Виктор Мельников - Разносчик порнографии
Замечаю одежду на крючке. Быстро одеваюсь.
Входит Рита, в руках термокружка, из которой исходит пар.
– Это тебе. Куриный бульон. Анна Васильевна передала. Она как увидела, какого тебя Женя притащил во двор, так и ахнула. Сказала, что ты стал жертвой обстоятельств.
Слово «жертва» несёт дух войны, оно мне не нравится. Я беру из рук Риты кружку, в которой, действительно, живая вода, действующая только на мой организм, делаю глоток. Хорошо! Всех благодарю. Мне кажется, что к моей персоне проявляется повышенное внимание. Я не привык. Но это приятно, честно признаться. Я забыл, что есть вот такие маленькие земные радости.
– А теперь мне надо привести себя в порядок, ребята. Может, завтра АЭС навестим, а? – вопрошаю. – Хренова-то…
– Завтра, так завтра… Рита, что у нас за день недели сегодня?
В комнату заглядывает Регина.
– Вот где все, ага! – входит. Теперь не протолкнуться.
– Вторник.
– Что по программе?
– Фрик-парад.
– Как же Щёлково, не понимаю? – спрашивает Регина. По-видимому, она готова отправиться на АЭС прямо сейчас.
– Завтра. Гражданину плохо. А сегодня – демонстрация! – объявляет Женя.
У меня звонит сотовый телефон. Снова Андрей. Я показываю рукой, чтобы меня оставили одного.
Секунду раздумываю, отвечать ли на звонок? Всё же решаюсь.
– Алло?
– Кирилл, ты где? Я тебя потерял. И не только я, по-видимому. Всё нормально?
– У меня – да. Отдыхаю. Так складываются обстоятельства. Но ты не волнуйся. Сам возьми отпуск. Газета подождёт. Что там у нас, в городе, кстати?
– Складывается впечатление, что тебя ищут. Вначале три незнакомых бритоголовых парня о тебе спрашивали, повстречались на улице. Потом – полиция приезжала. Прямо ко мне домой. Правильно сделал, что уехал. А в городе – сам знаешь, как всегда, ни в раю, ни в аду, баю баюшки-баю! По-моему, ты так выражаешься?
– Мёртвый сезон, как обычно… Андрей, я не скажу пока, где нахожусь, но у меня всё хорошо. Если не сложно – информируй не звонками, а sms, – и я понимаю, что не всё так плохо, как представлялось с самого начала, раз те, кто меня разыскивает, обозначают себя. Если, конечно, это не цирк, так всё задумано.
– Как скажешь.
Давай, до связи!.. И ещё: Андрей, будь аккуратней, прошу.
Телефон ставлю на подзарядку, беру термокружку в руки. Да уж, бульон у Анны Васильевны хорош! Он – как лекарство. Головная боль проходит. Радость к жизни возвращается вновь. Допиваю остатки: что называется, живи одним днём – вот оно настоящее, а будущее всегда наступит (задумываюсь) … на настоящее.
Иду в душ. На лавочке сидят Рита и Регина. Женя их фотографирует. Я машу им рукой. Регина посылает в ответ воздушный поцелуй.
12
Вижу перед собой забавное. Рита, Регина и Женя – они выходят одновременно, как будто сговорившись между собой, из комнат во двор, где я их жду уже полчаса – делают попытку, мне кажется, вернуться в «край детских лет». Они переоделись в карнавальные костюмы, если так можно это назвать. Рита и Регина надели белые школьные формы Советских времён, конца восьмидесятых годов, очень коротенькие до неприличия (уместно сказать «приличия» по местным представлениям), у Риты оголена попка, а Регина более целомудренна, её платье чуть длинней, и я задумываюсь: а в нижнем ли они белье?
Сначала Регина поворачивается вокруг своей оси, демонстрируя красоту ног и ягодиц, затем Рита. Мне кажется, они точно без трусиков. У каждой повязан красный пионерский галстук на шее (я забыл, уверен точно, как он завязывается), белые банты на косичках, белые фартуки, белые гольфы и белые туфельки – белая поповская пыль не страшна такому одеянию.
Женя – Бэтмен. Он в чёрной маске, в неком коротком плаще, символизирующем крылья; плащ расстегнут, и держится на шнурке, завязанном на груди; в чёрных перчатках и… в очень облегающих плавках – мужское достоинство вот-вот вырвется наружу. Каждый из моих знакомых превращается в маленьких детей. А дети, как известно, не придерживаются никаких приличий, правил; они просто их не замечают. Должно пройти время, чтобы дети подросли и впитали в себя нормы окружающего мира. Но Республика «Z» эти нормы видоизменяет. Будь тем, кем ты хочешь быть, тебе дают понять, возвращайся в детство. И это не так плохо, как может показаться на первый взгляд. Я – за! Но я – тот самый, кто одет до неприличия просто: на мне вчерашняя футболка и те же рваные джинсы. Я снова не вписываюсь в общество…
– Так пойдёшь? – удивляется Женя.
– А как, голым, что ли? Я ничего не брал с собой. Откуда мне было знать, что здесь существует какой-то фрик-парад, – я почему-то начинаю злиться на него. – Я здесь случайно, может, оказался.
– Отстань от Кирилла, – вмешивается Рита. Я замечаю, что девушки полностью равнодушны к Жене. Он кажется таким большим и огромным, сделанным из пластилина. Лепи из него, что хочешь.
– Да я и не пристаю, а хотелось бы…
– Отдай ему фотоаппарат, – говорит Регина. – Ты с ним не смотришься. Кирилл пусть фоткает.
Я забираю из рук Жени дорогую вещь, самому иногда приходится вести фоторепортажи, но у меня фотоаппарат подешевле.
– Пользоваться хоть умеешь? – Женя расстаётся неохотно с ним.
– Свой я забыл дома, когда отправлялся сюда, у меня подобный, не волнуйся.
Идём на выход, Анна Васильевна встречает нас у ворот, улыбается, говорит:
– Во потеха, тьфу! На вас трижды тьфу!
– Чур, меня! Что не говорите, Анна Васильевна, – поддерживаю я её.
Мы идём по Поповке. Половина «граждан», как и я сам, одеты и обуты повседневно. Пристающие, рукоблудствующие, предлагающие и ряженые – все направляются на пляж Казантипа, где вот-вот начнётся грандиозное представление, я в ожидании чуда.
Мне интересно, и я спрашиваю:
– Тот, кто не в форме, превращается в зрителя?
– Непосвящённые должны впадать в шок и осадок, – говорит Женя. – А посвящённые махать красными труселями и обливаться «шампанским». Я здесь во второй раз. Кое-что знаю. Демонстрация начинается с «Марса».
Старшеклассницы Рита и Регина берут Женю под руки, как меня вчера. Я забегаю вперёд, фотографирую их. Рита поворачивается ко мне спиной, приподнимает полностью платье, оголяя ягодицы, – нижнего белья нет. Точно так же поступает Регина. Я успеваю сделать несколько снимков. Совесть – это пережиток прошлого на Казантипе. Её никто не отменял, конечно. Но здесь ею лучше не пользоваться. Не поймут. Такие ассоциации возникают, потому что я протрезвел. Но не вызывают протеста.
Я радуюсь. Это чувство было позабыто мной недавно напрочь.
13
Верьте или не верьте, но это самое прекрасное зрелище на свете!
Толпа ряженых фриков собирается на «Марсе», зарождается жизнь. Рита, Регина и Женя смешиваются в толпе. Те, кто пришёл без костюмов, начинают сооружать одеяние прямо на месте из подручной тары, пальмовых листьев и обёрток от конфет; кто-то принёс материал с собой (ненужные глянцевые журналы, скотч, степлеры, писчую бумагу, пищевой полиэтилен, фольгу) и делает костюмы, выдумывая образ с ходу – что получится.
Желающие разрисовывать – разрисовывают желающих быть разрисованными.
Желающие фотографировать – фотографируют желающих быть сфотографированными. (Я нацеливаю объектив налево и направо, меня окружает призрачный мир, и я стремлюсь успеть запечатлеть его.)
Желающие танцевать – танцуют под музыку желающих играть и петь.
«ПРЕДСТАВЬ СЕБЯ ДРУГИМ ЧЕЛОВЕКОМ. СДЕЛАЙ ТО, НА ЧТО ТЫ НЕ СПОСОБЕН».
У одних при себе оружие – водяные пистолеты, деревянные и пластмассовые шпаги и мечи, у других лёгкие наркотики – мыльные пузыри, надувные шарики или презервативы; другая атрибутика карнавала на лице, грим и маски. Десятки Бэтменов, сотни принцесс, микимаусы, гуманоиды, марсиане, древние римляне и греки, Карлсоны, Гитлеры, Сталины и Ленины, Толстые и Карлы Максы – все собираются в колонну и ждут начала демонстрации. Результат общих творческих усилий создаёт своеобразную субкультуру, ибо, терзая подручный, ненужный материал, подрисовывая национальным героям женского пола усы, а их мужским аналогам создавая бюсты, мне вдруг кажется, толпа только на первый взгляд отвечает созданию хаоса. А в действительности, без всяких на то сомнений, она строит порядок, который сводит на нет путём всякого обессмысливания ценность материальных средств науки и труда.
Передо мной возникает зверюшка с ослиными ушами. Это девушка. Она превратила свой бюстгальтер пятого размера в уши животного – я её фотографирую, она начинает позировать. Делаю десяток снимков. Девушка улыбается, у неё милая улыбка. Потом она исчезает внезапно: чья-то мужская рука затягивает её в толпу фриков.
В кажущемся сумасшествии рычащей, улюлюкающей и свистящей орды присутствует – это заметно – даже своя религия, поскольку фрики, защищённые стенами Республики «Z», взывают к божеству Великого Оглупления. Там, за стенами Казантипа, присутствует другое божество, совсем иное, оно «псевдо», зовущееся Отупением. И я пытаюсь избавиться от этой насаждаемой веры, окунаясь с головой в происходящее действо.
