Алексей Рыбин - Черные яйца
Огурцов сегодня, перед тем, как покинуть родной дом, зашел в ванную и посмотрел на себя в зеркало. Просто так. Мешки под глазами, отеки, хоть и не пьет уже несколько лет, а вид – краше в гроб кладут.
Черт с ним.
Выбросил сигарету на гравий, встал, шагнул в сторону ненавистного Невского.
«В клуб «Зомби» пойду, – решил он. – По старой памяти. Там, кажется, сегодня «Вечерние совы» работают. Вот и послушаем, чего эти девчонки могут. А то разговоров вокруг этой группы просто шквал».
Огурцов никогда не слышал «Вечерних сов», равно как и большинства современных молодых групп. Неинтересно. Посмотрел пару раз МТV, заскучал и не то чтобы крест поставил на подобного рода развлечениях, а просто равнодушно отвернулся от бесперебойно работающей, не останавливающейся ни на секунду конвейерной ленты шоу-бизнеса. Он не любил все, что связано с заводами. И пролетариат не любил. Юные же дарования, одно за другим выкатывающиеся из цехов по выковыванию сценических героев, ничего, кроме завода имени Ленина, на котором он трудился в ранней юности, ему не напоминали. На заводе имени Ленина тоже производили блестящие, красивые металлические агрегаты – с виду – загляденье. А в цехах – грязь, вонь, мат-перемат и тупость в разговорах и глазах товарищей по работе. Не любил Огурец ничего, что напоминало ему заводы. В любой форме. Хоть тебе MTV, хоть современная детективная литература, хоть Государственная дума. Тот же конвейер, те же стандартные операции и тот же, заранее известный, запланированный и рассчитанный инженерами результат.
Клуб «Зомби», который Огурцов помнил еще по началу девяностых, пьяных и бессмысленных, теперь превратился во вполне респектабельное заведение с опостылевшим уже бильярдом на втором этаже, с неплохим баром и средней, но вполне приемлемой кухней, с удобными столиками и уютным светом.
Концертный зал располагался ниже, и, пожалуй, самой большой находкой дизайнеров и строителей была отличная звукоизоляция – если кому-то не нравилась группа, играющая на первом этаже, он спокойно мог подняться на второй и мгновенно забыть о том, что творится внизу.
Огурцов, заплатив охраннику несколько червонцев, сразу прошел в зал и через десять минут уже сидел в баре.
Группа была в точности такой, какой он представлял ее себе, еще не слыша, собственно, музыки, а исходя из рассказов приятелей. Безголосые девчонки, бубнящие убогие, часто игнорирующие правила русского языка, тексты, примитивные гармонии, отсутствие мелодий и слабое исполнение. Все это, впрочем, было в современной отечественной музыке в порядке вещей, и такого рода коллективы пользовались большой популярностью.
На втором этаже было получше. Из нескольких задрапированных колонок, развешанных по стенам, доносилась музыка. Тоже не бог весть что, но все-таки мелодия, игра, качество европейское. Эрик Клэптон – поздний.
Огурцов тяжело вздохнул, посмотрел с завистью на сидящих за соседними столиками девушек – в первую очередь, потом – на юношей – все они пили пиво, коньяк или элементарную водку, – и заказал себе кофе.
«Хорошо бы сейчас нажраться, – подумал он, прихлебывая «Эспрессо». – Вон с той девушкой, длинноногой. Нажраться, начать анекдоты рассказывать, за бока ее хватать. А потом – к ней поехать. Или в гостиницу. Денег на гостиницу хватит. Почему нет? Да только у нее наверняка дома папа с мамой, в гостиницу она с незнакомым мужчиной потасканного вида не пойдет, а мне пить нельзя. В бильярд, что ли, попробовать? Да ну его на хрен».
– Позволите компанию составить? Низкорослый, плечистый мужичок с очень ухоженным лицом, отличной стрижкой, распространяющий вокруг себя запах хорошего одеколона, вырос рядом со столиком Огурцова. Одет был мужичок в традиционный для бизнесменов и бандитов средней руки просторный черный костюм и ботинки, почему-то из крокодиловой кожи. Ботинки никак не вязались с общим обликом странного господина. Огурцов быстро прикинул, что обувка эта стоит на порядок дороже, чем весь гардероб коренастого.
– Ради Бога, – лениво ответил он и отвернулся.
– Винцом не угостишь? – вдруг спросил мужичок, присевший напротив Огурцова.
– Что?
Саша удивленно повернул голову и уставился на странного соседа.
– Винца, говорю, не нальешь, бригадир?
Мужичок улыбался. Огурцов никогда не любил банальных фраз вроде «он улыбался, но глаза его оставались холодными». Ничего похожего. Человек, если улыбается, – то улыбается всем лицом. Он может быть злобным типом, может радоваться несчастью другого, но если он радуется – то радуется. От души. А если «глаза оставались холодными» – то он и не улыбается вовсе. Так просто – рожи корчит.
Сосед Огурцова улыбался. Искренне.
– Я не понял. Это вы мне?
– Огурец, слушай, короткая же у тебя память.
– Я, право... – забормотал Огурцов, – я, честно говоря... Напомните, пожалуйста... Извините...
– «Ленфильм» помнишь?
– Ну...
Огурцов начал судорожно перебирать в памяти лица знакомых режиссеров, актеров, светотехников, гримеров – несть числа лицам, которые он перевидал, пока трудился на киностудии.
– Э-э-э...
– Троллейбус-то забыл наш?
– Миша Кошмар!
– Михаил Васильевич, – корректно поправил его Миша Кошмар. – Ну, наконец-то.
– Господи... ты изменился, Миша... Прости, Михаил Васильевич.
Огурцов вдруг почувствовал себя неуютно.
– Да и ты, Огурец, заматерел слегка. Был-то полным сопляком. А в людях вообще не разбирался. Сейчас, не знаю – может, насобачился... Хотя – вряд ли. Такому не учат. Такое либо есть у человека внутри, либо нет. И ни зона этого не даст, ни война, ничто.
– Да-да... – неопределенно протянул Огурцов. – А ты... То есть вы, как сейчас?
– Что это – «как»?
– Ну, где работаете? Чем занимаетесь?
– Чем занимаюсь? Троллейбусы впариваю разным козлам, – ответил Миша Кошмар и вытащил из кармана пачку «Кента». – А если серьезно, то контора у меня.
– Контора? – Огурец еще сильнее ощутил уже почти физическое неудобство от присутствия этого неприятного ему гостя из прошлого. Явно криминальный тип. Мешает отдыхать. Нигде покоя нет – ни дома, ни в клубе... Только, разве, в «Катькином садике». Да и то – покой относительный.
– Контора, – подтвердил Миша Кошмар. – А ты, я вижу, как был босяком, так и остался.
– Послушай, Миша...
– Михаил Васильевич, – снова улыбнувшись, сказал Кошмар.
– Да. Конечно. Это все хорошо. Все замечательно. Я все помню, конечно. Только, Михаил Васильевич, я сейчас не в настроении беседовать. Да?
Он постарался посмотреть на Кошмара так, как смотрели на врагов герои его романов, – жестко, пристально, убедительно и т. д. и т. п.
Кошмар пожевал губами.
– Да... Другой бы кто так мне сказал – проблем бы огреб по самое «не могу». А тебя прощаю. Подельник, все-таки. Но ты не залупайся особенно, Огурец. А то не ровен час нахамишь незнакомому человеку и – пиши пропало. Ты же пишешь там чего-то? Как это называется?.. Писатель – инженер человеческих душ. Точно?
– Ну... Огурцов никак не мог с легкостью произнести «вы» в отношении Миши Кошмара – бывшего беспаспортного, затюканного и замороченного какими-то своими микроскопическими проблемами разнорабочего с «Ленфильма», мужичка на побегушках, которым помыкали все и вся.
– Ну, в общем... Так, по-разному.
– Ладно, не крути тут. Я все про тебя знаю.
– Да? В самом деле?
– В самом, в самом. Ну что, по водочке, писатель? Ты меня не бойся...
«А я и не боюсь», – хотел сказать Огурцов, но осекся. Понял, что на самом деле боится этого непредсказуемого персонажа, который как снег на голову свалился за его столик. И, судя по всему – и по нынешнему виду Миши, и по тому, как легко он тогда, пятнадцать лет назад, его, Огурцова, руками украл с киностудии троллейбус, – он мужик далеко не простой. И что самое неприятное – опасный. Непредсказуемый. Черт его знает, в каком он сейчас статусе находится? Может быть, вообще крутой бандит. А с крутыми бандитами Огурцов дела иметь не любил. И самих их, бандитов, тоже не любил очень сильно. Хотя и написал о них несколько книжек – книгами он сам никогда эти произведения не называл. «Мое личное средство против дефолта», – посмеиваясь, говорил он приятелям и издателям, когда заходил разговор о его ранних детективных романах. Действительно, детективы помогли им с женой пережить трудное время, он даже получал денег гораздо больше, чем прежде, в благодатные и стабильные времена короткого додефолтного периода, когда казалось, что жизнь в стране наладилась, что люди начали зарабатывать деньги без мордобоев, стрельбы, когда ушел в прошлое грубый уличный рэкет, незаметно исчезли с улиц бритые парни в спортивных костюмах, когда начал расцветать шоу-бизнес и издательское дело, когда большинство из тех, кто хоть что-то мог и умел делать, увидели перед собой некую перспективу.
– Не бойся, – повторил Кошмар. – Я тебя случайно увидел. Память-то у меня на лица – будь здоров. Никогда не жаловался. Вот и решил со старым знакомым водочки выпить.
