Дмитрий Гайдук - Растаманские народные сказки. Серая книжка
Дурдомовская команда тихо оглядывается по сторонам и начинает молча пританцовывать. А потом подпевать в три голоса: кальбаса, кальбаса, до чего ж ты хороша.
На этот шум просыпается мент старшой и говорит: о! ещё врачи! А промедол у вас есть? Дурдомовская команда ему что–то очень невежливо отвечает. У него сразу портится настроение, он берётся за дубинку и начинает обычный свой наезд: а ну, предъявите документы!
Дурдомовцы говорят: у нас с собой нет, у нас в машине. Сейчас пойдём принесём. А мент им: никуда вы не пойдёте, родные вы мои! Короче, мы вас всех задерживаем на сорок восемь часов до выяснения. Санитары сразу его осаживают: будь реалистом, мужик — нас же трое, а ты один, и, кроме того, какой–то дрянью наколотый. И в ответ на эту борзоту конкретную мент сразу меняется в лице, вытаскивает свой чёрный пистолет и каак заорёт: «Стоять, суки! Лицом к стене, руки за голову!»
И тут вдруг внезапно Хрюшкин, за которого все уже давно забыли, как будто его нету вобще. Так вот, Хрюшкин, короче, лежал–лежал, и в этот самый момент, когда мент пистолетом размахивает, телевизор орёт, дурдомовцы на измене. И в этот момент Хрюшкин вдруг как перднет! Прямо аж люстра затряслась! И всех, кто был с ним в комнате, резко пробивает на хи–хи. Поржали, короче, минут пятнадцать, и сразу стали все как родные братья. А тут кстати по телевизору началось белое солнце пустыни и все стали дружно в него втыкать.
Но Хрюшкин, он же, в натуре. Короче, кайфоломщик всем известный. Людям клёво, они только прикололись повтыкать в телевизор, а Хрюшкин прикололся попердеть. Пердит, блин, и пердит! И кроме того что воняет, как вагон тухлой капусты. Так, кроме того, ещё высаживает людей, что он вот–вот сейчас обделается. И что с ним потом делать. Дурдомовцы говорят: а давайте его в ванну положим, чтобы как только, так и сразу. А менты говорят, давайте его лучше вобще с квартиры вынесем, чтобы он тут вобще не вонял.
В результате, приходит вечером Хрюшина жена и застаёт такую картину. Короче, Хрюшкин лежит на коврике у порога, уже слегка обкаканный, но чувствуется, что это ещё только самое начало.
Конечно, эта картина её отнюдь не радует. В натуре, братья–сестры, что тут может быть радостного: взрослый мужик лежит под дверью в такой гнусной гадости и воняет хоть святых выноси. Она, конечно, смотрит на него и думает: во, подлец! И с таким дыбилом я жизнь связала. Правильно меня мама предупреждала, а я, блин, дура, её не послушалась. На этой печальной ноте она заходит в хату и видит свою маму совершенно никакущую на диване отъехавшую. А на ковре.
Ну, короче, все уже давно пообрубались, но зрелище всё равно впечатляет. Прикиньте: на ковре плотной кучкой четыре медика, два мента и медсестра. Короче, спокойной–ночи–дети.
Дяди Хрюшина жена минуты две смотрит на этот бардак, потом берёт в руки швабру, расталкивает ею всю уторчанную бригаду и выгоняет её с квартиры. Причём как–то так по–деловому, почти без матюков, как она вобще умеет. Типа вроде как бы небольшая уборочка вобще. При этом самое первое открываются все форточки, и остатки центров вылетают в атмосферу. А следом за ними вылетает пользованная машына с контролем и ништяком димедрола, медицинский саквояж, женские трусы, две ментовские фуражки и пистолет Макарова. Но подобрать всю эту хрень уже некому. Потому что гостёчки сразу посадились в свои тачки и скипнули быстрее ветра. И всем им было очень стыдно.
Мудрый китаец Чжуанцзы (сказка без палева)
Короче, значит, мудрый китаец Чжуанцзы. Он, короче, тоже прикольные сказки рассказывал. Но писать обламывался. Говорил: кому надо, пусть тот и записывает. И вот один умник не обломался, записал десяток сказок и зафигачил книжечку: Десять Сказок Чжуанцзы. Тут все китайцы как прикололись! А один китайский император собирает свою администрацию и говорит: вот смотрите, партизаны, как надо работать! И ещё говорит: ей–богу! знал бы я, где этот мужик тусуется, сразу бы его забрал к себе в администрацию. Причём премьер–министром. А тебя, старый зануда (это он премьер–министру говорит) а тебя, короче, выгнал бы на фиг без выходного пособия. Вот так бы сразу взял и выгнал, ей–богу!
После этого все министры начали своего премьера потихоньку задрачивать: типа как будто Чжуанцзы уже услышал за все эти дела и срочно выехал в столицу. Так что, коллега, приводи дела в порядок, скоро будешь их сдавать. А министр высадился в полный рост, поднял на ноги весь китайский омон, патрули везде расставил, комендантский час ввёл, типа как для борьбы с порядком. А сам даёт секретные указания: отловить этого сраного писаку, насовать ему полные карманы палева — и сразу под суд, чтобы и мявкнуть не успел. И вот тогда Чжуанцзы в натуре услышал за эти дела и пришёл к премьеру прямо домой. Просто так, обошёл все посты и пришёл. Пришёл и в дверь позвонил.
Открывает премьер дверь — а на пороге Чжуанцзы. Стоит и говорит: и что это ты, начальник, раскипишевался? Ну вот он я, Чжуанцзы, сам к тебе пришёл. Ты только подожди, за телефон не хватайся, я тебе сейчас сказку расскажу. За птицу Феникса.
Короче значит, птица Феникс. Офигенная такая птица. Не то что как «боинг шестьсот второй», а прямо как «летающая крепость». Или даже как если две «летающие крепости» одну на другую поставить, и пару небоскребов сверху. Такая, значит, офигеннная птица Феникс, и причём вся из огня. Огонь хавает, огнём серет, тысячу лет без остановки летает, потом на полчаса сядет отдохнёт, и снова тысячу лет летает. Со сверхзвуковой скоростью. А потом на полчаса сядет отдохнёт, и опять тысячу лет летает. Куда хочет, короче, туда и летает. Хочет в Африку — летит в Африку, хочет на Луну — летит на Луну, хочет в Париж — летит в Париж. Короче, куда хочет, туда и летит. А потом на полчаса сядет отдохнёт — ну, ей по фигу, где садиться, где упадёт, там и сядет. И вот садится она, короче, возле стрёмной–стрёмной мусорной кучи.
Да. А на стрёмной мусорной куче сидит стрёмная–стрёмная ворона помойного цвета и долбёт своим клювом гнусную и вонючую дохлую крысу. И кайфует безразмерно: типа она первая эту крысу увидела, теперь её всю схавает, вместе с шерстью, гавном и глистами, и будет сытая до ужина. Такая вот счастливая ворона. И тут рядом с ней приземляется офигенная птица Феникс. Ворона головы не поворачивает, потому что от крысы оторваться не может, чрезвычайно вкусная крыса, но она уже попой чувствует, что рядом приземлилось что–то большое и вредоносное. И надо, короче, принимать решение, надо как–то защищаться. И вот ворона становится на свою крысу обеими ногами, ставит все перья дыбом, делает страшную рожу и громко каркает: СЛЫ, ТЫ! А НУ, ВАЛИ С МОЕГО УЧАСТКА! Ну, короче, начальник, ты меня понял.
А премьер говорит: я только не понял, кто же тогда с нас птица Феникс, а кто ворона. А Чжуанцзы отвечает: а это без разницы. Птица Феникс — это птица Феникс, а ворона — это ворона. А ты, главное, не напрягайся и спи спокойно. Не нужна мне твоя крыса, понял?
И свалил куда–то, как сквозь попу провалился. Премьер тут же за телефон, охрану всю на ноги поднял, столицу три раза прочесал — и, конечно, без понтов. Потому что птица Феникс — это птица Феникс. А ворона — это ворона. Даже если очень большая и надутая.
Мудрый поэт Бурлака
Есть у нас один поэт, зовут его Бурлака — стихи обалденные пишет и вобще крутой шизофреник. Вот иду я один раз по городу, купил три беляша по тридцать копеек, а Бурлаку как раз опять с дурдома выпустили. Подходит и говорит: Гайдук, дай беляшик откусить. Берёт, кусает, а потом говорит: а давай я тебе сказку расскажу.
Вот видишь, говорит, это небо, которое над нами? Так это ещё не всё. Над этим простым небом есть навороченное небо из алмазной крошки, называется звёзды. А за навороченным небом есть небо драгоценного дыма, где зависает Джа. А за небом драгоценного дыма есть небо благородных безумцев, где холодно и стрёмно и один сплошной кетамин. А за небом благородных безумцев есть Небо Великая Сеть — кто туда попал, тот попал в натуре. А за Небом Великой Сетью уже совсем пустота, и в этой пустоте летают птицы из ничего. Летают они, значит, летают, песни всякие поют, жизни радуются и между собой паруются. А птиц этих очень много, и вот получается, что каждый день какая–нибудь птица сносит яйцо. И оно тут же падает вниз.
И вот пролетает оно сквозь Небо Великую Сеть, не задерживается; потом пролетает сквозь небо благородных безумцев, не замерзает; потом пролетает сквозь небо драгоценного дыма — и тут не зависает! А летит прямо вниз. Пролетает сквозь навороченное небо, входит в нашу атмосферу, здесь нагревается, нагревается, нагревается — и уже возле самой земли из него вылупляется птенец. Вылупляется, и тут же взлетает вверх, пролетает все небеса по порядку и возвращается в свою пустоту. Ну, как?
Ништяк, говорю, только, по–моему, чего–то в этой сказке не хватает. А Бурлака говорит: я её пацанам рассказывал, так они говорят, что есть здесь одно слабое место. Чем эти птицы питаются? Так вот: питаются они нашими мечтами и надеждами.
