Чарльз Буковски - Фактотум
— Элен, когда я закончу, я дам тебе пять баксов. Пять баксов — нормально?
— Нормально. Только, когда ты закончишь, у тебя вряд ли встанет.
— У меня встанет.
— Я буду здесь до закрытия. Если ты что-то сможешь, я тебе дам за бесплатно.
— Я смогу, солнышко. Я смогу.
Элен пошла в сортир, а я крикнул Томми:
— Еще виски.
— Эй, ты бы не увлекался, — сказал Малыш Билли. — А то вряд ли сегодня закончишь работу.
— Билли, если я не закончу сегодня, ты сэкономишь пятерку.
— Согласен. Народ, все слышали, что он сказал?
— Слышали, слышали. А ты, Билли, жмот, каких мало.
— Томми, давай еще виски.
Томми налил мне очередной стакан. Я выпил и вновь приступил к работе. Я реально настроился и по прошествии какого-то времени и еще нескольких порций виски закончил со всеми тремя жалюзи.
— Ладно, Билли, давай пятерку.
— Ты еще не закончил.
— Что?
— Там еще три окна, во втором зале.
— Во втором зале?
— Ага, в банкетном.
Билли провел меня в банкетный зал. Там было еще три окна, еще три жалюзи.
— Слушай, Билли, я согласен за два с полтиной.
— Нет, либо ты делаешь все и тогда получаешь деньги, либо не получаешь вообще ничего.
Я вылил грязную воду, набрал чистую, налил в нее жидкого мыла и приступил к первым жалюзи во втором зале. Вынул все рейки, разложил их на столе и принялся задумчиво их разглядывать.
Джим подошел ко мне по дороге в сортир.
— Ты чего?
— Я не смогу.
Джим сходил в сортир, потом отнес свое пиво на барную стойку, подошел ко мне, молча взял тряпку и принялся мыть жалюзи.
— Джим, не надо. Оставь.
Я сходил к бару за очередной порцией виски, а когда вернулся в банкетный зал, одна из девчонок снимала жалюзи со второго окна.
— Осторожнее, не порежься, — сказал я.
Потом подошли еще несколько человек. Среди них была и Элен. Мы все драили жалюзи, о чем-то болтали, смеялись. И уже очень скоро почти все посетители бара переместились в банкетный зал. Я хлопнул еще пару виски. Наконец все три жалюзи были вымыты, собраны и развешаны по местам. Они буквально сияли, чуть ли не искрились. Пришел Малыш Билли.
— По идее, я могу не платить.
— Работа закончена.
— Но ты делал ее не один.
— Билли, не мелочись, — сказал кто-то.
Билли дал мне пять баксов. Мы все дружно вернулись в бар, и я бросил пятерку на стойку.
— Томми, налей-ка всем виски. Ну и мне тоже.
Томми разлил по стаканам виски и взял со стойки пятерку.
— С тебя еще три пятнадцать.
— Запиши на мой счет.
— Хорошо. У тебя как фамилия?
— Чинаски.
— Знаешь анекдот про поляка, который пошел в сортир во дворе?
— Знаю.
Я пил до закрытия, меня угощали буквально все. Добив последний стакан, я оглядел бар. Элен смылась, ее нигде не было. Она меня обманула.
«Испугалась, — подумал я, — все они, суки, боятся большого и толстого крепкого хуя…»
Я вышел из бара и побрел домой. Луна ярко сияла на небе. Мои шаги разносились эхом по всей пустой улице, и звук получался таким, как будто следом за мной кто-то идет. Я оглянулся. Никого не было. Я ошибся.
Глава 23
Когда я приехал в Сент-Луис, там было холодно. Собирался снег. Я нашел себе комнату в симпатичном и чистом месте, на втором этаже. Был ранний вечер, и у меня случился очередной приступ депрессии, так что я лег спать пораньше и даже сумел заснуть.
Утром, когда я проснулся, был жуткий холод. Меня бил озноб. Я встал с кровати и увидел, что одно из окон распахнуто настежь. Я закрыл окно и снова лег. Меня подташнивало. Я кое-как задремал, проспал еще часик, проснулся. Встал, оделся, добежал до уборной, и меня стошнило. Потом я разделся и снова лег. В дверь постучали. Я не ответил. В дверь продолжали стучать.
— Да? — сказал я.
— Ты там как, нормально?
— Нормально.
— Можно войти?
— Входите.
Вошли две девчонки. Одна была чуть полновата, но вполне ничего. Чистенькая, румяная, в розовом платье в цветочек. С добрым открытым лицом. Вторая носила широкий, облегающий талию пояс, который подчеркивал ее потрясающую фигуру. У нее были длинные темные волосы, стройные ноги и аккуратный изящный носик. Высокие каблуки, белая блузка с глубоким вырезом. Карие глаза, очень темные, почти черные. Она смотрела на меня, и в ее глазах плясали смешинки.
— Привет, я Гертруда, — сказала она. — А это Хильда.
Хильда смущенно зарделась, а Гертруда подошла к моей кровати.
— Мы слышали, как тебя тошнило в ванной. Ты что, болеешь?
— Да, наверное. Но это так, ничего серьезного. Просто спал с открытым окном.
— Миссис Даунинг, наша хозяйка, варит тебе бульон.
— Да нет, не надо. Со мной все в порядке.
— Бульон — он полезный.
Гертруда стояла рядом с моей кроватью. Хильда осталась на месте, вся такая румяная, розовая и смущенная.
— Ты недавно приехал в город? — спросила Гертруда.
— Да.
— В армии, я так поняла, ты не служишь?
— Ага.
— А чем занимаешься?
— Да, в общем, ничем.
— Не работаешь?
— Нет.
— Да, — сказала Гертруда, обращаясь к Хильде, — посмотри на его руки. Такие красивые руки. Сразу видно, что человек никогда не работал.
В дверь постучала хозяйка, миссис Даунинг. Большая, уютная женщина. Почему-то я сразу решил, что у нее умер муж и что она очень набожная. Она принесла огромную миску мясного бульона. От миски валил густой пар. Я взял миску из рук миссис Даунинг. Мы разговорились. Оказалось, что я был прав. У нее действительно умер муж. И она была очень набожной. К бульону она принесла гренки, соль и перец.
— Спасибо.
Миссис Даунинг посмотрела на девушек.
— Нам надо идти. Будем надеяться, ты скоро поправишься. Девочки не очень тебя беспокоят?
— Нет, совсем нет! — Я улыбнулся в миску с бульоном.
Миссис Даунинг это понравилось.
— Пойдемте, девочки.
Миссис Даунинг оставила дверь открытой. Хильда опять покраснела, улыбнулась мне уголками губ и ушла. Гертруда осталась. Она наблюдала за тем, как я ем.
— Вкусно?
— Да, очень. Большое спасибо. Вы такие заботливые… это так непривычно.
— Ну, я пошла. — Она развернулась и медленно направилась к двери. Я смотрел, как шевелится ее ладная попка под облегающей черной юбкой. На пороге Гертруда обернулась и посмотрела мне прямо в глаза. Ее взгляд затягивал, гипнотизировал. Она почувствовала, как я на нее реагирую, кивнула и рассмеялась. У нее была очень красивая шея и роскошные длинные волосы. Гертруда ушла, оставив дверь чуть приоткрытой.
Я посолил и поперчил бульон, накидал в него гренок и скормил всю миску своей болезни.
Глава 24
Я устроился упаковщиком в магазин дамского платья. Даже во время Второй мировой войны, когда, по идее, должна ощущаться острая нехватка грубой мужской силы, на каждое рабочее место было по пять претендентов, не меньше. (Во всяком случае, на такую работу, которая не требует особенной подготовки.) Мы ждали очереди на собеседование и заполняли анкеты. Дата и место рождения. Семейное положение. Холостой? Женатый? Военнообязанный? Последнее место работы? Последние места работы? Почему вы ушли с прежней работы? Я заполнил столько анкет, что давно уже выучил и запомнил все правильные ответы. В то утро я проснулся поздно и пришел позже всех, и меня вызвали самым последним. Со мной беседовал лысый дядечка с забавными кустиками волос, торчавшими над ушами.
— Итак? — Он вопросительно взглянул на меня поверх листочка с заполненной анкетой.
— Я писатель во временном творческом кризисе.
— Значит, писатель.
— Да.
— Вы уверены?
— Нет, неуверен.
— А что вы пишете?
— В основном рассказы. И сейчас начал большой роман.
— Роман?
— Да.
— И как называется ваш роман?
— «Протекающий кран моей горькой судьбы».
— А что, мне нравится. И о чем будет роман?
— Обо всем.
— Обо всем? То есть, к примеру, о раковой опухоли?
— Да.
— И о моей жене?
— Да, конечно. О ней тоже будет.
— А почему вы хотите работать в магазине дамского платья?
— Мне всегда нравились дамы в дамских платьях.
— У вас категория 4-Ф? Вас признали негодным к военной службе?
— Да.
— Можно взглянуть на ваш военный билет?
Я показал ему военный билет.
— Мы вас берем.
Глава 25
Мы работали в подвале, стены которого были покрашены желтой краской. Мы раскладывали дамские платья по прямоугольным картонным коробкам длиной примерно в три фута и шириной в полтора. Платья надо было складывать так, чтобы они не помялись. Это требовало определенной сноровки. Нас подробно проинструктировали, что и как надо делать, куда класть картонные вставки и тонкую оберточную бумагу. Заказы, поступавшие из других городов, пересылались по почте. У нас у каждого были весы и франкировальные машинки. Курить категорически запрещалось.
