Тим Скоренко - Сад Иеронима Босха
Мелсанти — расист и предводитель местных скинхэдов. В подвале под магазином одежды он содержит небольшую оружейную лавку. Мангор Шанкар знает об этом. Он приходит к Мелсанти якобы для покупки револьвера, долго рассматривает различные модели, а когда Мелсанти отворачивается, ворует плохо лежащий пистолет — женскую «Беретту» 32-го калибра. Это оружие для стрельбы по воробьям. Пятьдесят метров для «Беретты» — невозможное расстояние. В момент выстрела Джереми находится от Шанкара более чем в ста метрах.
Непонятно, как Шанкар обходит металлодетектор. Кабинки установлены при входе на площадь — миновать их невозможно. Тем не менее Шанкар обманывает охрану и оказывается на площади с пистолетом в кармане.
Это официальная версия. В соответствии с ней после выстрелов начинается паника. Мангор Шанкар погибает, затоптанный толпой, — в числе прочих семидесяти шести человек. В основном женщин и детей. Как, вас уверяли, максимум десяток жертв? Семьдесят шесть, запомните это. Причём я говорю только об убитых на месте. В больнице скончалось ещё шестеро. Раненых — не сосчитать. Вы должны живо представлять себе эту картину. Мать с младенцем на руках бежит в толпе. Её толкают, ноги подгибаются, она падает на колени. Ребёнок падает на землю перед ней. На глазах у умирающей матери тяжёлый армейский ботинок вдавливает крошечное тельце в асфальт. Головка лопается, как яйцо в микроволновой печи. Её звали Магда Балли. Ребёнка — Ревекка Балли.
Тело Мангора Шанкара находят на площади среди погибших. Подробности вам неизвестны. Он лежит, согнувшись пополам. Пистолет вдавлен в его живот так, что кожа разорвалась, и вокруг него — лужа крови.
Я расскажу вам, откуда взялся Мангор Шанкар. Откуда у него пистолет и почему он погиб в этом столпотворении. В какой-то момент через толпу проталкивается человек в сером костюме. Он ищет кого-то. «Беретта» 32-го калибра у него в кармане. Наконец он находит подходящего зрителя. Это молодой индус. Он смотрит на Мессию, открыв рот, с выражением обожания на лице. Человек в сером подходит к индусу и суёт ему в руку какой-то свёрток. Тот берёт его автоматически и с удивлением смотрит на незнакомца. Но человек в сером сразу же скрывается в толпе. Индус разворачивает свёрток. В его руках пистолет 32-го калибра, «Беретта». Он смотрит на него, и в этот момент раздаётся выстрел.
Справа от Шанкара стоит полная женщина. Она оглядывается на соседа и видит в его руках оружие. «Это он, он стрелял!» — кричит она и пытается пробиться к выходу. Начинается паника и столпотворение, в котором погибает Мангор Шанкар. Впрочем, если бы он выжил, то бы был подстрелен полицейскими во время задержания. Ему выпал жребий смертника.
Вы не верите мне, я чувствую. Вы не готовы признать, что всё, чему вас учили, — это ложь, и не более того. Вы не можете поверить, что Мангор Шанкар не убивал Джереми Л. Смита. Эти слова — «мангор шанкар» — стали нарицательными. Они уже на подсознательном уровне ассоциируются у вас с Иродом, с убийцей Господа. Это слова проклятия. Ни одна мать не назовёт своего ребёнка в честь Шанкара. Его однофамильцы меняют паспорта и превращаются в Панкаров и Самкаров.
Такие случаи бывали и раньше — в истории, в литературе. Вспомните хотя бы Голдстейна из «1984» Джорджа Оруэлла. В этом романе фамилия «Голдстейн» символизирует предателя, врага, негодяя. Можно припомнить и целый ряд исторических фамилий, которые вызывают сугубо отрицательные ассоциации. Кстати, не только фамилий, но и имён. Попробуйте-ка назвать сына Адольфом. Прошло много десятилетий, но его всё равно будут дразнить Гитлером. Эти имя и фамилия по-прежнему не вызывают ничего, кроме ненависти.
Совершенно другие эмоции связаны с именем Дима Харкли. Точнее, с ним вообще не связано никаких эмоций. Это просто одно из множества имён в ряду прочих. Вы никогда его не слышали — вплоть до настоящего момента.
В тот самый день Дим Харкли выходит из дома с тяжёлым сердцем. Его жена ни о чём не догадывается, а вот кот чувствует, что с хозяином что-то не так. Он не просто провожает его до дверей — он ластится к мистеру Харкли и трётся о его ноги. Дим Харкли гладит кота и уходит на службу.
Всё продумано и организовано. Агент в сером находит в толпе подходящего человека и ждёт, не теряя его из виду. По команде он отдаёт ему пистолет. Снайпер должен выстрелить в тот момент, когда этот случайный человек будет рассматривать оружие. Внутренняя связь кардинала с агентом и снайпером работает безукоризненно. Никаких страховочных планов не предусмотрено. Если человек в толпе не возьмёт пистолет, если никто не увидит это оружие у него в руках, если он тут же бросит его на землю или спрячет в карман, то снайпер всё равно должен выстрелить. Просто в таком случае вина будет свалена на снайпера.
На самом деле Дима Харкли никто не собирается оставлять в живых. Дим подозревает об этом, но всё же надеется на вознаграждение. Он надеется обеспечить Ирен до конца жизни. Уехать из Италии куда-нибудь на острова и жить там, на курорте, как в сказке.
Самым важным фактором является выбор момента. Нельзя, чтобы выстрел прервал Мессию на полуслове. Но не стоит и допускать, чтобы тот успел сказать слишком многое. Спирокки понимает, что на своей последней проповеди Джереми Л. Смит может позволить себе сказать то, чего никогда не сказал бы при иных обстоятельствах.
Именно поэтому кардинал не спит всю ночь. Именно поэтому его сердце бьётся, как паровой молот.
* * *Назовём эту дату днём «X».
В этот день Джереми Л. Смит открывает глаза раньше обычного. Он смотрит на лежащую рядом Уну. У неё уже большой живот: она на седьмом месяце. Он прикладывает ухо к её животу, и ему кажется, что он слышит, как бьётся сердце его ребёнка. Он встаёт и идёт в ванную для совершения утреннего туалета.
Мангор Шанкар сегодня не работает. Уже несколько дней он сторожит свою очередь, чтобы попасть на проповедь Джереми Л. Смита. Сегодня ему это удастся. Он сидит на мощёной улице среди таких же ожидающих. Ему холодно.
Дим Харкли уже едет на работу. Всё как обычно. Его «Фиат» благополучно минует пробки и достигает служебного въезда в Ватикан.
Кардинал Спирокки сидит в своём кабинете и размышляет. Он думает о том, что будет после смерти Мессии. Как изменится мир. Он думает о том, что будет с миром через сто или двести лет. Каким история запомнит Джереми Л. Смита.
Бенедикт XX занят тем же, что и Спирокки. Но он думает не о Джереми Л. Смите, а о себе. В том, что история запомнит Джереми, сомнений нет. Но запомнит ли она его — Папу Римского Бенедикта XX? Его мучает совесть. Ему кажется, что он что-то делает неправильно.
Джереми Л. Смит бреется с особой тщательностью. Сегодняшний день — особенный, и он это знает. Сегодня нельзя делать что-то поверхностно, бегло. Каждая деталь должна быть выверенной и продуманной. Сегодня Уне не стоит выходить на балкон. Он уже сказал это кардиналу Спирокки. Кардинал сообщил об этом доктору, доктор — Уне. Уна послушается врача. Даже если рядом с тобой человек, который может излечить всё что угодно, ты всё равно больше доверяешь врачу — это факт.
Дим Харкли здоровается с коллегами и направляется в оружейную проверять винтовку. Вскоре он займёт своё обычное место в окне напротив балкона Джереми.
Мангор Шанкар жуёт пирожок и запивает его «Пепси-колой». Ждать ещё довольно долго.
Спирокки размышляет не только о будущем. Он думает и о настоящем. Дело в том, что никто из посвященных в план убийства не должен остаться в живых. Карло Баньелли, кардиналы Мольери и Мендоза, Дим Харкли — всем следует умереть. Дима Харкли прикончит человек Спирокки. Папу и кардиналов придётся убрать лично. Люди из серой гвардии, задействованные в заметании следов, умрут позже при невыясненных обстоятельствах, последовательно. Смерть — это единственное, что может заставить человека молчать.
Правильно, возмущайтесь. Кричите мне, что я вру. Я же объяснял вам разницу между правдой и истиной. Теперь вы и сами можете её увидеть. Мангор Шанкар — это правда, остальные участники событий — истина.
Уна просыпается, когда Джереми Л. Смит уже одет. Он садится на постель и смотрит на неё.
«Зачем так рано, мой хороший?» — спрашивает она.
«Есть ещё несколько дел».
До проповеди три часа. Никто не знает, о чём Джереми Л. Смит будет говорить сегодня.
«Я чувствую: что-то не так, — говорит Уна. — Сегодня у тебя странные глаза».
«Всё хорошо. Всё как обычно, точно», — он гладит её живот.
Она понимает, что он врёт. В ней зарождается смутная тревога, но она хочет доверять ему.
«Я знаю, всё будет хорошо, — говорит он. — Это обычный день. На следующей неделе мы опять поедем на море: тебе полезен морской воздух».
Она улыбается: «Да, мой хороший».
Тем временем Дим Харкли проверяет своё оружие. Всё в полном порядке: прицел идеально сбалансирован, винтовка заряжена и смазана. Он аккуратно укладывает её в футляр и направляется в комнату охраны для общего сбора и прохождения инструктажа.
