Гейб Роттер - Утка, утка, Уолли
Я вошел в кабинет Джерри, и запах его одеколона ударил мне в нос посильнее, чем кулак Дизи. Я едва не упал, но Бет, молоденькая секретарша, стройная очаровательная афроамериканка, подхватила меня под локоть. Она смешно сморщила нос и помахала рукой у себя перед лицом:
— Я вот тоже никак не привыкну…
Я согласно кивнул. Джерри был занят, разговаривал по телефону. Он махнул мне рукой, мол, я уже скоро закончу. Присаживайся.
Джерри Сильвер, одетый, по своему обыкновению, в строгий костюм с яркой, броской рубашкой, сидел за массивным дубовым столом, отполированным до зеркального блеска. Его тучная задница была так плотно втиснута в кресло — больше похожее на царский трон, стыренный из дворца, — что у меня было стойкое ощущение, что сейчас кресло развалится, не выдержав напряжения. Из-под рубашки, расстегнутой на груди, торчали жесткие черные волосы, в которых практически терялись толстые серебряные цепи. Влажная и в то же время вечно дымящаяся сигара, перманентно свисавшая из уголка его рта, грозила поджечь рубашку, пропитанную одеколоном и крепкими спиртными напитками. Джерри Сильвер — человек резкий, где-то даже бесцеремонный и грубый. Но при этом он очень славный. На самом деле.
— Все, Ричи, хватит! Я сказал, хватит! Послушай меня! ПОСЛУШАЙ! — орал он в трубку. — Нет, теперь говорить буду я! Если уж ты оказался в глубокой жопе… Я сказал, СЛУШАЙ МЕНЯ! Если уж ты оказался в глубокой жопе, так хотя бы потом помойся… Да, Ричи! Да! И не хозяйственным мылом, а нормальным гелем для душа! Да! А не можешь купить себе нормальный гель, так вообще не высовывайся! Погоди! Да! Потому что тебе не хватает мозгов. У тебя есть хотя бы одна идея, которую можно продать?! Хорошо тебе! Да! Ричи, таких, как ты, я съедал по десятку на завтрак. Хорошо. Давай пообедаем. В пятницу, в полдень. На «Фабрике плюшек». Все, до свидания! — Он бросил трубку. — Какие люди! Уолли Москович! Единственный в мире ганста из иудейской диаспоры! Рад тебя видеть, дружище! Дай я тебя поцелую. — Он встал, перегнулся через стол и звонко чмокнул меня в щеку. Мне пришлось задержать дыхание, чтобы случайно не вдохнуть его едкие токсичные пары. — Ну, рассказывай, как жизнь молодая? Судя по твоему бледному виду, не очень?
— Ну, это долгая история. А что ты так взвился на этого Ричи?
Джерри Сильвер занимается не своим делом. Ему надо было становиться актером. Он — очень милый и славный, настоящий плюшевый мишка, но об этом знают немногие. Только самые близкие люди, которые его хорошо знают. И я отношусь к их числу. Ему нравится изображать из себя брутального дядьку, неприятного, мерзкого, громкого и свирепого — когда он считает, что так будет лучше для бизнеса. И у него получается мастерски. Джереми Пайвену есть чему поучиться у Джерри. Иногда это его «раздвоение личности» граничит с клинической шизофренией, но Джерри мне нравится. Со мной он всегда искренний и честный.
— Да ничего я не взвился. Просто играю на публику. — Джерри взял со стола бутылку и отпил из горлышка. Бутылка была необычная: высокая, узкая, без этикетки, с голубой пластмассовой крышкой и ярко-красной неразборчивой надписью курсивом по кругу. — Мм-мм! Волшебный напиток! Держу пари, ты такого еще не пробовал. И даже не слышал!
— А что это? С виду обычная минералка.
— Это и есть минералка, дружище. «Гласьяль». Чистая, как лед в ледниках на вершинах гор. Про нее все сейчас говорят. Восхитительная вода!
— Все говорят об обычной воде?
— Да, о воде. Но она не обычная, — сказал он без тени улыбки. — Самая чистая из всех. Чище уже не бывает.
— Да? А на вкус она как?
— «Эвиан» по сравнению с ней — поносная жижа, разлитая по бутылкам.
Я рассмеялся.
— А знаешь, что будет, если прочитать «Эвиан» наоборот? «Наив». Вот. А «э» не считается.
— Ага. — Он улыбнулся и отпил еще глоток.
— И все-таки, что в ней такого волшебного, Джерри?
— Дядюшка Джерри, — поправил он. — Помяни мое слово, малыш, не пройдет и полгода, как весь наш бомонд будет пить только «Гласьяль». И ты в том числе.
— Ну, хорошо. Убедил.
— Да, и ты в том числе. Кстати, держи. — Он пошарил рукой под столом, достал непочатую бутылку и вручил ее мне. — Она еще не продается. По крайней мере у нас в Америке. Мне прислали из Канн пару ящиков. Один друг-дистрибьютор. И я выдаю по бутылке всем моим клиентам. — Он отпил еще. — Мм-мм. Волшебный напиток! — повторил он, цитируя реплику из фильма Квентина Тарантино. Джерри постоянно цитирует фильмы Тарантино, и это было бы даже прикольно — я люблю Тарантино, — но Джерри утверждает, что он не видел ни одного тарантиновского фильма. Меня это бесит. И Джерри так делает постоянно.
— Ладно, солнце мое, ты давай расскажи, что у тебя стряслось. Вид у тебя совершенно убитый. Что-то случилось? Расскажи дядюшке Джерри.
— Да все то же самое. Я ненавижу свою работу. Я — законченный неудачник. И вообще жизнь не сложилась.
— Да ладно, Моско. Кончай прибедняться. Какой же ты неудачник?! Ты — победитель. Слышишь меня? Победитель! Иначе ты бы тут не сидел. Я не работаю с неудачниками. — Он сурово нахмурился. — Или ты думаешь, я работаю с неудачниками?
— Нет, Джерри. Ты не работаешь с неуда…
— В самую точку, Моско! Я не работаю с неудачниками. Джерри Сильвер никогда не работаете неудачниками! Слышишь меня? Повтори.
— Джерри Сильвер никогда не работает с неудачниками.
— И кончай прибедняться, Моско. У тебя есть мозги. Слышишь меня?
— Тогда почему мы не можем опубликовать ни одной моей книги, Джерри? Творцу нужно признание, правильно? А так у меня опускаются руки…
— Уолли, ты закончил всю серию два года назад! Два года — это не срок! Вот ответь мне, пожалуйста. Можно было построить Эмпайр-стейт-билдинг за какие-то два года?!
— Вообще-то, насколько я знаю, его построили за год и сорок пять дней.
— Вы, нью-йоркские евреи, воплощение вселенского пессимизма. Слушай меня! Мы тебя напечатаем. Я обещаю! Вот скажи, я бы стал тебе врать?
— Джерри…
— И не надо мне «джеррить». Слушай правильный ответ: «Нет, дядюшка Джерри. Ты никогда бы не стал мне врать».
— Хорошо, дядюшка Джерри.
Я не мог не улыбнуться. С Джерри просто нельзя по-другому.
— «Хорошо, дядюшка Джерри» — что?
— Ты никогда бы не стал мне врать.
— Все правильно, Уолли. И давай уже договоримся: никакой больше вселенской скорби. Я не твой психиатр, и не буду тебя лечить. Ты — умный мальчик, и сам все понимаешь.
— Да, Джерри. Прошу прощения.
— Никогда не проси прощения. Только слабые просят прощения. Кстати, а сколько времени? У меня назначена встреча на 10.30.
— А зачем ты хотел меня видеть?
У меня было стойкое ощущение, что меня вежливо прогоняют.
— А, ну да. — Он протянул мне большой конверт из плотной желтой бумаги. Я открыл его и просмотрел содержимое. Сплошные письма с отказами из разных редакций.
— Замечательно. Как раз то, что нужно для поднятия настроения.
— Привыкай, малыш. Это не первые и не последние.
— Да я уж привык…
— Моско, не надо отчаиваться. На каждую историю успеха приходится миллион неудач…
Это я уже слышал.
— Джерри, не надо меня уговаривать. Я все знаю.
— А, ну хорошо. Кстати, надо бы нам обсудить одну вещь, — сказал он, глядя в стол.
— Какую вещь? — У меня сразу возникло предчувствие, что мне не понравится то, что он сейчас скажет.
— Я хочу поменять тебе имя.
— В каком смысле?
— Мне кажется, все дело в имени. Оно тормозит весь процесс. Я думаю, надо его поменять.
— Типа как взять псевдоним?
— Да, что-то типа того.
— Нет, Джерри. Я не согласен. Мне нравится мое имя. Нормальное имя, не хуже любого другого.
— Честно сказать, оно слишком еврейское. Москович. Звучит, как фамилия какого-нибудь раввина или… ну, я не знаю… дантиста. Я просто подумал, что читатель не клюнет на автора с такой фамилией.
— Что?
— Я пытаюсь продать твои книги!
— Нет, Джерри! Я не согласен… Кстати, а как твоя настоящая фамилия? Сильверштейн?
— Да! И я ее поменял! Подумай как следует, Моско. Красивое звучное имя — это уже полдела! Вот хотя бы Кэтрин Зета-Джонс. Без «Зеты» у нас остается банальная Кэти Джонс. Так что подумай.
Я подумал, и мне показалось, что это глупо. В конце концов, я ведь не порнозвезда.
— Нет, Джерри. Я не хочу.
— Уоллис Кью Москоу. — Он мечтательно уставился куда-то вверх, словно рассматривал большую афишу на премьере своего первого фильма, в котором сыграл главную роль. — Без точки после Кью. По-моему, очень даже неплохо, да?
— Нет.
— А мне кажется, да.
— Нет, — повторил я с нажимом.
— Да, да, да. Уоллис Кью Москоу. Да, как раз то, что надо.
— Нет, Джерри. Пожалуйста. Я тебя очень прошу, не надо менять мое имя. Я не хочу.
— Поздно, дружище.
— Что значит, поздно?
