Павел Тетерский - Muto boyz
— О-ля-ля! — прокричал он, когда буквы в шапке сложились в приемлемый для прочтения текст. — Мексиканский сериал «Геморрои Лауды», дубль два. Вот оно и начинается.
Мне даже не надо было отрываться от стула, чтобы понять, что содержится в присланной эпистоле. До гонки в Спа оставалось чуть больше двух недель, и по всем нормальным раскладам нам уже давно следовало оплатить бронь легальных путешественников. За четырёх нелегалов — тех, кого мы обозначали кодовым названием «бородатые» — было уплачено с самого начала, тайком от Стриженова и с Чикатилиного счёта, так что за них мы могли не беспокоиться.
Вообще парадокс нашей работы в «Лауде» заключался в том, что легальные клиенты доставляли нам куда больше хлопот, чем нелегальные. Обычно всё бывает наоборот. Мы, однако, таким раскладам не удивлялись: мы знали, что всё, к чему прикасается рука людей типа Стриженова, происходит вопреки обычным раскладам, через какую-то метафизическую задницу
Хотя, наверное, я преувеличил, говоря о том, что за нелегалов-бородачей мы абсолютно не беспокоились. Да, мы не парились на их счёт в плане гостиницы, но ведь кроме этого оставался ещё ненадёжный Бенни Дераад со своими билетами на гонки. Хорошо хоть, что Чик вовремя подыскал других билетных барыг: легальную часть делегации должны были обеспечить уже они.
Вообще, вся хитрость с этими бумажными прямоугольниками, обеспечивающими вписку на трибуны, заключалась в одном. И Бенни, и наши новые потенциальные партнёры-австрийцы предпочитали доставлять их не почтой в дремучую Россию, на адрес туристического агентства, а курьером непосредственно в гостиницу в месте проведения гонок. Лично в руки клиентам. Точнее, гостиничному портье, который потом должен был передать их лично в руки клиентам. Если бы мы тогда знали, что это уточнение напрямую отразится на нашем благосостоянии, мы воскурили бы этой системе такой фимиам, что всё живое в округе задохнулось бы в этом благостном дыму. Всех клерков шестнадцатого этажа скрутило бы прямо за рабочими столами и переглючило, как доктора Хоффмана во время велосипедного трипа.
В принципе всё это было правильно. За тем лишь исключением, что в этом случае билеты должны были попадать в обозначенные гостиницы всего за несколько дней до начала гонок, с минимальным запасом времени. А мы с Чикатилой (повторюсь: мы ведь не знали…) предпочли бы иметь их у себя на руках недели этак за две до отправки первой партии клиентов — так мы бы чувствовали себя увереннее. Но наших пожеланий никто не спрашивал — наверное, так надо, и нам оставалось только принять внешние и от нас не зависящие расклады.
Вообще ты обычно не имеешь никакого понятия о том, на чём ты выедешь. Парадокс в том, что чаще всего в таких случаях в роли транспортного средства, которое приносит тебя к золотому финишу, выступает то, на что ты, будучи в трезвом уме и здравом рассудке, ни при каких раскладах не стал бы делать ставку. Тёмная лошадка. Автомобиль Карло Жентацци «Всегда недовольная» 1899 года выпуска, шутки ради выставленный на старт заезда «Формулы-1» в Спа, Бельгия, через сто лет со дня рождения.
…Я оторвался от музыкального портала, рекламируюшего концерт группы «Кирпичи» в клубе с «Свалка». Вокалиста группы «Кирпичи» звали Вася Васин — это о многом говорило и настраивало на серьёзный лад. Факс в Чикатилиных руках развевался на ветру, транзитом вписывавшемся в нашу тигровую клетку, и был похож на японского журавлика из антиамериканской пропаганды времён эпохи застоя.
— Привет из карликового государства Бельгии?
— Бельгия — не карла. Карлы — это пердяевки типа Андорры, Монако или Сан-Марино, которые величиной с большую коммунальную квартиру. Но, в обшем, ты прав, о мудрый негрило: эта бумажка именно с фламандских равнин. Посмотри, какая несуразная фамилия у нашей новой товарки по переписке.
Чик скомкал факс и перебросил мне в другой конец офиса. Бельгийскую девушку звали Аннелис, а фамилия была — Vankerchaever. Как это должно звучать, мы так никогда и не узнали.
Кроме вежливо-настороженного напоминания о приближении сроков оплаты, в вощёном коме содержалось пять таблеток трамала. Чикатило любил такие экзальтированные способы передачи наркотиков — это всегда поднимало настрой, как и все приятные неожиданности.
— Мы здесь рискуем сторчаться, Чик, — сказал я, расчехляя по очереди жёлто-зелёные капсулы. — Нам ничего не остаётся в этой отвратительной клетке, кроме как сторчаться. Пойду на кухню, запью гадость водичкой.
На кухне я зачем-то надолго разговорился с какой-то неинтересной девчонкой в белой блузке, которая работала за стеклянной дверью на другом конце коридора. Когда я вписался обратно, секретарша Илона уже вернулась с обеда и, выпятив обтянутые белым сисечки, с улыбкой слушала раздухарившегося Чикатилу. Видимо, он тайно закинулся задолго до меня, потому что его уже вовсю пробило на движения: он обезьяной прыгал по офису, вертя перед носом очередной факс-новорожденный листочек, разглядывая его со всех сторон и перечитывая чуть ли не справа налево.
— Как хорошо, что ты пришёл, — набросился он на меня так, как будто я мог по каким-то причинам не прийти. — Мы тут получили по факсу весьма интересный документишко. Читайте, батенька, и удивляйтесь. Зрите, какую невообразимую гниду, какого Горыныча мы пригрели на наших мужских волосатых грудях. Зрите в корень, батенька. Нате вам.
Я ожидал чего угодно, только не этого. Такие писульки я видел разве что в кинозарисовках про Берию и тридцать седьмой год — да я просто не мог представить, что в девяносто восьмом кто-нибудь может тратить своё время на такие экзерсисы. Конечно, во всех офисах все постоянно стучат друг на друга, но чтобы стучать в письменной форме — нет уж, увольте. Чёрт возьми, это было так неожиданно и паскудно, так зажигательно в условиях бездействия. Я серьёзно — автору даже не хотелось настучать гриндерами по рёбрам, настолько это было невообразимо.
Документ адресовался «генеральному директору компании «Лауда-Тур» Стриженову И. Ю.», а озаглавлен был «Служебной запиской».
«Уважаемый Илья Юльевич, — гласил он. — Уже на протяжении нескольких месяцев я сотрудничаю с возглавляемой Вами компанией «Лауда-Тур». Всё это время я пристально наблюдаю за работой персонала и считаю своим долгом высказать Вам некоторые соображения, что, на мои взгляд, помогло бы увеличить КПД работы компании».
Потом стукач долго и нудно подходил к тому, что этот самый КПД напрямую зависит от дисциплины сотрудников, их преданности Команде и безукоризненному выполнению ими своих функций и обязанностей. «А вот с этим, — констатировал доброжелатель, — у нас есть проблемы». Причём одной из главных он считал Чикатилу.
«19.06.1998 г. он в рабочее время позвонил мне домой и пытался узнать, как установить игровой диск на рабочий компьютер. 28.07.1998 г. он же был обнаружен мной переодевающимся на рабочем месте в одежду, стиль которой не вяжется с имиджем компании «Лауда-Тур». На мой вопрос о его намерениях он ответил, что его рабочий день закончен, и покинул рабочее место. Следует заметить, что в тот момент было всего 16 часов, и до конца рабочего дня оставалось ещё 2 часа…» и всё остальное в том же духе.
Подписано это было, разумеется, Ваней Семенных — чёрт возьми, он нам не понравился с самого начала, но такого мы даже от него не ожидали. Это нечто вообще выходило за рамки нашего восприятия реальности — есть веши, прекрасные в своей первородной подлости. Если существуют в мире отрицательные идеалы, свободные от критики именно в силу своей идеальности, то один из них как раз лежал в данный момент на моём столе. Мы все пялились в него, округлив глаза, и Илонины сисечки так же округло провисали прямо над моим правым ухом, мешая сосредоточиться.
С этой Илоной всё склеилось как-то странно, что ли. Она была тем, чем и должна быть нормальная секретарша — видной девчонкой из провинции (не тульско-рязанского типа — из какой-то большой, замиллионной провинции типа Ё-бурга или Нижнего), готовящейся защищать диплом в среднестатистическом столичном вузе и начинающей подыскивать себе стартовую площадку для карьеры. В первые же несколько дней мы популярно объяснили ей, что в этом плане «Лауда-Тур» — последняя строчка во всемирном рейтинге стартовых площадок, но она всё равно осталась и сваливать от нас не собиралась.
— Потому что с вами весело, — призналась она как-то раз. — Вы не похожи на других НАЧАЛЬНИКОВ.
Это, конечно, льстило нашему самолюбию вдвойне: нас не только назвали начальниками, но и обозначили нашу непохожесть на коллег по статусу (Чикатило даже пару дней тренировал новый покровительственный взгляд, пока это ему не остое…енило). Но, с другой стороны, в этой самой непохожести и таились основные камни. За всё время, что мы выписывали Илону на тусовки, вечеринки и в «Красные столы» (а мы постоянно выписывали Илону на тусовки, вечеринки и в «Красные столы»), никто из нас ни разу не предпринял хоть сколько-нибудь серьёзных попыток телесного контакта. Это удивляло нас, но больше всего это удивляло саму Илону.
