Павел Тетерский - Muto boyz
— Чикатило, ты гонишь. Ты, наверное, с ганджей переборщил сегодня.
— Ладно, пора в офис.
— У нас же ещё одна пара. Я хотел дунуть и пойти посмеяться над Франкенштейном…
— Хер с ним, забей. А то пропустим шоу. Дунем по дороге.
Мы вписались в офис как раз за две минуты до Кулькова. Когда тот, скалясь, появился в дверном проёме, клерк Миша набросился на него, как набрасывается на самку годовалый кролик, которого перед этим несколько месяцев продержали в карцере. Выслушав его, Кульков задумался и произнёс:
— Странно… Я не мог дать ему этот телефон… По идее он должен был тотчас же подойти к Чикатилиному столику и начать названивать, но он этого не сделал. Это был очень хитрый жук, и, скорее всего, он заподозрил провокацию. Шоу не получилось. Но мы всё равно смеялись, потому что по дороге в офис изрядно дунули. Да мы бы смеялись, даже если бы он в тот день вообще к нам не пришёл, этот Кульков.
Лавры этого хитрого жука не давали Чику покоя. Я думаю, он тогда долго ворочался по ночам, размышляя, как переплюнуть Кулькова в мошенничестве. Да что там — я просто уверен, что эти мысли вытесняли из его сержантской башки даже грёзы о голой Оленьке. И об огромном стоге марихуаны, в котором он как-то раз провалялся всю ночь (правда, утром выяснилось, что это был гадкий и очень обломный сон). Как-то раз на перемене он подошёл ко мне и заявил, что у него ко мне еще один серьёзный разговор.
— Только у меня одно условие, — уточнил Чик. — Во время этого разговора мы должны взяться под руки и ходить взад-вперёд по коридору, внимательно слушая друг друга и вставляя слово «батенька», как в фильмах про Ленина. Речь пойдёт о таких вещах, о которых можно говорить, только взявшись под руки и употребляя слово «батенька».
Я согласился только на «батеньку» и на взад-вперёд по коридору. Я уже знал, что такое Чикатилины серьёзные разговоры. Этот долбаный сержант Пеппер любую байду оформлял с помпой и театрально: с «батенькой» или гусиным шагом, или ещё как-нибудь.
Идея была проста, хотя не то чтобы особо гениальна. Чикатило решил сыграть на стремлении компании идти в ногу с конкурентами и ни в чём не уступать профессионалам. Дело в том, что все турагентства предоставляли клиентам полный пакет услуг: не только паспорта, но и визы, авиабилеты и всё остальное. Не желая ударить рожей в грязь, за ними поспешил и «Каскад», который турагентством не был — со свиным рылом в калашный ряд, батенька, да здесь же просто грех не наказать зарвавшихся самозванцев, — поэтому Чикатиле приказали провести то, что сейчас называется маркетинговыми исследованиями. Он должен был найти реальные турагентства, которые оформляли бы визы и авиабилеты вместо нас. Так делали тогда все: одна какая-нибудь контора реально работает, а десяток прилипал снабжают её клиентами, оставляя себе комиссионные за привлечение.
— Да будет вам известно, батенька, — говорил Чикатило, — что мною были перелопачены тонны макулатуры. Прошу отметить, батенька, именно тонны — с адресами и прайсами почти всех московских турагентств. В результате чего был состряпан и представлен начальству весьма интересный документ — внутренний прайс-лист компании, то есть, пардон, блядь, корпорации «Каскад+», в котором указаны цены некоторых агентств на изготовление виз и на авиабилеты. Но, батенька, но! Мною опять-таки был составлен и ещё один документ — специально для с нашей дорогой организации, нашего Всемирного Клуба, который, подобно вирусу, призван возникать в недрах больных организмов буржуазных компаний, то есть, пардон, блядь, корпораций, и разъедать, разлагать их изнутри, постепенно завоёвывая в них лидирующие позиции…
— Хватит гнать, батенька. Укурок. Давай по существу.
— А я как раз собираюсь к этому перейти, батенька. По существу, цены в нашем клубном прайсе отличаются от цен прайса, приготовленного для «Каскада», на тридцать — тридцать пять долларов. В выгодную для клиентов сторону, разумеется. Смею вас заверить, батенька, что таких смешных цен вы больше по Москве не найдёте. Потому что позволю себе напомнить, мною действительно был предпринят гигантский…
— Я понял! Мы не будем сдавать документы в конторы, которые указаны в первом прайсе… Да хватит уже тебе с этим батенькой, блядь, достал! А будем…
— Нет, батенька, позволю себе с вами не согласиться. Мы будем сдавать туда документы. Обязательно. Но лишь в одном случае, скажем, из десяти.
— А на какой хер нам это надо?
— Батенька, вы ослеплены разверзшимися перед нами горизонтами и не смотрите вперёд. А ну как кто-нибудь из верхушки «Каскада» захочет заключить с ними договор о партнёрстве? Позвонит и скажет: это мы, мазафакин каскад-плюс, ваши постоянные корпоративные клиенты. А они ему: какой такой к е…ёной матери каскад-плюс? Знать мы вас не знаем. Вы-то, батенька, отсидитесь в тени своей неподотчётной должности секретаря-машиниста, курьера или как вас там, а вот мне, как менеджеру, вставят по самые гланды…
У Чика неплохо работала соображаловка, у него никогда не было с ней проблем. Хотя система была не бог весть какая хитрая, но вот у меня, например, такая идея не родилась. («Потому что ты слушаешь группу «Doors», — объяснил Чикатило.) В общем, получалось неплохо, и в месяц мы должны были делать баксов по двести сверх официальной зарплаты в сто пятьдесят. Мыс минуты на минуту должны были стать богатыми студентами, студентами-мошенниками, которые водят девушек в дорогие кабаки и одеваются в модных магазинах, чёрт возьми, это было просто здорово. Единственная проблема заключалась в том, что найденные Чиком чиповые агентства находились в таких вот пердяевках вроде той, по которой я уже битый час шатался в описываемый мною день.
…Я проходил мимо того, что обычно называется лесополосой местного значения. Как правило, такие жиденькие палисадники с больными мутированными деревьями отделяют какую-нибудь говёную новостройку от МКАД, и тот перелесок не был исключением. В таких местах тусуются бомжи и алкоголики, всюду валяются пластиковые бутылки из-под «Очаковского», и ловить там нечего. «Кроме грибов, — подумалось мне. — Здесь наверняка должны быть грибы». Поэтому я зашёл в телефонную будку и набрал офисный номер Чикатилы.
— Давай сюда, здесь такой дивный лес. Я не знаю, как искать грибы, и мне нужна твоя помощь, — сказал я Чикатиле. — Нефига сидеть на работе в такой день.
Чик, как всегда, среагировал моментально.
— Да, Владимир Николаевич, — закричал он в телефонную трубку, — я вас прекрасно понял. К сожалению, наш курьер сейчас находится в разъездах, но ради такого заказа я готов подъехать к вам сам. Конечно, Владимир Николаевич. Где вы говорите? Бибирево? Я выезжаю, буду через час. Это клиент, — с объяснил он в сторону. — Десять паспортов.
Через час мы встретились в условленном месте. Мне едва хватило этого времени, чтобы занести паспорта жирных в это долбаное агентство. В этой перди таблички с названиями улиц считались, видимо, моветоном или устаревшим атавизмом, а все люди дружно заперлись по своим норам и не казали носа на улицу, словно по команде кого-то глобального. Так что мне даже спросить дорогу было не у кого.
Мы купили в какой-то палатке кока-колы и зашли в лес. Там было хорошо и правильно. Все бутылки из-под «Очаковского» занесло листьями, и это настроило нас на философский лад.
— Ты заметил, что офисные буквочки отличаются от всех остальных? — раздавался из-за жёлтых кустов голос Чикатилы. — От тех, которые в книгах или на обложке какой-нибудь аудиокассеты. И не надо путать их с буковками…
— Почему?
— Потому что, если в «буковках» поставить ударение не на тот слог, они могут вызвать ассоциации с Чарльзом Буковски. Но дело не в этом. Дело в том, что я, как Председатель, вынужден констатировать, что в жизни Клуба появились эти буквочки. Их много, и они как сорняки, подростковые прыщи или рыбы-прилипалы.
Мы время от времени дымили дерьмовыми сигаретами «L amp;M», и нам было хорошо.
Потом вместо искомых грибов в кадре внезапно появились двое маньяков. Мы не заметили, как они к нам подошли (или мы сами к ним подошли, что ничего не меняло). Им обоим было не больше, чем мне, и они походили на кроличьих студентов. Наверное, это и были студенты, только не такие, как я или Чикатило, а студенты одержимые. Они уселись на корточках возле дерева и начали рыться в земле. Один из них рассыпал горсть по своей ладони и объяснял другому, чем один вид почвы отличается от другого, и для каких растений хороша та или иная почва, и почему на одном квадратном метре их так много, этих самых видов. Они что-то сравнивали, рассматривали и изучали. Они не думали о том, что под этим деревом давеча наверняка помочился алкоголик (в таких местах алкоголики мочатся под каждым деревом, потому что их больше, чем деревьев, и они пьют много водки и пива). Этим двоим всё это почвоведение было по кайфу, как нам с Чикатилой было по кайфу курить дурь или смеяться над Кульковым.
