я уже говорила, – шепчет Наташа. – Но я сегодня не могу.
Что-то шумит в прихожей. Наташа резко отстраняется.
– Что, кто-то должен придти?
– Вообще, еще рано.
– Боишься, что меня увидят?
– Не боюсь. Но нежелательно…
– И что будем делать, если кто-нибудь придет?
– Я тебя спрячу.
Наташа улыбается. Я сую руку под юбку, провожу ладонью по бедрам. Юбка задирается, сбоку на колготках – дырка.
Сидим у окна, курим. На улице темнеет. Наташа говорит:
– Все, пять минут – и ты уходишь. Хорошо?
– Хорошо.
Я обнимаю ее, она увертывается. Я спрашиваю.
– А тебе когда-нибудь звонят всякие придурки? Ну, типа знакомиться?
– Бывает. Раз позвонил какой-то кретин, нарвался на маму. Я его вообще не знаю. Наверно, просто наугад набрал номер. Короче, говорит – а можно вашу дочь к телефону? Она спрашивает – а кто это? И этот придурок знаешь, что говорит? «Я – ее интимный друг». Ладно, ты мне зубы не заговаривай, тебе пора уходить.
– Да, я знаю.
– Что ты знаешь? Через пять минут придет мама.
– Ну и что?
– Ничего. Ты меня уже затрахал.
– Я тебя не трахал.
Она выкидывает бычок в форточку, поднимается, хватает меня за руку.
– Кому сказала? Поднимайся! Я не хочу, чтобы из-за тебя у меня были проблемы.
– Ладно, не бойся. Сейчас уйду.
Я делаю затяжку, выкидываю бычок в форточку.
* * *Пишу доклад в читальном зале национальной библиотеки, бывшей «ленинки». На столе – стопка журналов «Вопросы психологии». За соседним столом всклокоченный дед выписывает что-что в тетрадь из журналов «Новый мир». Верхняя пуговица облезло-голубой рубашки расстегнута. Изнутри на воротнике – темная полоска грязи.
В туалете, у умывальников курят два чувака и дядька в пиджаке.
Прохожу к писсуарам. От испарений мочи щиплет глаза. Я расстегиваю молнию.
Один чувак говорит:
– Сегодня беру в ларьке бутылку «шампуня», шоколадку – и в гости.
– Думаешь, она тебе даст?
– Конечно, даст, никуда не денется.
– Ни фига, это ты понтуешься.
– Не надо ля-ля…
– А кто здесь ля-ля? По-моему – ты.
– Ладно, посмотрим.
– Окей, посмотрим.
Хлопает дверь.
Поворачиваю кран. Вода – только холодная. Дядька в пиджаке что-то пишет в блокноте. Я стряхиваю с рук воду, вытираю их о джинсы.
Захлопываю тетрадь, складываю журналы, несу сдавать.
В очереди передо мной – девушка в черном свитере. Она сдает тоненькую брошюрку, название набрано мелким шрифтом – я не могу прочитать. У нее – тонкие пальцы и коротко постриженные ногти без лака.
Накрашенная библиотекарша с большими сережками отдает ей читательский билет. Я пододвигаю журналы. Девушка отходит.
В дверях она сталкивается со стриженным толстяком, он не уступает дорогу, проходит первым.
Пью кофе в кафетерии универсама. За окном – грязная улица, голые деревья и машины. Идет дождь. Унылые мужики несут красно-белые флаги. Неделю назад по городу расклеили афиши – митинг Народного фронта. У соседней стойки целуются парень и девушка.
* * *Продавщица выставляет десять бутылок пива на прилавок. Я говорю:
– А эту не могли бы заменить? Здесь этикетка порвана…
– Что, боишься – не продашь?
Она забирает бутылку, ставит вместо нее другую.
Камера хранения. Даю кассирше двадцать рублей, она пододвигает две стертых пятнашки, отрывает квитанцию.
– При получении предъявлять.
Иду вдоль ячеек, останавливаюсь у свободной, с открытой дверью. Под батареей спит бомж в темно-синем пальто. Под глазами – синяки, на губе запеклась кровь.
Звенит будильник. Шесть утра. Я вскакиваю, начинаю одеваться.
На остановке – толпа работяг. Подходит грязный трамвай, люди кидаются занимать сиденья. Я протискиваюсь в угол на задней площадке.
Подъезжаем к тракторному заводу. У дверей один мужик орет другому:
– Что, выходишь?
– Нет.
– А хули тогда стал на проходе?
– Тебя не спросил.
Двери открываются. Мужик, выходя, цепляет второго за куртку. Оба выпрыгивают, толкают друг друга, начинают махаться. Дверь закрывается, трамвай отъезжает. Я смотрю через заднее стекло. Мужики дерутся на рельсах. Их фигуры уменьшаются.
Захожу в камеру хранения. Воняет гнилыми помидорами. Тетка роется в бауле. Мужик пересыпает из одного пакета в другой шоколадки в красных обертках.
Я открываю ячейку, вынимаю бутылки, ставлю в рюкзак.
Четыре бабки стоят под табло расписания, держат по бутылке пива. Я встаю рядом, достаю из рюкзака бутылку.
Бабка в вязаной шапке кивает мне, улыбается. У нее под глазом синяк, во рту – редкие желтые зубы.
– Дешево не отдавай. Мы тут все держим цену – сорок с собой, тридцать пять на месте. И смотри: увидишь мильтонов, что сюда идут – сразу кричи. И – бегом.
– Что, гоняют?
– А ты как думал? Одна стала качать права – разбили все пиво палками. Хорошо еще, что штрафу не дали.
– Молодой, работать надо, а не спекулировать, – бурчит бабка в зимнем пальто. – Это мы – пенсионеры, жить на что. Живём, как говорится, на три «Д»: доедаем, донашиваем, доживаем. А ты работать можешь…
– Когда мне работать? Я студент.
Из тоннеля высыпает толпа – подошла электричка. Мужики подходят ко мне, к бабкам. Работяга с «приминой» в зубах говорит:
– Одну на месте.
Я открываю бутылку, даю ему, забираю «бобра» и «зайца». Он выпивает пиво одним глотком, высоко закинув голову. Плохо выбритый кадык ходит вверх-вниз.
Прячу в рюкзак бутылку с обслюнявленным горлом и пузырями внутри. Подходит седой волосатый дядька в пальто, с облезлой холщовой сумкой. На сумке – портреты «битлов».
– Почем ваше пиво, мальчик?
– Сорок с собой, тридцать пять на месте.
– Две, будьте добры.
Он вытаскивает мятую старую сотню. Руки дрожат.
Я достаю две бутылки. Он осторожно кладет их в сумку, бормочет:
– Вот они, рыбки…
У дядьки – большие мокрые губы. Я даю ему сдачу.
– Спасибо, мальчик, спасибо. Вот и наши мальчики тоже…
– Что – тоже?
Он махает рукой, поворачивается, ковыляет к остановке.
Ноги мерзнут. Я переминаемся с ноги на ногу, топаю. Через дорогу, за привокзальной площадью, светятся желтые буквы – реклама «Приорбанка».
Бабка с синяком орет:
– Пиво, пиво, пиво!
– От пива будешь сцать криво, – говорит мужик в дерматиновой куртке.
– Ну, молодец! Ну сказал! – Бабка хохочет. – Сцать криво!
Пять минут восьмого. Осталась последняя бутылка. Почти все бабки уже ушли.
– Почем? – спрашивает пацан в «косухе», с серьгой.
– Тридцать пять на месте, сорок с собой.
– Отдашь за тридцать пять с собой, а?
– Ладно, бери.
Я иду к остановке. В рюкзаке звенят пять пустых бутылок. Мой чистый доход за утро – 170 рублей.
В фойе института – никого, до занятий – сорок минут.
Захожу в пустую аудиторию, сажусь, достаю распечатку по грамматике – слова к теме «Shopping».
* * *Cпускаюсь в гардероб библиотеки. Впереди идет девушка в черном свитере – я ее видел здесь два дня назад.
Гардеробщица в синем халате приносит пальто девушки, берет мой номерок. Девушка отходит к зеркалу.
Я сую руки в рукава куртки. Девушка поднимается по ступенькам к выходу. Я закидываю рюкзак на плечо, иду за ней.
