Чак Паланик - Бойцовский клуб (перевод Д.Савочкина)
Наш первый бой был в воскресенье ночью, а Тайлер не брился все выходные, так что костяшки пальцев у меня горели от его двухдневной щетины. Лёжа на спинах на стоянке, и смотря на единственную звезду, пробившуюся сквозь уличные огни, я спросил Тайлера, с кем бы он хотел подраться.
Тайлер сказал: «со своим отцом».
Может быть нам не нужен был отец, чтобы стать завершёнными. В том, с кем ты дерёшься в бойцовском клубе, нет ничего личного. Ты дерёшься чтобы драться. Ты не должен говорить о бойцовском клубе, но мы говорили, и следующие пару недель ребята встречались на стоянке после закрытия бара, и до того времени, когда стало холодно, другой бар предоставил нам подвал, где мы встречаемся сейчас.
Когда бойцовский клуб собирается, Тайлер оглашает правила, которые мы с ним обговорили.
— Большинство из вас, — кричит Тайлер в конусе света, посреди подвала, забитого мужиками, — вы здесь потому, что кто-то нарушил правила. Кто-то рассказал вам о бойцовском клубе.
Тайлер говорит:
— Что ж, вы лучше перестаньте трепаться, или вам лучше открыть другой бойцовский клуб, потому что на следующей неделе, когда вы будете входить, вы запишетесь в список, и только первые пятьдесят человек попадут в него. Если ты вошёл, ты заявляешь о своём бое сразу, если ты собираешься драться. Если ты не хочешь драться, то есть ребята, которые хотят, так что может быть тебе лучше остаться дома.
— Если это твоя первая ночь в бойцовском клубе, — кричит Тайлер, — ты должен драться.
Большинство ребят приходят в бойцовскиё клуб, потому что есть что-то, из-за чего они слишком боятся драться. После нескольких боёв ты боишься гораздо меньше.
Многие лучшие друзья впервые познакомились в бойцовском клубе. Сейчас я иду на собрания или конференции и вижу лица за конференцными столами, бухгалтеры или младшие сотрудники отделов со сломанными носами, выпирающими, как баклажаны из-под края повязки, или у них пара стежков под глазом, или сцеплена челюсть. Это тихие молодые люди, которые терпеливо слушают, пока не приходит время обсуждения.
Мы киваем друг другу.
Позже мой шеф спросит меня, откуда я знаю стольких из этих парней.
Если верить моему шефу, в бизнесе всё меньше и меньше джентльменов, и всё больше проходимцев.
Включается ДЕМО.
Уолтер из «Майкрософт» ловит мой взгляд. Вот молодой парень с идеальными зубами и чистой кожей и работой, об устойстве на которую ты не поленишься написать в журнал выпускников. Ты знаешь, что он слишком молод, чтобы быть участником какой-нибудь войны, и если его родители не были разведены, его отца никогда не было дома, и вот он смотрит на меня, с половиной лица гладко выбритой, и половиной с заплывшим фингалом, спрятанной в темноте. Кровь светится на моих губах. И может быть Уолтер думает о сытном вегетарианском обеде, которым его угостили на прошлых выходных, или об озоне, или о необходимости запретить проводить на Земле жестокие эксперименты над животными, но наверняка нет.
7
Однажды утром в унитазе плавала мёртвая медузка использованного презерватива.
Так Тайлер познакомился с Марлой.
Я встал, чтобы отлить, а там, напротив пещерных рисунков грязи над туалетным бачком, — это. Вам должно быть интересно, что думает сперматозоид.
Что, ЭТО?
ЭТО и есть шейка матки?
Что здесь происходит?
Всю ночь напролёт мне снилось, как я драл Марлу Зингер. Марлу Зингер, курящую свою сигарету. Марлу Зингер, вращающую своими глазами. Я проснулся в одиночестве у себя в постели, и дверь в комнату Тайлера была закрыта. Дверь в комнату Тайлера никогда не бывает закрыта. Всю ночь напролёт шёл дождь. Кровля на крыше пузырилась, трещала, рябилась, и дождь проникал сквозь неё, собирался на штукатурке потолка и капал вниз сквозь гнездо для лампочки.
Когда идёт дождь, мы вынуждены вырубать пробки. Ты не рискнёшь включить свет. В доме, который снимал Тайлер, было три этажа и подвал. Мы повсюду расставили свечи. В нём есть кладовка, крытая веранда, и окна с мутными стёклами на выходе с лестницы. Тут есть окна между колоннами и сиденья под ними в проходах. Литой плинтус покрыт резьбой и отлакирован, и подымается вверх на восемнадцать дюймов.
Дождь протекает сквозь дом, и всё деревянное разбухает и сморщивается, и гвозди во всём деревянном, в полу, плинтусах и оконных рамах, гвозди повылазили на дюйм и ржавеют.
Повсюду торчат ржавые гвозди, на которые можно наступить или положить локоть, и только один туалет на восемь спален, и теперь в нём использованный презерватив.
Дом ждёт чего-то, смены часовых поясов, или чьей-то последней воли, которая вычеркнет его из завещания, и тогда всё это просто развалится. Я спросил Тайлера, как давно он живёт здесь, и он ответил, что около шести недель. В доисторические времена тут жил прежний владелец, собиравший подшивки «Нэшнл Джеогрэфик» и «Ридерс Дайджест». Огромные стопки журнальных подшивок, вырастающие после каждого дождя. Тайлер сказал, что последний владелец использовал глянцевые страницы журналов для кокаиновых самокруток. Во входной двери нет замка с тех пор, как полиция, или кто-то ещё, выбила дверь. На стенах столовой девять слоёв обоев, цветы под полосками под цветами под птичками под травой.
Наши единственные соседи — закрытый автомобильный магазин и длиннющий блочный склад на другой стороне улицы. Внутри в доме есть чулан с семифутовыми швейными станками для пошива дамасской ручной одежды, той, которая не мнётся. Стены в чулане из кедра, чтобы освежать одежду. На кафеле в туалете нарисованы маленькие цветочки, лучше, чем большинство этих китайских свадебных фарфоров, и теперь в унитазе использованный презерватив.
Я жил с Тайлером уже около месяца.
Тайлер вышел к завтраку с огромными засосами по всей шее и груди, и я просто штудирую журнал «Ридерс Дайджест». Это идеальный дом для распространения наркотиков. Здесь нет соседей. На Пэйпер Стрит нет больше ничего, кроме склада и деревообработки. Кишечный запах пара с бумажного производства, и запах клетки с хомячками от деревянных брёвен в оранжевых пирамидах вокруг него. Это идеальный дом для распространения наркотиков, потому что каждый день по Пэйпер Стрит проходит мегалионы грузовиков, зато ночью мы с Тайлером остаемся одни на полмили в любом направлении.
Я находил всё новые и новые подшивки «Ридерс Дайджест» в подвале, и теперь здесь горы «Ридерс Дайджеста» в каждой комнате.
Жизнь в этих соединённых штатах.
Смех — лучшее лекарство.
Горы подшивок — почти единственная мебель здесь.
В самых старых журналах есть цикл статей, в которых человеческие органы говорят о себе в первом лице: Я — уретра Джейн.
Я — простата Джо.
Кроме шуток, Тайлер усаживается на кухонный стол со всеми своими засосами и без рубашки, и говорит тра — ля — ля — ля — ля, он встретил Марлу Зингер вчера ночью и они переспали.
Слушая всё это, я полностью становлюсь желчным пузырём Джо. Всё это моя вина. Иногда ты что-то делаешь, и тебя трахают. Иногда ты чего-то не делаешь, и тебя трахают.
Вчера ночью я позвонил Марле. Мы уже выработали систему, так что если я хотел пойти на группу поддержки, я звонил Марле и узнавал, не собиралась ли она идти. Вчера ночью была меланома, и мне было погано.
Марла жила в «Регент Отеле», представляющем из себя ни много ни мало красные кирпичи, скрепленные вместе слизью, где все матрацы закатаны в полиэтиленовые чехлы, так что многие шли туда, чтобы умереть. Если сесть неправильно на любую постель, то ты вместе с постельным бельём соскальзываешь прямиком на пол.
Я позвонил Марле в «Регент Отель», чтобы спросить, идёт ли она на меланому.
Марла ответила, как в замедленном кино. Это было не настоящее самоубийство, сказала Марла, это был наверное один из этих криков-о-помощи, но она приняла слишком много Ксанакса .
Представьте проход по «Регент Отелю», и Марлу, мотающуюся по комнате и повторяющую: «Я умираю. Умираю. Я умираю. Умираю. Умираю. Умираю.» Это может продолжаться часами.
Так она оставалась дома этой ночью, да?
Она собиралась поиграть в большую типа смерть, сказала мне Марла. Мне стоило поторопиться, если я хотел посмотреть.
«В любом случае спасибо, — сказал я, — но у меня другие планы».
Всё в порядке, сказала Марла, она может умереть с тем же успехом смотря телевизор. Марла просто надеялась, что в этом было что-то достойное того, чтобы посмотреть.
И я убежал на меланому. Я вернулся домой рано. Я спал.
И теперь, за завтраком на следующее утро, Тайлер сидит здесь весь в засосах и говорит, что Марла — добротная сука, но ему это нравится.
После меланомы вчера ночью я вернулся домой, лёг в постель и уснул. Мне снилось, как я драл, драл, драл Марлу Зингер.
И сегодня утром, слушая Тайлера, я делал вид, что читаю «Ридерс Дайджест». Добротная сука, я должен был тебе сказать. «Ридерс Дайджест». Смех в погонах.
