Володя Злобин - Финики
- Сда... юсь! Сдаюсь! Стой!
Ещё пара ударов.
- Не бей!
Скин остановил занесённую для удара руку. Его кулак был разбит, как Наполеон при Ватерлоо. Не говоря ни слова, он поднялся с Расула, прикованного к земле силой тяжести и страха. Как только тот перестал ощущать тяжесть противника, то в болезненном жесте подтянул ноги к груди и, свернувшись младенцем, пару раз всхлипнул навзрыд и заплакал. Для полного сходства с ребёнком, Расул должен был засунуть палец в рот, но тот был превращён в распухшие оладьи, намазанные густым слоем смородинового варенья. Мне было страшно видеть не полученные им увечья, а то, что сильный и уверенный по жизни человек, который никогда не допускал на лице печальной гримасы, может вот так, как ребёнок, катаясь по убитой осенью траве, плакать.
- После того, как восторжествовало господство белой расы, - кое-как отдышавшись, произнес Слава, - и я тебя пощадил, - он замолчал и не в силах ничего придумать, закончил, - после того... как я тебя победил, уф... и пощадил, эээ... после этого, иди в жопу.
Ему ответили слёзы, которые пробегая по разбитому лицу Расула, то напивались туманным багрянцем, то набираясь тёмной черноты, капали на траву. Вокруг его головы трава блестела, как поутру в росяной диадеме. Слава, прежде чем удалиться, бросил, как мусор:
- Живи.
Расул заскулил.
***Бездарная советская архитектура с прижатыми по швам руками. Внутри не лучше, какое-то цементное дерьмо, облепленное дрянной плиткой. Жить в таких домах - это умирать заживо, а ими застроена почти вся страна. Мой тон всегда созвучен моим мыслям, и поднимаясь в квартиру Славы по лестнице, от которой несло драными кошками, я испытывал чувство стыда. Всё-таки странно идти в гости к человеку, в засаде на которого ты принимал участие. Парень дружелюбно, как в позабытых русских традициях, открыл дверь и впустил меня в самую обычную квартиру, где наверняка в гостиной висел на стене выцветший ковер.
- Привет, - мне не хватило духа сказать ему "здарова", - ты зачем меня пригласил? Я школу прогулял, а там сегодня важная контрольная.
Конечно, мне было наплевать на контрольную, иначе бы я не пришёл, но ведь надо было себя как-то оправдать? Слава, одетый в джинсы и просторную футболку с каким-то кельтским орнаментом, дружелюбно сказал:
- Приветствую. Ты я вижу, человек не пропащий, посему ты сегодня подвергнешься воздействию моих блинов с вареньем и национальной пропаганды. А контрольная была придумана евреями, чтобы русскому люду жизнь испортить. Да не напрягайся, это я так шучу.
Я ожидал увидеть комнату Славы обвешенной флагами III Рейха и повешенными евреями, но это оказалась скромная советская каморка с типично-российскими обоями в полосочку. Мне, правда, давно уже казалось, - обклеил этими светло-бежевыми полосками комнату, и сразу провел по своей жизни бесконечную чёрную полосу. Сам я жил в достаточно богатой квартире с евроремонтом, так как мои родители никогда не бедствовали и даже обещали, что когда я поступлю в институт, то начну жить отдельно. В стареньком лакированном шкафу хвастались мудростью толстые книги. На столе возрастал ярко-красный подиум из более новых книжных изданий, создавая пьедестал для потрепанного и включённого компьютера. Я глянул на корешки этих книг и прочел: "Ледокол", "Миф ХХ века", "Война в толпе", "Так говорил Заратустра". Я не узнал из названий ничего, кроме Ницше.
- Чай будешь? - предложил скин, - садись за стол, если какие-то книги заинтересовали, то бери, смотри, читай, спрашивай. Извини, бухла нет, поэтому только чай.
- Не, спасибо. Я не пью. Бухло... а разве настоящий скинхед не должен вести трезвый образ жизни, заниматься спортом там? Я об этом где-то читал, вроде в журнале.
- Пиво и национал-социализм - это единственное, что не придумали жиды. Так что твоя трезвость может создать серьёзные проблемы для прихода к мудрости национального социализма. Ха! Кстати, ещё, если бы у меня был интернет, то тогда бы в мире было три вещи, которые не придумали жиды. Но так как я отрезан от Сети, то жиды-таки добрались до интернета.
Хмыкнув, я спросил:
- Ты не боишься того, что Расул тебе отомстит?
- Не исключено. Только он очень труслив и вряд ли сунется ко мне. Вот если я еще раз его изукрашу, тогда да. Но я думаю, ему будет просто стыдно признаться старшим в том, что его вот так избили. Короче - насрать на это дело.
- Ты забываешь про то, что Расул ещё слишком гордый. Он не допустит того, чтобы его статус кто-то опустил. Он в школе авторитет.
- Гордый говоришь? - засмеялся парень, - ну давай тогда посмотрим на гордость этих обезьян.
Он порылся в электронных папках и извлек на свет божий полтора десятка видеороликов. На них неизменно присутствовал кулачно-уличный юмор и уроженцы юга, измятые или насаженные на ножи, в страхе забыв про свой темперамент, пытались убежать прочь из кадра.
- Вот бы они так из России бежали, - со злостью сказал Слава и выпотрошил в себя глоток чая, - черножопые.
- Почему ты их так не любишь?
- Потому что они захватчики, оккупанты. Видел статистику по преступлениям? Живут, как звери, русскому люду жизни не дают.
"Русским покоя не дают" рефреном подумал я и, мне показалось, что если нации нужен покой, то она уже отмирает. Я хотел доказать Славе, что он, часто говоря верные вещи, всё же ошибается и слишком радикален. Такие лозунги только разобщат общество.
- Но нельзя же судить о человеке по национальности. Среди русских полно всякого быдла, вот как друзья Расула. А среди приезжих немало и хороших. Надо судить не по цвету кожи, а по делам человека. Мне вот поэтому то, что делают всякие скинхеды, непонятно. Зачем толпой на одного нападать?
- Быдло среди друзей Расула, - усмехнулся скин, - а ты разве не среди его друзей?
- Да я... как-то...
- Видишь, дружок. По сути, ты прав, к человеку надо относиться по его делам, не по цвету кожи, не по его религии. Но вот скажи-ка мне, ты ведь интересуешься историей, так?
- Да.
- Так вот. Как ты думаешь, когда германцы вторглись в СССР, среди них... среди этих солдат, были хорошие люди? Те, кто умел играть на скрипке или там читал Шопенгауэра, не знаю. Но вот ответь, были среди них хорошие люди или все поголовно - скоты?
- Ну... наверное, были... но мы ведь не об этом.
- Как раз-таки об этом! Я тоже думаю, что среди немцев тогда было полно нормальных ребят, у которых дома осталась семья или любимая. Но понимаешь, характеристики "плохой" или "хороший" в отношении оккупанта всегда вторичны. Оккупант может быть прекрасным человеком, отличным семьянином и по воскресеньям пиликать на скрипке. Но от этого он не перестаёт быть оккупантом, понимаешь?
- Погоди, погоди! Ты как-то всё снова хитро перевернул. Тогда была война, тогда другое дело, а сейчас...
Скинхед распахнул, как ставни, свои голубые глаза и недоумевающие спросил:
- Ты же умный человек, неужели ты не замечаешь, что сейчас идёт самая настоящая война? План Даллеса в действии! Война намного более страшная, со скрытым противником. Без фронтов и фланговых ударов, но - война. И она называется геноцидом русского народа. Поэтому мы иногда и нападаем группой на захватчиков, потому, что на войне не до благородства и церемоний, на войне важно только одно - победа.
- И кто же его геноцидид?
- Как кто? Разумеется евреи, страны Запада. Они хотят вывести с лица земли русский народ, как один из немногих последних оплотов белого духа в мире.
- Снова ты с этими жидами...
Слава возликовал:
- Ура, ты уже называешь их жидами! Ха-ха! Да оглянись вокруг, сколько мерзости кругом. Тупая музыка, тупые люди! Что это, как не геноцид? Вот погляди на твой класс, что это, по-твоему? Половина - шлюхи, вторая половина - быдло, есть пара умных и задроченных твоим же Расулом ботаников, как вот Юшка. Тебя разве это не напрягает?
Я вспомнил грустное лицо классного изгоя, которому с первого класса доставалась каждая оплеуха. Он был тихим жителем последнего ряда и на моей памяти почти не говорил, терпеливо снося оскорбления и насмешки. После того, как Расул оказался избитым, Обои перенёс всю свою накопившуюся ненависть на Юшку. Я ответил:
- Напрягает. Но не избиением же приезжих заниматься, чтобы это победить?
- Разумеется, не только этим! Наша цель - спасти Россию. Защитить её. Это ведь просто проверка своих сил, а там, потом...
На кухне, как безденежный больной, снова засвистел чайник, и густая гуашь смородинового варенья делала разогретые блины потрясающе вкусными. Это было как-то непривычно. Как-то неправильно. Прийти в гости к человеку не затем, чтобы напиться в хлам и попытаться склеить разомлевшую девушку, а для интеллектуальной беседы. Я пришёл, выпил пару стаканов чая и поговорил на исторические и политические темы с человеком, у которого была цель в жизни. Пусть я её еще не до конца принимал, пускай, мне эта цель казалась варваром с занесённым в руке топором, но я, пожалуй, впервые повстречал человека, который знал, зачем ему была дана жизнь и что с этим богатством делать. От Славы веяло сильным северным духом, и это был вовсе не запах немытого тела, а запах уверенности. Ко мне точно передалась часть этого духа, и я ощутил себя чуть умнее, чем я есть на самом деле, чуть сильнее, чем я никогда не был и... чуть уверенней. Это новое чувство было подобно опьянению и я, прожёвывая очередной блин, улыбнулся. Я пришёл в эту квартиру в подавленном, как народ, настроении, но теперь испытывал несмелую щенячью радость.
