Дмитрий Калин - Книга россказней
Дмитрий, словно маятник, медленно прохаживался по палате от окна с решетками до двери. Подождав, пока тот успокоится, он подошел к приятелю и сел рядом на привинченную к полу кушетку.
– Ничего страшного, – погладив по плечу Вадима, сказал он. – Зато мы теперь знаем правду.
– Да кому она нужна – твоя правда?! – взвился тот. – Что я с ней делать буду?! Шизик, который знает правду!.. Здорово! Дальше-то что? Прожить остаток жизни в психушке, зная, что не напрасно в ней сидишь! Да лучше бы я вообще ни о чем не думал и не знал! Ощущал бы себя санитаром и в ус не дул! Что мне делать! Так, так, так… Содержание… Форма… – лихорадочно забормотал Вадим, бегая из угла в угол. – Содержание… Форма… Одежда. Мне нужна другая одежда. Я ее утром надену и забуду обо всем! Воспоминания, конечно, иногда станут возвращаться во сне. Но это не страшно. Мало ли кому чего снится. Так! Где бы мне раздобыть другую одежду?!
Вадим ринулся к шкафу и распахнул его. Казавшийся снаружи небольшим, тот оказался на удивление глубоким. На вешалках висели кители, халаты врачей, санитаров, рабочих, спецовки… На полках лежали фуражки, кепки, панамки, строительные каски. Внизу – разная обувь. Имелись даже ласты, которые кто-то запихнул в дальний угол. Этого вполне хватило бы, чтобы одеть с полсотни людей. Вадим, вытаращив глаза, смотрел на все это изобилие. До этого он ничего подобного в шкафу не видел.
– Ладно. Завтра с утра влезу в какую-нибудь очередную матрешку. А теперь спать! – скомандовал он сам себе и, содрав халат вместе с полосатой пижамой, запрыгнул в постель.
Дмитрий печально смотрел на своего приятеля. Постояв с полминуты у его постели, он выключил свет и улегся на свою кровать. Долго смотрел санитар на полосу света на потолке, размышляя о форме и содержании человека. Лишь когда забрезжил рассвет, провалился в бездну сна.
Буквально через час после этого Вадим очнулся. Ему ужасно хотелось пить. Пьяный ото сна, еще не понимая, кто и что он такое, Вадим, врезавшись в шкаф, отворил створку и зашел внутрь. Сообразив, что попал не туда, вышагнул обратно. Поежившись от холода, он вынул первую попавшуюся обувку и прошлепал в коридор.
От шараханья Вадима проснулся Дмитрий. Услышав, как тот проковылял в ластах из палаты, Санитар улыбнулся. Он потянулся на кровати, стараясь не помять изящного камзола.
– А ведь Доктор, как всегда, прав. И какую только ерунду не вдолбишь в головы этим тупым людям. Опять Он вернется сегодня с уловом, – подумал Дмитрий, почесывая копытцем рожки.
Мой друг
Тишина никогда не бывает безмолвной. По крайней мере, я таковой никогда не встречал. Даже ночью квартира полна копошащимися в укромных уголках звуками. Другое дело, что в темное время суток ведут себя они не так нагло и явственно, как средь бела дня. Но, как говаривал мой предок, выцарапавший человеческие мудрости из сомкнутых страниц: имеющий глаза да увидит, имеющий уши да услышит, имеющий ноги да уидит… Хотя об истинности данного изречения судить тоже не берусь, ибо, как сказал все тот же мой пращур: не судите да не судимы будете. Он вообще очень любил продолжать эти выражения, приставляя к ним действия разного характера и выводить результат. Но вернемся к нашим звукам. Как было уже выше сказано, абсолютная тишина никогда не касалась краешков моих весьма чутких ушей и не пыталась в них заползти. Когда жилище наполняется тьмой, звуки продолжают обделывать свои делишки, от которых поневоле вздрагиваешь.
Кругляш на стене, причмокивая от удовольствия, пережевывает время, расчленяя и выплевывая сквозь вращающиеся клыки мгновения. В углу храпит с набитым брюхом кладезь пищи, вздрагивая и замирая, когда ему видятся кошмары. Половицы выпрямляют с хрустом затоптанные спины, трещат широкие плечи шкафов, вогнутые сиденья стульев, нет-нет да взбрыкнет шальной пружиной диван.
Мало в квартире своих звуков, так еще чужаки норовят пробраться. Храпы, присвисты, вскрики, бормотание, шумы… И все их приходится тщательно выслушивать, чтобы не пропустить нужную череду звуков: хлопок входной двери, затем – шарканье подошв по лестнице и, наконец, скрежет ключа. Я уже знаю, что это вернулся мой Друг, которого я с нетерпением жду.
Каждый раз я вскакиваю и несусь навстречу со множеством вопросов: как-дела, что-нового, почему-так-поздно…
Друг ничего не отвечает. Молча снимает кожанку, наголовник, налапники и проходит в комнату. Последовательность его действий всегда одинакова и не отличается разнообразием: включает телевизор, ставит на стол бутылку, наливает из нее в стакан, выпивает, закусывает отобранной у храпуна едой и принимается пускать дым из носа. Я кручусь рядом, мучая вопросами, на которые он никогда сразу не отвечает. Когда ему надоедает, он злится и ругается.
– Кот! – орет он, – иди ты… Далее следует перечень адресов, куда он хотел бы меня отправить, и желательно навсегда. – Кот!
Я обижаюсь и на время отстаю от него. Ах, да! Я же забыл сказать, что Друг называет меня Котом. Почему? Надо у него спросить. Я не знаю.
Выговорившись, он замолкает, сидит и дымит. Тоже мне – надулся как мышь на крупу.
Ладно. Я не гордый. Подхожу и пытаюсь завязать разговор. Друг у меня отходчивый – обнимает и теребит за голову. И мне сразу так мурненько-мурненько становится.
Он допивает бутылку и принимается рассказывать, как провел день. Я молча слушаю, иногда вставляя свои замечания и переспрашивая. Потом он ложится спать. Я сворачиваюсь клубком в изголовье и напеваю баюкательную песенку. Утром Друг уходит на работу. И так повторяется изо дня в день с некоторыми отклонениями, когда Друг сидит дома и никуда не ходит. Иногда к нему заглядывают гости. Среди них бывают и самки, с которыми он уединяется в комнате. Порой я наблюдаю за их размножительными движениями. Забавно!
Но в основном мой Друг один. Я иногда думаю, что было бы неплохо, если бы он завел себе постоянную самку. Котишек бы народили. А то на старости лет ему никто и блох не повытаскает. Но Друг об этом, кажется, и не помышляет. Жалко! Все повеселее было бы. Хотя жилище у нас, прямо сказать, невелико – три на четыре моих прыжка. Если еще самка с детенышами поселятся – тесновато станет. Но это ничего, лишь бы Другу хорошо было.
Мне и так неплохо, даже когда я один остаюсь.
Думаете, мне скучно? Да Мур с вами! Умному одиночество не мешает, даже, наоборот, помогает. Я сижу на подоконнике, взираю на мир и размышляю. О чем? Да обо всем!
Например, о смысле мытия или о создателе нашем – Муре, пострадавшем от Гавлая. Поэтому наше племя и ненавидит его, а его потомки, в свою очередь, нас. Но, ничего, отольются когда-нибудь псам муркины слезки. Хотя о Муре много споров. У каждого он свой и выглядит по-разному. Но большинство сходится во мнении, что после нашей кончины все мы попадем в Мурдом и предстанем пред Его Судом. А Мур уже определит: кому несъедаемый котел мяса, кому вечное висение на хвосте и нескончаемые пытки пылесосом. Впрочем, некоторые наши заумные мурченые вообще отрицают его существование и утверждают, что произошли все мурчане от шебуршей. Якобы те – низшая ступень нашего развития. Придумали тоже! Сцапал недавно пару шебуршей, которые к нам по ошибке заскочили. Пытался с ними о жизни поговорить – пищат, и все. Ничего понять невозможно. Пришлось неучей за незнание языка съесть. Может, они, конечно, и к низшей ступени развития относятся, но точно не наши далекие предки. Вот Свистун – их родственник. Живет он в клетке в углу квартиры, ничего не делает, только ест и свистит. Чего сидит, чего свистит – не разберешь. Друг его Свином называет. Зачем его держит – непонятно. Я сначала надеялся, что на мясо. Только не в Свина корм – время идет, а он не жиреет. Да и как вырастешь, когда пичкают тебя травой и овощами. Это же кошмар какой-то! Я от такой диеты когти откинул бы сразу. А тому хоть бы хны: сидит и свистит, сидит и свистит – достал уже. Зачем нахлебника держать? Но Друг у меня вообще странный. Как-то решил меня удивить. Взял и приволок домой дерево. Вы только вслушайтесь: дерево – домой! Он бы еще пруд выкопал и рыбок туда напустил! Посадил его, значит, возле окошка, фигни всякой понавешал… Воняет, конечно, здорово, ничего не скажешь. Я потом полдня чихал, пока не привык. Но на кой пес мне дерево, пылесос меня засоси?! Я что, гавлай какой-нибудь, чтоб на него ногу задирать? У меня свое укромное место есть. Сделал дело, закопал и гуляй смело, как говаривал мой дедушка.
Кстати, если я уж затронул эту тему… У нас с Другом негласный договор – он ко мне в горшок не ходит, я к нему. Но, когда Друга дома не было, заглянул ради интереса…Смех, да и только! Стул с дырой! Ну, вот как на нем сидеть?! Попробовал: скользко, неудобно и сушиться потом долго.
А иногда я на досуге мыроскопы сочиняю, это меня бабушка научила, когда я еще под шкаф ползал. Согласно расположению небесных глаз, каждому уготована своя судьба. Ее можно предугадать. Зависит она от момента твоего рождения. Лично я появился на свет в знаке Молока очертания Журчуна. Поэтому жизнь моя должна сложиться тихой и без излишних волнений и тревог. Обладаю я ласковой сущностью. Пока все сходится, а дальше посмотрим.
