Пацаны. Повесть о Ваших сыновьях - Алина Сергеевна Ефремова
– Эх, Вань, как всё успело так поменяться-то, а?
– Брат, ты о чём?
– Ну как-то… Всё печально, что ли… Помнишь, как угарно всё было, когда я только пришёл в тусу? Тогда, в начале лета, когда я только вернулся…
– Ах-ах-ах, ну да, здорово было.
– Да, прошло три года, а все внутри словно состарились…
– Просто период такой. Всё наладится, друг. Серьёзно. Все немного в шоке от случившегося с Захой. Но всё будет так, как раньше, я тебе точно говорю. Ща, эта грёбаная зима пройдёт – и снова все будут тусоваться. Жизнь продолжается ведь.
– Да-а-а. Просто… Сейчас как-то уже по-другому смотришь. А тогда такое детство было… Всё такое новое, понимаешь? А сейчас уже пройденный этап.
– Ну, будет ещё что-то новое…
– Ты так говоришь, потому что влюблён))), – я хотел стукнуть его кулаком по плечу, но кулак пролетел мимо, чуть не утянув меня за собой.
– Ну, может быть, братух, я просто понял… знаешь что?
– Чё?
– Понял, что всё фигня это – вся эта жизнь районная. Никуда это не ведёт, вот что. Посмотри, нет тут серьёзных и успешных людей. Все, кто становятся успешными, все из районных муток сваливают. Это ж детский сад: брат, друг, разборки, мутки. Сами себя закапываем. Вот я с Аней стал встречаться, и она меня на спорт подсадила. Стал раньше вставать, появились какие-то цели. Я думаю о семье, понимаешь? И кажется, что вот оно – настоящее! А не вся эта чепуха…
– А ты не думаешь, что только кажется? Что и это тоже просто этап, который тоже просто закончится, тоже будет разочарование…
– Ну слушай, так судить – вообще жить не захочется! – он засмеялся. – Можно вешаться сразу))). Ну, может, ты и прав, наверное, мужики взрослые так и скажут. Не просто так семьи распадаются и мужчины уходят к молодым бабам. Ищут чего-то, наверное. Я не знаю, но зачем забегать вперёд и думать о том, что ещё не наступило? Может, и не наступит? Надо жить сегодняшним днём… и… развиваться как-то, что ли… вперёд идти, а не на месте топтаться…
Я задумался.
– Да-а-а, брат, ты прав, наверное… Мне на работу пора… Через два часа должен быть в офисе уже.
– Да ты ж в очко!
– Эх… ну ща, душ приму, надо поесть, жвачкой зажевать… не знаю… – я тряхнул головой, словно можно было отряхнуть опьянение), но голова лишь ещё больше закружилась.
Мы встали, попрощались.
– Эх, люблю тебя, брат, – сказал Вано, когда я протянул ему руку.
Он притянул меня к себе, обнял свободной рукой за плечо, крепко прижал к заваленной снегом, мокрой куртке.
– Люблю за то, что ты у нас точно настоящий. Без дерьма!
– О-о-о, какие признания пошли, ха-ха, вообще-то, любят не за что, а вопреки, хех, спасибо, Вань, я тоже тебя люблю! Правда! Не пропадай! Набирай нам. Мне. Мы с Родей часто виснем. Заходи ко мне! Бабушка постоянно про тебя спрашивает.
– Передай ей здоровья от меня! – весело сказал Ваня, и мы попрощались.
Я закурил последнюю сигарету, проводил его взглядом, пока он не скрылся за дверью, и вздохнул. «Надо чаще с ним встречаться», – подумал я.
Что есть в мире настоящего? Помните, как было раньше, когда морковку из грядки вырываешь, о коленку отряхиваешь и ешь прямо так. И земля на зубах поскрипывает. Вот это – настоящее. Или мама после купания завернула в махровое полотенце, вынесла в комнату, посадила на диван и включила мультики. И холодок по рукам бегает, и радость такая, что мультик начинается. Вот это – настоящее.
Чего только не придумывает ребёнок. Все эти игры, когда роли распределены между играющими, а сюжет создаётся попутно воображением. Шалаши из одеял, домики из веток и листьев, Гималаи из сваленной бульдозером кучи снега. Вы то охотитесь на зомби, то ловите преступников, то с девчонками свадьбу устраиваете. И вот это – ну точно настоящее.
Я хорошо помню момент, когда мы стали подростками, и летом стало вдруг скучно. Воображаемые игры перестали быть интересными, даже как-то стыдно было в них играть, хотя тайком я всё-таки фантазировал, придумывая себе совершенно другую жизнь, где я взрослый и успешный в той мере, в какой понимало детское сознание успех взрослых: барабанщик в рок-группе, на мотоцикле, с пистолетом за пазухой, отстреливаюсь от почему-то американских полицейских в чёрных фуражках.
На место придуманных игр пришли игры с мячом, казаки-разбойники, бадминтон, вышибалы. Но потом и это стало казаться скучным. Фантазии приобрели совершенно иной характер. Мальчик становился юношей. Чем старше человек становится, тем меньше в нём настоящего, понимаете?
И вот настоящее – это хорошенько чем-нибудь убиться. Желательно до беспамятства, чтобы потом хвалиться, кто меньше всего помнит. Казалось, ты «живёшь настоящим».
Дальше, ведь, только хуже. Дальше ты становишься «взрослым». И твоя жизнь – это делать вид, что ты занят работой и любишь её. Что ты спешишь домой и любишь дом. Что ты кормилец семьи и рад нести крест ответственности. Что ты не боишься. Делать вид, что во всём этом есть какое-то великое предназначение – быть человеком. И что вот оно, настоящее.
У тебя будет всё, во что ты раньше играл, о чём мечтал, но всё это будет лишь результатом труда, но никак не исполнившейся мечтой. И только в момент, когда ты станешь отцом и увидишь кристально чистый взгляд ребёнка, в котором тонет весь этот непонятный неизведанный ещё мир, только тогда ты поймёшь, что настоящее уходит с того самого момента, как мы появляемся на свет, и вся твоя жизнь – по сей день лишь воображаемая игра, где ты сам придумал себе роль, попутно создавая сюжет.
Конец
На дворе было двадцать седьмое марта, я усердно работал на новом месте вот уже полгода и недели три не разговаривал ни с кем из пацанов. Вдруг увидел звонок от Роди. Обрадовался. Я всегда радовался ему. И знаете, бывает, ты видишь на
