Илья Кормильцев - Взлёт и падение СвЕнцового дирижабля
К концу гастролей стало ясно, что продолжать линию YARDBIRDS бессмысленно: то, что рождалось на глазах, было беспрецедентно новым. На общем собрании единодушно принимается название, предложенное Муном/Энтвистлом и — злодей Пэйдж не дает передыху — группа садится на запись в Olimpic Studios в пригороде Лондона.
Стахановские темпы продолжают преобладать: всего 30 часов и 1700 фунтов понадобились для рождения первого лонгплея. Только две песни: «Dazed And Confused» и «How Many More Times» позаимствованы Пэйджем из «птичьего» прошлого — все остальное придумано и/или аранжировано прямо в студии.
Кажется просто неправдоподобным, как быстро сложилось звучание нового коллектива — на первом LZ мы находим уже все характерные родовые признаки собственного цеппелиновского звучания.
Синтез блюза и гитарной тяжелой музыки начался в Англии и Соединенных Штатах по меньшей мере на четыре года раньше, но ни одна предыдущая группа — ни CREAM, ни JOHN MAYALL BLUES BAND, ни сами YARDBIRDS — не добивалась такого убедительного, качественно нового результата — на их музыкальном продукте слишком явно выступали швы, прочитывалась метода.
Третий источник нового звука — психоделический английский и калифорнийский рок, что явно прочитывается в таких моментах, как гитарные соло с использованием виолончельного смычка в «Dazed And Confused» и «How Many More Times», органное вступление в «Your Time Is Gonna Come» или маленький гитарно-акустический номер «Black Mountain Side», где, в духе времени, Пэйджу на перкуссии подыгрывает вполне настоящий индус Вирам Джаснам.
Однако подлинной жемчужиной первого «Цеппелина» стала, несомненно, «Babe, I'm Gonna Leave You» — традиционная фолк-баллада, усвоенная Плантом из репертуара Джоан Баэз. Записать ее он предложил Пэйджу еще во время их первого междусобойчика в Пэнгбурне.
Тогда же складывается и текстуальный почерк коллектива — с его отчетливой установкой на язык и стилистику черного блюза, превращенный в устах белого человека в определенную эстетическую и кастовую манеру, своего рода блатную феню. Пышным цветом расцветают на этой почве бесчисленные плантовские «baby, baby, baby». Впрочем, впоследствии в содержание вторглись новые мотивы, уже далекие от блюзовой «потемкинской негритосости», но об этом — позднее.
Материал, сведенный на мастер-тэйп, произвел большое впечатление именно на того человека, от которого зависело столь многое — на Питера Гранта. В рекордно короткие сроки бывшая надежда цирка подготовила все демонстрационные материалы — фото группы, макет обложки и прочая — и отбыла на серебристом самолете в ту страну, без которой уже давно не мыслится подлинный успех ни одной британской группы.
Глава 5: Hello, America
У YARDBIRDS был контракт с Epic, подразделением тогда еще не продавшейся японцам CBS. Однако прожженный Грант понимал, что одно дело — продлевать старый, и другое — начинать все сначала с другими людьми. По прибытии в Город Желтого Дьявола, даже не позвонив старым хозяевам, он направился прямо на Columbia Circus в офис Atlantic. Заслужен-ная компания, созданная детьми турецкоподданного турецкого посла в Америке братьями Эртегун, сделала себе имя, приторговывая блюзом и соул, однако в последнее время активно запускала свои щупальца в новую музыку — примером чего стало весьма плодотворное сотрудничество с группой CREAM.
Неизвестно, какой грубой восточной лестью воздействовал Питер на Ахмета и Несухи, и каким еврейским анекдотом позабавил Джерри Венслера — начальника репертуара Atlantic, но дело было сделано — пятилетний контракт с авансом 200.000 долларов (тогда — до появления новых русских и группы R.E.M. - это считалось очень много). Оставалось известить о происшедшем Клайва Девиса из Epic, что Грант и сделал. Разговор, говорят, был очень тяжелым. Неизвестно, пошел ли в ход знаменитый грантовский хук правой, которым он часто пользовался впоследствии, но Девис (до недавней своей кончины) вспоминать о том ноябрьском дне не любил. Ключевую роль сыграл маленький юридический ляпсус: в договоре члены YARDBIRDS не были упомянуты поименно, что и позволило отмазать Джимми всухую без подписания обходного листа и позорного возврата спортинвентаря.
17 января 1969 года первый альбом LED ZEPPELIN с тонированным фото гибели дирижабля «Гинденбург» поступил в продажу в Америке. (Кейт Мун позднее утверждал, что именно так должна была выглядеть пластинка несостоявшегося альбома Lead Zeppelin с половиной WHO на борту. Все правильно — нечего добру пропадать!)
В Англии, между тем, все шло совсем не так гладко: группе угрожала старая, как шоу-бизнес, опасность — промоутеры концертов не хотели ничего слышать о каком-то LED ZEPPELIN — они требовали, чтобы группа заявила о себе в афишах как «New Yardbirds». Хотя и под этим именем их не очень хотели брать — старые YARDBIRDS сделали себе карьеру в основном в Америке, а на родине (за исключением музыкантских кругов) слава их была не очень шумной.
Удалось все-таки сыграть ряд концертов (то под тем, то под другим именем) за небольшие деньги и с переменным успехом. Английская публика (вопреки распространенному мнению) скептична и недоброжелательна, и, конечно же, избалована.
А тут еще сияющий Питер Грант, вернувшись из Штатов, объявил: начало первых американских гастролей — 26 декабря в Денвере. То есть в самое что ни на есть Рождество. Рождество, проведенное вне дома, для британца хуже, чем пинок ногой в известное место. В группе возникла легкая истерика, быстро, впрочем, подавленная Пэйджем — работа есть работа.
Стиснув зубы и получив индульгенцию у жен, парни отправились в Америку. И не пожалели. С пер-вых же концертов их сопровождали симпатии публики — Америка была хорошо подготовлена к тяжелому року, а уж блюз — это просто до боли родное. Так что перед ключевым концертом в зале Fillmore West в Сан-Франциско — цитадели рока 60-х — настроение было вполне боевое, чему немало способствовали установленные Грантом концертные гонорары — раз в десять больше, чем в Англии.
В «Филморе» LZ переиграли вчистую таких звезд, как TAJ MAHAL и COUNTRY JOE AND THE FISH, несмотря на то что играли первыми.
Слава полетела за ними на Восточный Берег, подправленная великолепными отзывами прессы на первый альбом. Казалось, музыкальная критика только и ждала явления подобного коллектива — впрочем, за этой короткой весной любви вопреки всем законам последовала долгая газетно-журнальная зима. Начало конфликту с прессой, пик которого приходится на более позднее время, было положено уже во время первого тура. Четверка не очень охотно шла на пресс-конференции: Пэйджу не нравилось, что его выделяют в качестве звезды, а также задают слишком много вопросов про «птичье» прошлое. Он действовал из самых благородных побуждений — и за это поплатился. Но пока пресса еще любила новое имя. Любили и покупатели пластинок — начав с 99-й позиции, LZ I поднялся к весне на не самое громкое 10-е место, но зато «светился» на нем рекордно долгое время — 73 недели!
Кульминацией тура стали концерты в Boston Tea Party — публика не отпускала группу долгих четыре с половиной часа при программе продолжительностью в 90 минут.
Пришлось переиграть все, что помнили — старые блюзы, песни THE BEATLES, ту же программу еще по одному разу. 2 февраля группа возвращалась домой спокойная за свое ближайшее будущее — промоутеры уже назначили на весну новый тур, на этот раз не в качестве разогревающей группы, а в качестве хедлайнеров. Без любви матери-родины можно было временно обойтись.
Глава 6: Между первым и вторым — промежуток небольшой
Англия встретила привычным холодом: не давая передыху, Грант отправил парней в тур, но результаты были не намного лучше, чем в первый раз. А про заработанные деньги и говорить было смешно. Не способствовало успеху и отсутствие альбома на британском рынке (он появился только 28 марта).
Грант принимал меры — LZ выступили по телевизору (как ни странно, это оказался впоследствии их единственный выход «живьем» на островные экраны), дали интервью на радио — делалось, в общем, все, что делается обычно. Но до апреля — начала вторых гастролей — сильно изменить ситуацию не удалось. Впрочем, сдвинуть ее (если иметь в виду атмосферу, создаваемую средствами массовой информации, а не реакцию аудитории) не удалось и позже: LZ у себя на родине долгое время оставался, в каком-то смысле, «продуктом на экспорт». Почему — об этом еще будет время поговорить.
Впрочем, Америка снова смыла горький осадок большими деньгами, еще большими толпами и повсеместным успехом — время было благоприятным для LZ: начиналось новое десятилетие. Начиналось с неоднократно всеми пережеванных событий: печального финала фестиваля в Альтамонте, эскалации войны во Вьетнаме, сокрушительного провала всех ненасильственных инициатив «новых левых». Начиналось со смены вектора с любви на насилие. И жесткая, гипердинамичная, агрессивная, подрывная и громкая музыка «тяжелых» групп — и LZ в первую очередь — пришлась весьма ко двору. Юные слушатели понимали это гораздо лучше маститых критиков.
