Алистер Кроули - Дневник наркомана
Приготовления к отдыху здесь были такие же первобытные, как и все остальное. В студии на полу были неширокие матрасы на пружинах, поверх которых были навалены удобные подушки. Мы рухнули на них, хотя и не без колебаний; но очень быстро обнаружили, что лежать на них куда покойнее, чем на чем-нибудь более высоком. От этого комната выглядела более просторной, а ощущение отдыха было более явственным. В столь низком положении было нечто окончательное, и уж точно гораздо удобнее было располагать сигареты и напитки на полу, а не на столе. Мы выяснили, что доселе повсюду передвигались в подсознательном страхе что-нибудь опрокинуть. Я начал понимать, почему пикник на траве дает такое чувство свободы. Из-за отсутствия беспокойства, терзающего нас не меньше оттого, что мы его не сознаем.
Сестра Афина вытянулась в складном кресле, также очень низком. Оно позволяло ей без труда доставать до стакана на полу.
- Насчет того, о чем вы спрашивали, - начала она, - это совершенно верно, дисциплина у нас тут крепка, как ванадиевая сталь; но мы созданы, чтобы выдумывать все для самих себя и правила нас не тревожат, коль скоро нам видна их цель.
В так называемой цивилизованной жизни по меньшей мере две трети нашего времени уходят на ненужные вещи. Это место задумано так, чтобы дать каждому максимум времени для исполнения его собственной Воли. Хотя, конечно, если вы прибыли сюда с твердой решимостью возмущаться всем, что отличается от ваших привычек, вы можете довести себя до постоянного раздражения, которое будет усугубляться полным отсутствием каких-либо помех на пути удовлетворения ваших желаний. Когда я попала сюда два года назад, каждая деталь здешнего быта была если не обидной, так неприятностью. Но понемногу я освоилась, наблюдая, как здесь все продумано. Эти люди были несравненно эффективнее меня, потому что экономили время и труд, которые я по привычке растрачивала на пустяки. Я не смогла бы их побороть, также как Дионис не смог бы побороть Джека Демпси. Здесь абсолютно нечем заниматься для развлечения, исключая прогулки, лазанья по горам, чтения и игры Телемитов; ну и, разумеется, летом - купание. Работа по дому практически не отнимает времени, из-за простоты здешней жизни. Здесь некуда ходить и нечего делать. В результате выходит, что еда вместе со всем остальным занимает чуть больше часа от нашего бодрствования, и того, что можно назвать необходимой работой. Сравните это с Лондоном! На простое одевание требуется больше. А эти рубища достаточно декоративны для королевского банкета, но, тем не менее, они также пригодны для любых других дел, кроме альпинизма. Чтобы одеться или раздеться нужно тридцать секунд. Даже наши походные костюмы - это всего лишь рубашка, пара брюк, чулки и теннисные тапочки, взамен вот этих сандалий, - и мы готовы выдвигаться.
Лу и я сонно слушали этот доклад. Он заинтересовал нас настолько, что мы попросту не смели засыпать. С этой целью мы приняли по большой понюшке героина. Сестра Афина выпрыгнула из кресла.
- Едва не забыла, - сказала она. - Я ведь должна принести вам ваши графики.
Она подошла к шкафу и достала оттуда два бланка. Мы томно поставили наши крестики в соответствующих разделах.
- Простите за вмешательство, - добавила Афина, - но Магический Дневник у нас в Аббатстве самая важная вещь.
Героин пробудил меня окончательно.
- Кажется, смысл мне понятен. Все ваши правила направлены на сокращение житейской стороны, управляемой с помощью правил, причем как можно в большей степени.
- Именно так, - кивнула она.
- Но послушайте, - подала голос Лу, - все это очень хорошо, но я не знаю, что мне с собою делать. Стрелки на часах вашего Аббатства должно быть ползут страшно медленно.
- Побойтесь Бога, - воскликнула Афина, - здесь ни у кого нет ни одной лишней минуты.
Тут мы открыто рассмеялись.
- Легко заметить, что вы ученица Царя Лестригонов. Вы усвоили его способность к парадоксам во всей полноте.
- Я знаю, что вы имеете в виду, - ответила она, улыбаясь. - Если вы особа ленивая, то это наихудшее место на земле, чтобы скучать, и чем ленивее вы намерены быть, тем скучнее вам будет скучать. Была тут у нас одна парочка в прошлом году, безнадежное дрянцо. Они называли себя писателями, и воображали, что трудятся, если удалялись после завтрака и выдавали полстранички вздора к обеду. Однако, они не знали, что значит работать, и пребывание здесь едва не свело их с ума. Аббатство им наскучило, друг другу они тоже наскучили, и были вдобавок очень оскорблены тем, что все над ними смеются. Но выхода они увидеть не могли, и не воспользовались им, когда им его указали. От этого они заболели физически и, наконец, убрались ко всеобщему облегчению туда, где они могут лодырничать и корчить из себя великих гениев без ограничений. Большой Лев за день делает больше, чем они сделают за всю свою жизнь, если даже доживут до следующего столетия. Мне, правда, тоже было жаль, что у них ничего не вышло. Сами по себе они были очаровательны, если бы не навязывали нам с дубовым упрямством свой идеал правильного поведения. Они проехали тысячу миль ради обучения, и после этого не пожелали дать нам шанс их обучить. Но у них хорошие мозги, и печать этого Аббатства не сотрется никогда. Они поступили бы мудрей и лучше, если бы остались здесь, и они будут умнее, если позволят себе это как можно скорее признать!
- Вы нас не пугайте, - промолвила Лу с глубокой тревогой. - В отличие от этих людей мне утешаться нечем. Я не так наивна, чтобы считать себя Wunderkind. Вы, вероятно, и без моих слов знаете, что я всю жизнь только и делала, что лодырничала. И если мне не над чем лениться, я впадаю в прочнейшую скуку.
Сестра Афина молча согласилась.
- Верно, здесь либо лечат, либо убивают, - признала она со смехом. - Но мне доставляет радость, что большинство все-таки выздоравливает. У тех двоих, о которых я вам рассказала, не получилось только по причине их крайнего эгоизма и тщеславия. Они все истолковывали неверно, и ожидали, что все падут перед ними ниц, только потому что они неудачники. И на каждом повороте у них на пути вырастал Большой Лев, и возвращал их к действительности. Но правда оказалась для них слишком горьким лекарством. Если бы они признавали факты, они смогли бы эти факты изменить, и научились бы делать что-нибудь стоящее. Однако, они предпочли холить и лелеять иллюзию притеснения. Они убедили себя, что их распинают, когда им всего лишь умыли их физиономии. Но грим самомнения был наложен слишком толстым слоем; вот они и убрались, рассказывая, как плохо с ними обращались. Только они сами напросились на такое обращение, и оно все равно принесло бы им добро, когда бы они увидели все в перспективе, и открыли бы, что низкая лесть небольшой клики ненормальных в Сохо на самом деле не так полезно для их души, как правильное порицание от их друзей в этом Аббатстве.
- Да-да, это я, конечно, понимаю, - сказала Лу, - и я слишком хорошо знаю Бэзила, чтобы попасть впросак на этот счет. Но меня все еще немного беспокоит эта ваша страшная рациональность. Что же мне то поделать с собою. Разве вам не понятно, что именно скука или боязнь скуки и привели меня к героину, как к способу времяпрепровождения?
- Все именно так, - очень серьезно молвила Афина. - Это место вовсю способствует тому, чтобы удариться в запой. И вот почему Большой Лев настаивает на нашем прохождении через суровую школу. Но мы за очень короткое время осознаем, что в этом мире недостаточно героина, чтобы помочь нам преодолеть все дни нашей жизни в таком мрачном месте, так что мы бросаем его за ненадобностью.
Еще один из законченных парадоксов Бэзила, выдвинутый в рабочем порядке. Однако из уст уравновешенных, серьезно мыслящих людей такого рода они звучали по-другому. Личность Большого Льва - величайшая ценность, которой он обладает с одной стороны, но с другой - она мешает ему ужасно. Его циничная манера, его привычная ирония, и создающееся впечатление, будто он насмехается над собеседником, все это заставляет последнего отвергать все, что предлагается ему как "простой парадокс", без исследования. Ум Лама развит однобоко; но сестра Афина говорила с такой простой честностью и прямотой, что хотя у нее тоже было собственное чувство юмора, идеи Бэзила оказывались гораздо более эффективными, когда проходили через механизм ее сознания, нежели когда они сходили свежими у него с языка. У меня всегда была склонность не доверять Царю Лестригонов. Однако было невозможно не доверять этой женщине, которая верила ему, или сомневаться в ее праве верить Ламу.
