Неалександр Зиновьев - "ПАРТИЗАНИЯ" проект выживания в глобализованном мире
И в СССР, и на индустриальном Западе творческий труд был в особом почете. Он лучше всего оплачивался. Западная пропаганда последних лет потратила немало усилий на продвижение в массы концепции нового типа работника, который "сам себе босс" и занимается "креативом". Вроде бы, тоже творческая фигура. К сожалению, "креатив" - это не творчество, как можно было бы подумать, а чаще всего низкопробное фиглярство на потеху толпе, образованной по низменным стандартам. К тому же на поверку и "креативом" на Западе сегодня заняты лишь немногие: большинство по-рабски вкалывает в отделах продаж, в маркетинге, на различного рода спекуляциях. Эти люди - приводные ремни современного капитализма. Под ними - тьмы и тьмы пролетариев из "сферы услуг". Сегодня, как и сто лет назад, эти люди вкалывают за кусок хлеба. В Америке господствует тенденция набирать в "сферу услуг" нелегальных иммигрантов из стран "третьего мира", а коренное население ориентировать на спекулятивные занятия, на индустрию развлечений, где можно заниматься "креативом". В Канаде и других мелких странах еще сильна инерция старомодного производительного труда, потому что заработки там относительно выше (если сравнить с расходами) и завоевания коренного рабочего класса защищают профсоюзы. Но в США уже вовсю царит карьерный постмодерн: люди рады стадом метаться из программистов в компьютерную графику, из компьютерной графики в охранники, из охранников в пейзажисты... Чем игривее, ласковее работа, тем лучше. Вообще, сама концепция работы на современном Западе скоро будет забыта. Профессионализм уходит в прошлое. Люди поступают в университет не для того, чтобы обучиться азам того или иного мастерства, а, наоборот, чтобы приобрести бойцовские качества и выработать "гибкость". На Западе уже немыслимо учиться в течение десяти лет, чтобы потом поступить на место и провести там всю жизнь. Таких мест не осталось. Человек учится другому: профессиональному хамелеонству и всезнайству, напористости, так называемым деловым качествам. Если он чему-то и был обучен в школе (например, в частной школе), то университет существует исключительно для того, чтобы выбить из его головы все лишние, "доктринерские" знания.
Все это напоминает мне ситуацию в СССР 70-80-х годов. В том обществе тоже была заметна деградация университетского образования, презрение к труду, полное забвение ценности труда по призванию. Хотя там труд был отброшен населением в иных условиях и по иным причинам. Западный человек отрицает работу, потому что надеется на "креатив", который даст ему большую прибыль и (как он думает) избавит от заботы о дальнейшей прибыли. Советский человек, напротив, трудом без заботы о прибыли был попросту пресыщен. Призвание шло ему прямо в руки.
Люди рассматривали бесплатное высококачественное образование как награду за свой выдающийся имнтеллект, а не как аванс в счет будущих поколений, не как общенародное достояние. Низкоквалифицированный труд презирали. Закончив институт, стремились к "теплым местам". Многим в самом деле удавалось устроиться на такие "теплые места". А в тепличной атмосфере человек очень быстро забывает ценность труда по призванию, перестает включать его в список своих реальных преимуществ. Ко всему прочему, труд по призванию, как правило, редко регламентируется (против этого восстает сама логика), а в СССР он оставался строго регламентированным даже спустя десятилетия после перехода от тоталитаризма к более мягкому режиму (сохранялось распределение, нивелировка зарплат). Это создавало когнитивный диссонанс, сбивало с толку. Граждане рвались за "свободой" на Запад, хотя на Западе не было и толики той творческой свободы, которая предлагалась каждому в СССР.
Идеальной формой труда по призванию является страстная борьба за абсолют, стремление к идеалу. К несчастью Советского режима, на Западе такой труд по призванию имел место (хотя и в ограниченных масштабах), но в позднем СССР его не было совсем. Бороться было не с чем. Брежневское руководство даже фактически запретило бороться с капиталистами, провозгласив курс на мирное сосуществование. Такое отступление от диалектики было самоубийством для страны, всего за несколько десятилетий до того совершившей величайшую революцию.
Сегодня нам уже поздно сокрушаться о Советском Союзе. Гораздо более страшное будущее ждет нас, нежели лишение былых социальных гарантий и национальной гордости. На современном Западе (а РФ, как и многие бывшие республики, до сих пор стремится туда и успешно включает в себя островки западной культуры, западной инфраструктуры, западного человеческого материала) труд по призванию в условиях денежного тоталитаризма скоро станет немыслим. Человеческая деятельность во имя абсолюта, идеала, любое творчество отойдет в прошлое. Уже сегодня труд, не дающий прибыли, не обеспечивает человеку место в жизни. А при денежном тоталитаризме отсутствие места в жизни означает судьбу доходяги в концлагере. Пускай условия не так суровы, и умрет этот доходяга позже, но он все равно уже умер в памяти своих соседей, отказывающихся мыслить в естественных, неотчужденных категориях. Если у тебя нет машины - ты не человек. Если ты не носишь на поясе последний "дивайс" - "приспособление", "приложение к человеку" - ты недостоин внимания. И так далее, и тому подобное. Примеры можно искать и находить бесконечно. По сути дела, весь материальный мир превратился в некие полезные вещи, которые могут увеличить человеческую стоимость. Это предельное выражение товарного фетишизма.
Сам человек из сгустка мяса, костей, мускулов (уж не говорим – из носителя каких-то душевных качеств) превращается в машину, которую можно смазать и дальше эксплуатировать. Забавно сопоставить фармакологическую отрасль в бывшем СССР (и странах соцлагеря) и на Западе. Если в СССР продавались лекарства, лечащие болезнь, то на Западе в ходу средства, подавляющие ее симптомы. Там можно принять таблетку и смело идти на работу, чтобы и дальше на благо денежного тоталитаризма добывать прибавочную стоимость. Классическим воплощением таких препаратов является "Виагра". В сущности, каждое второе лекарство на Западе является не лекарством, а своего рода допингом – средством по повышению производительности ("performance enhancing drug").
Неприязнь к здоровому, свободному от допинга, естественному физическому труду в современном западном мире очевидна. Люди боятся испачкаться, провонять, боятся накачать мускулы естественным путем. Но что интересно: точно такое же отторжение западоид испытывает и к умственному труду, который в последние годы не приносит творцам никакой прибыли. Единственный вид деятельности, который западоид считает достойным - это получение добавочной стоимости. Все остальное вне поля его зрения. Он считает: пусть работают роботы, хотя чаще всего за него работают жители "третьего мира", оказывающие ему услуги или производящие для него одежду и предметы первой необходимости.
Есть соблазн, кстати, представить и потенциальное коммунистическое общество в виде этакой идеальной платоновской "академии", где все только занимаются творчеством, а работают автоматы. Это - из разряда wishful thinking. Такие умственные выкладки, должно быть, произрастают из еврейской легенды о Големе. И опровергнуть их проще простого. Маниловские мечты всегда бесперспективны. Допустим, действительно работать будут роботы. Но ведь робота должен кто-то сделать! И чаще всего на производство, обслуживание, ремонт, усовершенствование робота требуется гораздо больше усилий, чем на приманивание нищего иммигранта из "третьего мира", который все то же самое будет делать вручную и еще и дарить западному человеку холуйскую улыбку и полупоклон.
Поистине, погружаясь в пучину трудовой деятельности западоидов, видишь, до какой степени их жизнь бесперспективна и бессмысленна. Сам их труд гнусен, поскольку несет остальным народам лишь обман, новое мракобесие. Но и лакейский труд стремящихся на Запад маргиналов из "третьего мира" не лучше.
Люди, не способные выносить это унижение, это насилие над личностью, должны объединиться и направить все свое умение, все свое мастерство на низвержение бесчеловечной системы. О ее бесчеловечном характере немало сказано до нас. Формула "Деньги-Товар-Деньги", на которой зиждется вся современная экономическая наука, заключает в себе опасность, потому что заостряет внимание на деньгах, на несущественном компоненте трудовых отношений, человеческой деятельности. Эта формула неизбежно приводит к отчуждению, к оправданию прибавочной стоимости. В партизанских условиях эта формула неприменима. Партизанский отряд будет действовать по формуле Труд-Товар-Труд, которая может показаться тавтологичной и архаической, но абсолютно незаменима в условиях полной блокады со стороны денежного тоталитаризма и постоянного противостояния ему. Партизанский отряд зиждется на труде: труде во благо высшей цели уничтожения бесчеловечной системы. Трудом создается товар, который делает возможным дальнейший труд. Деньги в данной схеме тоже присутствуют: в виде тире. Деньги остаются механизмом обмена и теряют самодостаточность.
