Марк Мейсон - Ловушка для простака

Четвертая неделя

Ну, что я вам говорил? Аманда – это просто находка!На прошлой неделе Керсти упоминала о проблемах на работе по вечерам, после того как Дженни вела себя особенно вздорно. Но теперь это случилось утром, точнее, утром во вторник, когда мы оба собирались с силами, чтобы вылезти из постели.– Ох, – сонно простонала Керсти, – как же мне не хочется на работу!– А кому хочется, – зевнул я.– Да, но тебе не придется провести все утро с исчадием ада, – она уткнула лицо в подушку, откуда послышалось придушенное «Еавиху хехё, еавиху хехё, ЕАВИ-ХУ ХЕ-ХЁ!»– Я знаю, что ты ее ненавидишь, – сказал я и нежно обнял Керсти. Я уже открыл было рот, чтобы... Но мне удалось вовремя остановиться. «Не будь практичным, – вспомнил я. – Просто будь рядом». Я обнял Керсти еще крепче и решил посмотреть, что будет дальше.– О-а ым-ра, – донеслось до меня.– Конечно она мымра, – ласково ответил я. – Самая настоящая мымра.– Я хехё умить отова.– Убить такую мымру – это слишком мягко. Пусть живет и страдает. Жестоко страдает.Керсти кивнула, что заставило ее оторваться от подушки.– А как страдает?Следующие пять минут мы обсуждали возможности использования дырокола, которые, думаю, не приснились бы вам и в страшном сне. После этого настроение Керсти настолько улучшилось, что она чуть не отправилась на работу прямо в домашнем халате. Я прекрасно понимал, что, хотя она действительно терпеть не может Дженни, она затеяла разговор не для этого. Теперь я ничего не имел против такого испытания.И я не был практичным, я просто был рядом.В среду вечером мне предстояла чертовски тяжелая и неблагодарная работа. Это была моя первая встреча с Дэнни.Алан решил, что лучше нам встретиться в парке в Сток-Ньюингтоне, довольно далеко от дома Дэнни.– Хочу, чтобы он оказался в непривычной обстановке, – пояснил он. – Так с ним будет проще справиться.Обычно Дэнни при первой возможности норовил ускользнуть от своих воспитателей в ближайший переулок. Алан решил, что в парке эта уловка не пройдет. Он еще раз сказал, что никаких советов и готовых рецептов у него нет. Надо завязать с мальчиком обычный разговор и попытаться установить с ним контакт. Сразу говорить о прогулах не стоит. Но если удастся найти с ним общий язык, то побеседовать на эту тему было бы неплохо.Мы должны были встретиться на скамейке рядом с лужайкой. Я пришел на место чуть раньше назначенного времени. Что ж, зато мне разрешили на полчаса раньше уйти с работы, думал я, наблюдая за подростками на лужайке, которые играли в футбол. С половины шестого до половины седьмого с Дэнни, в полвосьмого буду дома. Керсти скажу, что пришлось задержаться в офисе. Честно говоря, из-за предстоящей встречи мне было немного не по себе, но я вспомнил, что совет Аманды уже начал приносить плоды, и решил, что дело того стоит.Вскоре я увидел Алана. Рядом с ним шагал на редкость щуплый мальчик. Я почему-то думал, что Дэнни должен быть рослым и развитым для своих лет как физически, так и в плане общения. Однако он оказался довольно хрупким подростком, ко-торый шел, понурив голову и ссутулив узкие плечи, словно на него давила непосильная ноша. Когда он на секунду поднял голову, я увидел тонкое и бледное лицо. У него были карие глаза и неровно постриженные темные волосы. Одет он был в джинсы и футболку с портретом Эминема, которые давненько и рядом не лежали со стиральной машиной. Увидев его, я сразу почувствовал, что е этим мальчиком что-то не так. Что-то очень важное, может быть самое важное, но я не мог понять, что именно. Алан и Дэнни подошли ближе, но это «что-то» по-прежнему не давало мне покоя.– Привет, – сказал я, пожимая руку Алану.– Привет. Это Дэнни. Дэнни, это Сэм.Я машинально протянул руку Дэнни, но тут же решил, что, наверное, смешно обращаться так с тринадцатилетним мальчишкой. Разве детям пожимают руку? До сих пор мне не приходилось иметь с ними дела. В любом случае вопрос остался чисто теоретическим, потому что Дэнни упорно не отрывал глаз от земли. Я опустил руку.– Дэнни, ты слышишь, это Сэм, – в тоне Алана зазвучали угрожающие нотки.Это возымело действие. Дэнни мельком взглянул на меня, скорее из любопытства, нежели из вежливости, пробормотал нечто невразумительное, что, если быть в высшей степени снисходительным, можно было истолковать как «привет», и с неослабевающим интересом принялся изучать траву у себя под ногами.Алан пожал плечами, как бы говоря, что на большее рассчитывать не приходится.– Я вернусь через час, договорились?– Да, – сказал я. – До встречи.Дэнни не шелохнулся и не издал ни звука.– Ну что ж, – сказал я, когда Алан ушел. – Вот так-то.Я понятия не имел, что делать дальше. Разглядывая Дэнни – что-то в нем по-прежнему не давало мне покоя, – я обнаружил, что мой репертуар для общения с тринадцатилетними ограничен. И весьма.Проблема решилась сама собой. К моему удивлению, Дэнни поднял глаза и изрек:– Сигаретки не найдется?– Извини, не курю. – Господи, я извиняюсь перед тринадцатилетним сопляком за то, что у меня нет сигарет?! – Э-э... постой-ка, это что за разговор?– А что такого? – ответил маленький паршивец, вытаскивая пачку «Бенсон энд Хеджес» и зажигалку.– Почему ты просишь закурить, если у тебя есть сигареты? – невольно вырвалось у меня.Я не сразу сообразил, что снова сморозил глупость. Понятное дело, зачем тратить свои сигареты, раз можно разжиться за чужой счет. Но моя голова работала иначе. Я привык соблюдать приличия и вести себя честно. А значит, был лохом. Начало было просто ужасным (правда, у меня это не впервой). Я не только оказался полным растяпой, но и позволил ему нахально курить прямо на моих глазах. Может быть, нужно одернуть его? Но что толку, он все равно не послушается. Не вырывать же сигарету у него изо рта! К хорошему это не приведет – либо он сбежит, либо меня же обвинят в грубом обращении с ребенком. И потом курение – не самое страшное. Добрая половина моих школьных товарищей в тринадцать курила, но теперь все они стали взрослыми людьми и почти все имеют приличную работу, а если в их жизни что-то не заладилось, курение здесь ни при чем. Нет, испортить жизнь Дэнни может совсем другое: прогулы и нелады со школой – штука пострашнее, вот о чем нужно думать в первую очередь.Но что я могу сделать? Алан предупреждал, что начинать с «Почему ты не любишь школу, Дэнни?» не стоит. В отчаянии я стал озираться по сторонам, подыскивая тему для разговора. Редкие прохожие, не торопясь, брели с работы домой, наслаждаясь лучами вечернего солнца. Мальчишки на лужайке играли в футбол.– Пойдем, глянем одним глазком? – бросил я и, не давая Дэнни опомниться, направился к лужайке. Похоже, после первой победы Дэнни решил, что я не опасен. Волоча ноги, он поплелся следом за мной. Пока мы шли через парк, он не проронил ни слова. Я тоже молчал, теша себя надеждой, что он оробеет и как-то себя проявит. Ощущение, что с ним что-то не в порядке, продолжало меня беспокоить. Но как я ни ломал голову, я не мог выразить свою мысль точнее, и это выводило меня из себя.На лужайке шла обычная любительская игра, какую можно увидеть в парке. На каждом из игроков была футболка любимой команды, и определить, кто за кого играет, было невозможно. «Барселона» пасовала «Кристалл-Паласу», путь «Паласу» отрезала Бразилия. Участники игры были постарше Дэнни, им было лет шестнадцать-семнадцать. Одному из футболистов удалось завладеть мячом и с двух футов ударить по воротам, вернее, по груде сумок, валявшихся на траве. Однако злополучный мяч срезался и полетел совсем в другую сторону. Даже Дэнни не удержался от комментария.– Придурок, – процедил он.Это не походило на перл красноречия, но он в первый раз выразил хоть какое-то отношение к происходящему, и я ухватился за это.– Любишь футбол? – спросил я.– Ничё.– А за кого болеешь?Он посмотрел на меня так, словно я задал самый глупый вопрос на свете.– Ни за кого.Понятно, сказал я себе. Болеть за кого-то означает быть как все, а это не для тебя. Если ты за кого-то болеешь, ты не можешь наплевать на всех и вся и послать весь мир к черту. Разумеется, я не стал говорить это вслух. Конфронтация и конфликт ничего не дадут. Вместо этого я подошел к запасному футбольному мячу, который лежал в стороне, и паснул в сторону Дэнни. От разговоров толку пока не было, значит, нужно действовать. Футболист из меня никудышный, и мяч оказался примерно в ярде от левой ноги Дэнни. Удар был довольно сильным, и, если бы Дэнни не перехватил мяч, тот неизбежно шлепнулся бы на середину игрового поля.Оказалось, что ничего лучше нельзя было и придумать. Дэнни сделал резкий выпад и метким ударом поднял мяч в воздух. Легким ударом колена он мгновенно сделал мяч послушным и управляемым и небрежно дождался, когда он вновь упадет, чтобы ловко подхватить его правой ногой, прежде чем вновь начать действовать левой. Было видно, что ему страшно хочется похвастать своим умением владеть мячом. Добрых полминуты мяч ни разу не коснулся земли, отскакивая от ног, коленей, головы и плеч Дэнни. Его лицо не светилось восторгом и гордостью за свои достижения. Он по-прежнему держался бесстрастно, сохраняя выражение усталости от жизни. Но ему хотелось показать, на что он способен. Наконец Дэнни решил, что произвел должное впечатление, и позволил мячу упасть на землю.Вы, конечно, думаете: Сэм был на седьмом небе от счастья и умиления, и дела сразу пошли на лад, Сэм нашел с мальчиком общий язык, они стали закадычными друзьями и частенько вместе играли в мяч. На самом же деле я подумал: ах ты, чертенок! Почему я не такой ловкий, как ты? Я мечтал об этом всю жизнь, но обычно мне удавалось сделать пару неуклюжих пинков по мячу, потом он отлетал чуть в сторону, и последним, безнадежным ударом я посылал проклятый мяч на расстояние в три мили. Во время представления, которое устроил Дэнни, я подумал: он наверняка умеет делать трюк, который вызывал у меня особую зависть, – удерживать мяч на затылке, наклонившись вперед, и мне страшно захотелось влепить ему хорошую затрещину. Понимаю, что это мелко, но это желание удивило и меня самого. Я никогда и никому не завидовал. Но на этот раз я был уязвлен, что тринадцатилетний молокосос мог дать мне фору. Однако признать это было еще большим унижением, чем подать ему неточный пас. Вдобавокодин из вратарей начал поглядывать в нашу сторону, явно опасаясь, что мы можем умыкнуть их мяч. Насколько я знал Дэнни, его подозрения были не лишены оснований, и я решил, что пора уходить.– Идем, – сказал я. – Смотреть тут не на что. Лучше прогуляемся.Довольный своей победой во втором раунде, Дэнни последовал за мной.Спустя какое-то время я немного успокоился. Дэнни дважды одержал надо мной верх, но, возможно, мне это только на руку. Он увидел, что я не пытаюсь подчинить его себе, а значит, я не похож на взрослых, которые давят и запугивают. Я надеялся, что это поможет ему приоткрыться.– Так в чем дело, Дэнни? Почему ты не хочешь ходить в школу?– Потому что школа – фигня.Это называется «приоткрыться». Но это было хоть какое-то начало.– Знаю, – сказал я, – когда я ходил в школу, она тоже была фигней.– Тогда зачем спрашивать?– Послушай, Дэйни, я понимаю, что веселого в школе мало. Но сейчас ты можешь получить аттестат, а если ты упустишь свой шанс, потом будет слишком поздно, и остаток твоей жизни будет куда хуже, чем школа сегодня.После тридцати ты начинаешь постепенно превращаться в собственного отца. Ты начинаешь сетовать на современную поп-музыку. Усаживаясь в кресло, негромко охаешь. В собственных словах я узнал знакомые отцовские нотки.– Школа мне на фиг не нужна, – коротко сказал он.– Вот как? И почему же?Он вытащил еще одну сигарету и закурил.– Не нужна, и всё.– А что же тебе нужно? Что ты будешь делать без школы? – Я начал злиться.– У меня есть связи.– В самом деле? Очень впечатляет. Рад за тебя. – Я одернул себя. Язвить не стоит. Он привык выводить людей из себя. Нужно проявить выдержку. – А как же твои родители, Дэнни? Что они об этом думают?– Ха!– Нельзя ли поконкретнее?– Им наплевать.Я вспомнил, что говорил Алан о матери Дэнни. Судя по всему, это была правда.– А братья или сестры у тебя есть? Они учатся в школе?– Не знаю. Брат живет с отцом. Жалко, я живу не с ним. Не пришлось бы видеть мать и ее долбаного дружка. Всё из-за этого. Так было написано в моем деле. Я сам видел. Там сказано, что у меня «тяжелая обстановка дома».Он затянулся сигаретой и отвел взгляд, показывая, что тема закрыта.Несмотря на все усилия, больше мне не удалось вытянуть из него ни слова. Пройдясь немного по парку, мы присели на скамейку. В четверть седьмого я оставил попытки разговорить Дэнни. И все же с ним определенно что-то не так. Но что?Вскоре за Дэнни пришел Алан. Он сказал, что позвонит мне, и тогда мы «всё обсудим». Дэнни пробормотал на прощание нечто невнятное и поплелся к машине Алана. Ну и ладно, подумал я. Не хочет – не надо. Пропади он пропадом, этот «Таймпул». Какого черта я буду тратить время и силы на того, кто меня и в грош не ставит. Мне пришло в голову, что ситуация с Дэнни – зеркальное отражение истории с Керсти: в первом случае я понимаю, что от меня требуется, но не хочу заниматься этим, тогда как с Керсти я не понимаю, что я должен делать, но готов разбиться в лепешку, чтобы оправдать ее ожидания.Уже в метро, по дороге домой, я понял, что неладно с Дэнни. Это был не ребенок. Да, ему было всего тринадцать лет, но его взгляд, речь, походка, манера держаться были безнадежно взрослыми. Он был равнодушным, как маленький старичок. Его глаза были потухшими и пустыми, он не кричал и не прыгал от восторга. Казалось, его детство – если он вообще был ребенком – давно миновало.Это был взрослый, несчастный и упрямый взрослый с тщедушным детским телом. Насколько мне помнится, в его годы больше всего на свете я любил горный велосипед и шоколадные тянучки. Я дни напролет ломал голову, как раздобыть телефон блондинки из «АББА». Но Дэнни был совсем другим. В парке он даже не смотрел на симпатичных девчонок, которые проходили мимо. Он не ждал от жизни ничего хорошего. Даже мячом он жонглировал только для того, чтобы продемонстрировать превосходство надо мной, а не просто похвастаться, как любой нормальный мальчишка. Этот ребенок не был ребенком. Это было странно и грустно. И я понял, что не смогу вот так, сразу, его бросить.В пятницу во время обеда я вышел на улицу, и мне на глаза случайно попался павильон, где продавали газеты и журналы. «Не будь практичным, просто будь рядом», – вспомнились мне слова Аман-ды. Как постичь таинственную женскую душу? Кто поможет мне в этом? Утром в проходной я увидел на столе дежурной гору журналов и понял, что нужно делать.Выбор был так велик, что я растерялся. Полки с женскими журналами тянулись на несколько миль. На мое счастье, рядом стояли журналы дляавтолюбителей, и, хотя я все равно чувствовал на себе косые взгляды, у меня было хоть какое-то оправдание. Какой журнал выбрать? Конечно, можно скупить всё что есть, но если тащить все это добро в контору, я, во-первых, заработаю грыжу, а во-вторых, мои сотрудники подумают, что я спятил. Кроме того, в последнее время я старался экономить. Новая стереосистема, отпуск в Египте и бриллиантовое кольцо для Керсти изрядно подорвали мой бюджет, к тому же неожиданно пришла пора продлевать страховку на машину. Хотя я ни о чем не жалел. Ведь именно во время путешествия по Нилу я посмотрел на Керсти и понял, что пора покупать кольцо.Теперь я стоял, в замешательстве разглядывая глянцевые обложки, которые пестрели заголовками статей. Ни один журнал не обходился без сенсационной истории о женщине, которая стала мужчиной, о мужчине, который мечтает стать женщиной или любит мужчин, похожих на женщин. Интересно, много ли на свете таких людей? Хватает ли подобных историй на все журналы, или героями статей являются одни и те же персонажи? Самое удивительное, что статьи «Как заработать баллы, чтобы жениться на любимой женщине» не обнаружилось ни в одном журнале, и это было весьма прискорбно. В конце концов я остановил свой выбор на журнале «Приди в экстаз!», вспомнив, что однажды видел его в руках Керсти.Укрывшись от посторонних глаз в мужском туалете, я полистал журнал и был просто потрясен. Уйма статей была посвящена эрогенным зонам, сексуальным фантазиям, пикантным возможностям сделать ощущения более острыми, продлить удовольствие и еще бог знает чему в том же роде. А еще говорят, что сексом одержимы мужчины. Здесь была сплошная эротика (теперь меня будет тошнить от одного вида артишоков), но в этом не было никакого проку, ведь Керсти заявила, что этой стороны наших отношений баллы не касаются. Кроме того, в журнале были пробные образцы косметики, советы модельеров, диеты и комплексы упражнений. Транссексуалов, разумеется, тоже не обделили вниманием. Обложку украшала фотография неизвестной мне голливудской красотки, а в журнале было опубликовано интервью с ней. Корреспондент превозносил ее темперамент и обаяние, хотя, по-моему, она смахивала на мешок с костями. Клянусь, я проштудировал журнал от корки до корки, не пропустив ни единого слова. Ладно, сознаюсь, разделы о косметике и транссексуалах я не читал. Комплексы упражнений тоже. Честно говоря, диеты и советы модельера я тоже просмотрел весьма бегло. Но того, что я искал, там все равно не было. Я хотел заглянуть в женскую душу, увидеть мир другими глазами. Но даже голливудской красотке было нечего мне предложить. Все это удо-вольствие обошлось мне в фунт и сорок пенсов, не считая обеденного перерыва. Я оставил журнал в кабинке, представляя себе удивление того, кто его обнаружит, и вернулся к своим обязанностям.На следующий день мы с Керсти отправились в магазин за покупками. Дома я взял на себя самое трудное – уложить продукты в холодильник. Работы было невпроворот, пришлось полностью перебрать все, что лежало на полках, и я не сомневался, что это принесет мне тьму-тьмущую баллов. Керсти осталось лишь поставить на место консервы, сахар и кофе, и она справилась с этим гораздо быстрее меня. Про «Приди в экстаз!» я и думать забыл.Радио было включено. Подходил к концу выпуск новостей.– Теперь о спорте, – внушительно произнес диктор. – Крикет. Накануне предстоящего международного матча команда Англии понесла тяжелую потерю...Я насторожился.– ...один из ведущих игроков...– Вот черт! – воскликнула Керсти. – Мы не купили... – И тут-то и случилось самое главное. Мне очень хотелось узнать, кто получил травму, и я уже открыл рот, чтобы сказать «Тише!», но – о чудо! – я не издал ни звука. Я не шикнул на Керсти, и она сообщила мне, что мы забыли про кондиционер для белья, и я-не узнал имя игрока. Я не сразу понял, почему я промолчал, – сделал я это сознательно, или что-то меня остановило? Но постепенно из глубин подсознания всплыл отрывок из интервью с голливудской звездой. Она изрекла примерно следующее: «Понимаете, когда я играю, я – это я и одновременно не я, в этом весь секрет, понимаете, нужно одновременно помнить и о том, кто ты такая, и о том, кем должна быть. И когда это получается, это ужасно приятно и так возбуждает!» Вы в недоумении – при чем тут кондиционер для белья, потерпите еще немного, и я всё объясню. «И, понимаете, мне это совсем несложно, потому что я женщина, а женщина запросто может думать и о том и о другом сразу. Мужчины так не умеют. Знаете, когда я смотрю телик со своим другом и там, к примеру, говорят, с каким счетом наши сыграли в хоккей, он непременно просит меня, чтобы я помолчала, понимаете, и это ужас до чего неприятно и дико меня бесит».Теперь вы поняли, что я имел в виду. Прочитав это, я не оценил смысл сказанного в полной мере. Но когда пришел час, я поступил правильно. А ведь я частенько шикаю на Керсти, и наверняка это бесит ее ничуть не меньше, чем красотку из Голливуда. Уверен, за три недели я потерял на этом кучу баллов. Даю голову на отсечение, это была очеред-ная проверка, вроде истории с Дженни. Керсти отлично знала, что мне хочется услышать имя игрока. Может быть, она тоже прочла интервью в «Приди в экстаз!» и вспомнила мою привычку.Меня никогда не покидала мысль, что женщина способна думать о нескольких вещах сразу, но теперь я понял, как нелепо и оскорбительно обрывать ее на полуслове. Может быть, услышав: «Прости, любимая, но ты не могла бы прерваться на секундочку и позволить мне послушать радио?», она обижалась бы не так сильно, но за это время пропустишь все, что хочешь услышать. Приходилось быть кратким. А значит, с точки зрения женщины, вести себя по-хамски.Но вчера я этого не допустил. Никакой грубости! Я запихивал в холодильник зеленый горошек, и меня просто распирало от гордости. Разумеется, мне было ужасно досадно, что я прослушал, кто же получил травму. И услышав тридцать минут спустя, что это Майкл Воэн, я страшно расстроился. Но вечером я открыл конверт и обнаружил там сто семьдесят один балл. Моему ликованию не было предела. За неделю я заработал ровно сто баллов. Сто баллов! За три недели я набрал двадцать семь, девятнадцать и двадцать пять баллов. Четвертая неделя принесла больше, чем три первые, вместе взятые. Керсти не зря наградила меня ровно сотней баллов. Она дала мне понять, что и во вторник, и вчера я делал то, что нужно.В «Митр» я с порога выпалил хорошую новость. Можете считать меня сентиментальным, но искренняя радость Джорджа, Пита и Аманды тронула меня до глубины души. Я отчитался о проделанной работе. Среди бытовых мелочей самыми продуктивными несомненно были два пункта: «распутал перекрутившийся телефонный шнур» и «позволил Керсти разорвать фольгу на новой банке кофе, хотя очередь была моя». Пит вернул меня на землю, напомнив, что я по-прежнему выбиваюсь из графика, а осталось лишь восемь недель, значит, впредь мне нужно не меньше ста баллов в неделю. Это немного умерило всеобщий восторг. Но я не сомневался – всему свое время.Как всегда, не обошлось без Рэя, который на свой лад проводил в жизнь тезис, заключенный в названии известной песни «Ты никто, пока тебя кто-нибудь не полюбит», хотя стиля и своеобразия Дина Мартина ему явно недоставало.Джордж спросил Аманду:– Неужели мужчины и правда всегда думают о чем-то одном?Она кивнула.– Так уж вы устроены. – Она задумалась, подыскивая пример. – Если кто-то сидит за рулем, а вы следите за дорогой по карте, могу поспорить, что, развернув карту, вы выключите радио.Мы с Джорджем и Питом переглянулись и задумались, представляя себе подобную ситуацию. Не отдавая себе отчета в том, что делаем, все мы машинально подняли правую руку, чтобы выключить воображаемое радио. Аманда сдержанно улыбнулась.– Надо же, – сказал Пит, подвигаясь к ней поближе. – Но ведь жизнь – это не только автомобильные поездки? Иногда мужчины тоже могут думать о двух вещах сразу, – он многозначительно посмотрел на Аманду.– В самом деле? – спросила Аманда.Они посмотрели друг другу в глаза. Я ощетинился и, пока Пит не успел ляпнуть что-нибудь еще, скомандовал:– Ну-ка, Пит, принеси нам еще выпить, да побыстрее. Одна нога здесь, другая там. Давай, приятель!Я ведь уже предупреждал этого негодяя. Из-за него я могу лишиться самого ценного члена Кабинета. Если он не оставит свои замашки, его ждет кровавая расправа