Алексей Клочковский - Жить – интересно!
Какие же у композитора замыслы на будущее?
– У Федора Абрамова есть один рассказ, он меня очень тронул… Это история сложной и самоотверженной любви и поиска взаимопонимания между людьми, и она просится на музыку. Думаю, ее мотив звучит не только во мне, в каждом… – произносит Тепляков.
Дух дышит… Заповедный мотив соприкасается с вечностью.
УТВЕРЖДАЯ МИР
Комендант побеждённого Берлина жил и работал в Иркутске
Генерал Николай Эрастович Берзарин – герой Советского Союза, командарм 5-ой армии в Великую Отечественную войну, первый послевоенный администратор столицы Германии. Маршал Жуков называл его «самородком»…
ЧЕТЫРНАДЦАТИЛЕТНИЙ СОЛДАТ
Будущий генерал был выходцем из петербургской рабочей семьи. 1-апреля 1904-го года у слесаря Путиловского завода родился сын, которого назвали Колей. Рос он в большой компании из четырёх сестёр и брата. Но дети рано остались без отца и без матери – родители умерли один за другим. Жизнь вынуждала становиться самостоятельным. И Николай, имея лишь несколько классов школы, с помощью друга семьи устроился переплётчиком в типографию. Всё на новом месте было интересно, и хотелось ознакомиться с работой других цехов. Например, с работой печатного цеха. Замысловатое оборудование, беспрерывное вращение и стук механизмов, стопы готовых материалов… Именно здесь случай подбросил четырнадцатилетнему Николаю «билет» в его дальнейшую головокружительную судьбу. «Билет» оказался прямо под ногами и имел вид бракованной печатной продукции. Николай нагнулся и подобрал листок. С него на паренька смотрел не кто иной, как сам Лев Давыдович Троцкий, глава реввоенсовета. Ниже портрета шёл текст, звавший молодёжь в новые войска революционной армии, а также указывался адрес. Николай решил рискнуть. И уже через неделю отбыл в армию. За спиной в сумке лежала любимая книга Альфреда де Виньи «Неволя и величие солдата», а впереди ждала неизвестность.
Николая определили учиться на пулемётчика. Сначала он обратил на себя внимание крепкой, широкоплечей фигурой: ствол, щит, станина – все эти комплектующие «Максима» немало весят, и для их перемещения нужна определённая сила. Кроме того, и дома, и в типографии Николай был приучен к аккуратности и порядку, а скорострельная техника надёжна только при умелом, бережном уходе. Получив на стрельбах оценку «отлично», Николай удостоился своего первого армейского повышения: помощник начальника пулемётной команды. Серьёзная ответственность для совсем юного паренька – пулемётная команда одна на весь полк, её полный штат – более шестидесяти человек при восьми пулемётах. Кроме того, инструкцией предусматривалось, что в случае неудачного боя и натиска сильного врага пулемётчики отступают последними, отстреливаясь на ходу. Так что новая должность была ещё и сопряжена с повышенной опасностью. Однако очень скоро Берзарин доказал свою «профпригодность» в деле. Полк, в котором он служил, был переброшен в Архангельскую область. В районе города Шенкурска Берзарин и его пулемётчики успешно сдерживали наступление англичан и американцев, помогавших белым внутри России воевать против красных.
Вытеснив противника, полк Берзарина вернулся в Питер. Здесь военно-оружейное обучение Николая продолжилось – теперь уже, кроме прочего, и по трофеям, собранным после бегства врагов на территориях сражений. Американские винтовки «Ремингтон», пулемёты «Гочкис», «Виккерс» и многое другое – Николай всё освоил досконально. В общем, перефразируя известную песню, «первым делом пулемёты, ну а девушки потом…»
ПРИШЁЛ, УВИДЕЛ, ПОЛЮБИЛ
«Храните деньги в сберегательной кассе», – прочитал на плакате у банка молодой военный, гуляющий в увольнении по городу. И зашёл внутрь. Внимание сразу привлекла девушка в синем крепдешине, с длинными распущенными волосами. Николай подошёл к ней: «У вас при входе написано: храните деньги в сберкассе. Но не написано – где их взять. Не подскажете?» Девушка улыбнулась; ей понравилось чувство юмора и манеры незнакомца в военной форме. «И кто только придумал деньги? Они так усложняют жизнь», – продолжал Николай. «Вот, скажем, в древности же люди обходились без денег. Чтобы приобрести для своей любимой шкуру зебры, общинник отдавал охотнику свой каменный топор. То есть главное – это взаимопонимание и обмен», – военный обменялся с девушкой выразительным взглядом, и добавил: «Меня зовут Николай, а Вас?» Девушку звали Наташей, и она была на год моложе Николая. Прошло несколько месяцев, и Наталья Просенюк стала законной женой Николая Берзарина. Это круто изменило жизнь Наташи. Во-первых, она обрезала свои длинные волосы. Потому что тогда в среде жён красных командиров были в моде короткие стрижки. Во-вторых, из служащей сберкассы переквалифицировалась в домохозяйку. Ну и, в-третьих, – родила мужу первую дочку, Ларису. Счастливое течение семейной жизни портили только частые переезды из гарнизона в гарнизон. Да ещё ревность… Но она возникла позже, уже в Иркутске. А пока Берзарину предстояла дорога совсем в другую часть страны: в подмосковный город Солнечногорск. Туда, где находилась мечта военных – уникальное заведение ВКК «Выстрел».
СПОСОБ БРОСИТЬ КУРИТЬ
Командование видело в лице Берзарина добросовестного и перспективного военнослужащего. Потому его и направили в Солнечногорск. Прибыв на место, Николай обнаружил, что он – самый молодой среди обучающихся на Высших командных курсах «Выстрел». Преподавали на курсах лучшие учёные и военные теоретики страны. Такие, как Дмитрий Михайлович Карбышев (проектировщик Брестской крепости, который за отказ сотрудничать с фашистами был умерщвлён ими в плену, облитый водой на морозе), и Владимир Кириакович Триандафиллов, проводник военно-полевых методик и секретов выдающегося стратега М.В.Фрунзе.
После окончания курсов Николая направили в Сибирь. В 1927 году Берзарин приехал в Иркутск, где был назначен начальником учебного подразделения школы командиров. А через несколько лет эту должность Берзарин стал совмещать с должностью секретаря парторганизации при курсах. Нагрузка возрастала; курсы являлись крупной войсковой единицей, в которой числилось около трёх тысяч человек, а на Берзарина сверх того возложили ещё и обязанности коменданта Иркутского гарнизона. Он не отказывался, видя, что в его опыте и выучке в Иркутске действительно нуждаются, и помня негласное армейское правило: «Ни на что не напрашиваться и ни от чего не отказываться». Жена Наталья ревновала мужа к его работе: со всеми нагрузками возвращаться домой ему приходилось ночью, после двенадцати. «Дочка при живом отце воспитывается без него, практически его не видит!» – возмущалась Наталья. Это было причиной серьёзных скандалов в семье. Поразмышляв, Николай Эрастович, которому семья была очень дорога, начал «закручивать гайки»: провёл собрание, в комендатуру были выбраны несколько человек, между которыми распределили надзор за гарнизоном, ужесточил дисциплину. О такой необходимости его предупреждали ещё перед прибытием в наш город: «В Иркутске армейцы разболтались. Уставы не соблюдают, в общественных местах ведут себя безобразно». Сказано это было в связи с несколькими ЧП, произошедшими тогда в Иркутске с участием военных. Николай Эрастович заставил армейцев подтянуться. При нём в период наведения порядка гарнизонная гауптвахта почти не пустовала. И если суммарно военнослужащий пробыл на гауптвахте семьдесят суток, его увольняли из армии, а военкомату сообщалось: «Неисправим». Но за несколько лет при Берзарине таких набралось всего пять человек, потому что до крайних мер добирались немногие, ведь дисциплина была ужесточена на всех этапах и во всех сферах службы. Если военнослужащий появлялся в неположенном головном уборе или в шинели с оторванной пуговицей, ему полагалось наказание – час строевой подготовки.
Несмотря на строгости, большинство иркутских армейцев со временем всё больше уважали Берзарина. Например, за то, что он в Иркутске как никто другой эффективно поставил работу патрулей; первое время даже самолично контролировал их работу. Дело в том, что урегулировать конфликты между военным и гражданским населением формально имели право только армейские чины, милиция не должна была вмешиваться. Но на практике это далеко не всегда соблюдалось. При Берзарине же подобная неразбериха прекратилась. Если парень в армейской форме ввязывался в драку на улицах Иркутска, его, разумеется, наказывали – но внутри гарнизона, не заводя уголовного дела и не передавая в милицию. Берзарин дорожил своими подопечными, и считал, что солдат будет потерян для армии, если, не дав ему возможности исправиться, отдать его под суд. Таким образом, военные чувствовали себя под защитой. Знали, что, если провинишься, Берзарин накажет жёстко – но не выдаст своих.
