Позвоночник - Мара Винтер
Пэт, сзади, тронула её за плечо.
– Ты кого-то знаешь? – прозвучала она (хрустким и неровным, как крошёный лёд, голосом). – Кто это?
– Нет, – соврав, собралась Юна. – Уже не знаю. Примерещилось, что знала когда-то.
Миры столкнулись.
– Ну конечно, она его знает, – встрял Лёша, – и я знаю. Его кто угодно, из танцующих, знает. Это же Арбиев, Тимур. Начинал с балета, продолжает не в нём одном. Тут как с женщинами: во вкус входишь, размаха хочется… Вечно что-то придумывает. Ты серьёзно не в курсе? Подожди, подожди, Юна… Ты ведь Ваганьковку закончила? Стало быть, и учились вместе? Ничего себе. Пэт, мы – её протеже. Надо будет познакомиться, как выступим. Собираемся, красотки. Зритель нынче искушённый.
Её мечта была его жизнью.
– Не зови меня при нём Юной, – выдавила сквозь зубы. – Дай мне другое имя. Хоть Юля, хоть Ульяна. Не Юна. Хорошо?
Её стремление было его свойством.
– Ладно… Но почему?
Он танцевал на главных площадках мира.
– Вы с ним что, в разладе? – голубые глаза Патриции морозили, как и необычный тембр.
Она мирилась с главной ролью на одной площадке: здесь.
– Не совсем. Хочу придержать инкогнито. Интересно, что выйдет. – Совладав с собой, улыбнулась. Пальцы скрещенных на груди рук, под вышитой накидкой, драли её изнутри.
Она, ведущая актриса "Плюща", не снимающая масок, за пределами клуба была известна под псевдонимом "Вьюнок". Постоянники имя знали.
– Спускаемся, – уронил Лёша. И подмигнул. Он, как никто, понимал нежелание вынимать подноготное наружу.
«Выпрями спину. Не прячься, – шикнула себе Волкова. – Он тебя в этом амплуа не видел и сроду никогда не угадает. Какова ирония, надо же. И тогда, и сейчас чудит под занавес. Лишь бы не ставить точку». Что было тогда, известно, кроме них, одному бурбону, завёрнутому в ночь. За день до падения.
Как говорится, чем бы детки ни тешились. Лишь бы не завели своих.
Она не хочет признавать (и не признает, несмотря на очевидность), что равняла по нему всех, с кем впоследствии топила вечера.
***
Трое – перед столом, трое – за. Без девочек, но с закусками и крепкими напитками.
К – композитор;
Б – балерон;
Р – режиссёр.
К: Надо бы их поменять.
Р: Кого?
К: Поменять местами. Белую и чёрную. Сам посмотри: дьявол холоден…
Р: Холоден и знает, как подороже себя продать. Чего не скажешь об ангеле. Она знает, что бесценна. Хоть бы в лице изменилась, такие кружева в воздухе писать… Её нога – перо каллиграфа. Вот бы нам кого, Ритой. А ты что скажешь, Тимур?
Б: (не слушает их)
К: Тимур! Эй, маэстро, где ты?
Б: (отмирает) – Я с ней поговорю. С блондинкой. Только она не блондинка. Явная примесь восточной крови. Глаза, нос, рот… глаза… чёрт. Не может быть. Нет. Может. Или нет…
Р: Глянь на него. Будто по башке стукнули. Точно, Рита.
К: Вы оба… Как знаете. Искать актрису в стрип-клубе, когда за тобой гоняются толпы желающих – это ещё ладно, вполне в вашем духе. Но сидеть, как под гипнозом, забыв о друзьях… – (толкает Тимура в бок) – Что может и чего не может?
Б: Я с ней поговорю. Помолчи, пожалуйста. Мне всё равно не слышно.
(в зал, вместе с Зариной, входят новые гости, через минуту – ещё одна компания, уже с Элен)
К: Вовремя мы стол забронировали.
Р: Истинно говорю вам: через полчаса зал будет полным. Ей надо на большую сцену. Не её масштаб.
Б: Она там была. Да, я не ошибся. Это она.
***
Трое – перед столом, трое – за. Подходя, они улыбаются, почти без одежды, с закрытыми лицами.
– Как ваш вечер, мальчики? – мурчит Патриция. Она узнала старшего из них, Станислава. Виделись мельком, на яхте, где она и её мужчина, нефтянник, отдыхали. Дело было в Калифорнии.
– Превосходно. Во многом благодаря вам, – вербально раскланивается тот. Он уже там её заприметил. За ней, изначально-то, в "Плющ" и ввинтились.
– Вы случайно не… – начинает было Алексей, обращаясь к знаменитому танцовщику.
– Случайно он, – откликается Олег, доселе безымянный пианист, сопровождая своё высказывание вывертом пальцев. – Но он пока… что-то не в состоянии общаться здраво, – делится, с ладонью рупором, будто бы по секрету. – Вернётся, станет другой человек. Честное слово.
– Мне нужно с тобой поговорить, – озвучивает Тимур, не привыкший откладывать что-то в долгий ящик, как только Юна оказывается на расстоянии согнутой руки. – Наедине.
Одному его спутнику, к обоюдному удовлетворению, интересна Пэт.
– Конечно, – Волкова, сжав горло, знаком подзывает свободную хостес. В кожаную папку ложатся купюры. – (шёпотом, девушке на ухо) – Передай Эрику: на однёрку мой диск с подписью "любимые". – (вслух, Тимуру) – Пойдём.
Второму его спутнику, к несчастью для них обоих, интересен Лёша.
– Можешь снять маску, – Арбиев идёт по прямой, от точки до точки. Лестница покрыта ковром. Шагов не слышно. – Я знаю, кто ты.
– Твой сон? – полуоборот, полувзгляд. – Вряд ли.
– Я знаю, кто ты, – повторяет он, входя в комнату. Дверь закрывается.
Женя, метиска в чёрных кудрях и размашистых стрелках, представляя собой опадающий бутон (при помощи бордового, с перламутровым отблеском, комбинезона на голое тело, в тон ему – помады), сползает по шесту. Представляется она: Джиневра.
***
НИ СТАНЦИИ, НИ ВРЕМЕНИ, НИ МЕСТА, НИ ДЕЙСТВУЮЩИХ ЛИЦ. ТАЙНАЯ КОМНАТА В НОЧНОМ КЛУБЕ "ПЛЮЩ" С БАЛКОНОМ И ВИДОМ НА ЗВЁЗДНОЕ НЕБО. АТМОСФЕРА НУАРА: АЛАЯ, ПОД ПАРЧУ, ОБИВКА ДИВАНОВ, ТЁМНЫЕ ПОЛОГИ, ДВА СИЛУЭТА. МЕЖДУ НИМИ, ЗАПЛЕТАЯ ПЛЕЧИ – ЛЕНТА ЛУННОГО СВЕТА. ИЗ КОЛОНОК ЛЬЁТСЯ ТАИНСТВЕННАЯ МУЗЫКА.
– Ну, чем будешь меня развлекать? Выставить, как тогда, не можешь…
– Что скажешь, то я и сделаю.
– Чего ты сама хочешь?
– Того же, что и ты.
– А если честно?
(заминка, глаза в стену напротив)
– Хочу, чтобы ты ушёл.
– Всё же выставить. Почему?
Нельзя приближаться к совершенству,
– Остался тем, кем я тебя помню. Тем, кем я тебя вижу, на сцене, издалека.
если хочешь, чтобы оно им осталось.
– Ты была на моих спектаклях?
– На всех, куда смогла попасть.
(заминка, глаза в глаза)
– Даже так… – (он тянется её поцеловать, она, резко отпрянув, двигается подальше)
– Нет. Не смей. Хочешь, разденусь и станцую. Хочешь – на тебе. Могу сделать тебе хорошо, не касаясь ничем, кроме рук. Желай, я это выполню. Но не переходи черту. Будь ты кем угодно, чем угодно для меня, выйди ты за черту, клянусь,
