Теодор Качинский - Манифест Унабомбера
Но если бы Качинский не был революционером, а был обыкновенным психом, он бы никогда не написал своего Манифеста и уж тем более не понёс бы его в массы. Поэтому злословят те, кто вешают на Унабомбера ярлык "серийного убийцы". Тед Качинский — революционер, быть может, далеко не первый в революции против технологии, но, несомненно, значительно продвинувший и ускоривший её процесс — ведь многие до его Манифеста даже и не знали о существовании такого рода революции.
При всём этом в образе действий Качинского не могут не присутствовать элементы социопатии. Постоянно твердя на протяжении всего Манифеста "наше общество", он в реальности разделяет само общество и людей, стоящих за этим понятием: общество должно быть уничтожено, люди должны продолжать жить дальше.
Строго говоря, Качинский людей не убивал: от его бомб гибли "элементы общества", его рабочие механизмы, но не люди. Не исключено, что левакам в его Манифесте достаётся больше всех именно потому, что они осмеливаются претендовать на несовместимость с обществом, тогда как сами являются его порождением и, мало того, работают на него (параграф 29).
Качинский не мог открыто сказать обществу "Я тебя ненавижу" — это противоречило его позиции и менталитету. Но своим Манифестом он сделал именно так.
Впрочем, мы всё-таки не уверены, что Тед так уж «любил» людей. Он — революционер, смотрящий в будущее, весь свой Манифест он отстаивает свободу "среднего человека" и даже призывает не «обижать» его, но разве может человек такого уровня, как Качинский, не раздражаться этим самым "средним человеком"? О многом говорит уже то обстоятельство, что в предлагаемой стратегии антитехнологической революции Качинский выделяет две категории людей, на которые должны быть направлены соответствующие формы пропаганды (параграфы 186–188) — это потенциальная элита революционеров и толпа. Просто толпа — без всяких потенциалов.
Читая Манифест, видно, что его автор — тонкий психолог, причём понимающий человеческую психологию благодаря своему уму и опыту, а вовсе не знаниям, которыми пичкают студентов в учебных заведениях. Познания Качинского в области психологии проявляются, кстати, не только в Манифесте, но и в терроре — только две его бомбы были обезврежены, во всех остальных случаях жертвы (не всегда, правда, намеченные) исправно открывали таинственные ящики, посылки, дёргали за заманчивые рукоятки, хватались за чуждые предметы и т. д. Его умом можно только восхищаться. Умом философским и умом криминальным — и в Манифесте, и в терроре у него всё рассчитано и продумано ("За прошедшие годы мы уделили такое же внимание развитию наших идей, какое и развитию бомб", — писал он редакции "New York Times"). Кроме, как это часто бывает у гениев, человеческого фактора — ему и в голову не приходило, кто его сдаст.
А какой, скажите, пожалуйста, человек в здравом уме, зная в совершенстве человека и его психологию, будит любить его? Великий Инквизитор тоже заботился о благе людей, тоже вёл их к светлому будущему, но любил ли он их?
Не раз и не два, анализируя в Манифесте вероятный исход «взаимоотношений» технологической системы и революции, Качинский указывает на неизбежные крупные человеческие жертвы. Как революционер он честен — он предупреждает людей о том, к чему их призывает. Но вот сожаления в его голосе не слышно: массы погибнут — это неизбежно, и всё.
Будьте уверены, если Качинский доживёт до революции против технологии и окажется в этот момент на свободе, он не остановится, если количество жертв будет гораздо большим, чем он прогнозировал. И для этого нужно не человеконенавистничество, а мужество. Мужество исследователя у Качинского точно есть — об этом говорит заключительный пункт его Манифеста (параграф 232). Да и мужества революционера ему не занимать — ведь он знал, на что шёл. (Отметим, что если некоторые наши утверждения относительно личности Отшельника противоречат друг другу, то это само собой разумеющееся явление, т. к. гениев нельзя полностью проанализировать и уж тем более разложить всё у них по полочкам.)
Последнее своё «криминальное» прозвище Тед Качинский получил, уже будучи лишённым свободы — его прозвали не иначе как "новым Раскольниковым". Да, разумеется, "кровь по совести", людишки, которые "никогда далеко не шагают" и проч., и проч. Но есть у Качинского и другой раскольниковский талант — нравиться людям и нераскаявшимся.
V. Манифест Унабомбера в России и для России
В России, как и во всякой технологической стране, к тому же мечтающей оказаться в разряде «развитых», Манифест так же необходим, как и в Америке, для которой он, собственно, и был написан. Несмотря на то, что в своей монографии Качинский рассматривает историю и проблемы исключительно американского общества, а не какого-нибудь абстрактного, которое можно было бы использовать в качестве лекала для обществ всех остальных стран (с точки зрения теории мировой революции так было бы правильнее), не так уж и трудно перевести анализ и выводы Качинского на российское общество.
У нас экологическое движение, и тем более радикально-экологическое — явление новое и всецело завозное, это, по сути, бездушный слепок с аналогичных движений в западных странах. Не то, что заботиться об экологии не в духе русского народа (народ — русский, а общество — российское), но то, что у нас сейчас делается, отдаёт явным западничеством. Впрочем, какие напасти, такие и средства.
Было бы весьма разумно, если бы наше только начавшее развиваться экологическое движение вобрало в себя хотя бы некоторые тезисы и умозаключения Качинского. А иначе рано или поздно оно последует вслед за своим западным прародителем — превратится в бессмысленную колотушку сторожа, которая своим стуком скорее заставляет насторожиться злоумышленника, чем отпугивает его и тем более причиняет ему какой-то вред.
Впрочем, не будем питать себя иллюзиями — пацифисты-экологисты боятся Унабомбера, и слушаться его не станут. А, может, и станут. Потому что каждый глубоко в душе понимает, что сегодня правильно поступать — только так, как поступал Тед Качинский. Он шёл по крови. Время сейчас такое.
Отечественный читатель уже давно знаком с текстом Манифеста — у нас его тоже любят публиковать в сети. Помимо того, что по нашему глубокому убеждению "Индустриальное общество и его будущее" должно быть издано в печатном виде и в России (хотя мы не уверены, что до нашего издания не существовало печатной версии этого документа), мы воплотили этот проект и из-за нашего недовольства переводами, размещёнными в рунете. В конце концов, если их переводчики считают своим долгом написать во вступлении, что Качинский был высокообразованным человеком, то почему его работу нужно переводить таким залихватским "молодёжным языком"?
Мы не стали утруждать себя тщательным анализом обнаруженных версий и просмотрели далеко не все существующие в сети тексты, так что мы даже не можем сказать, переводили ли их разные люди или все интернет-публикации есть один тот же текст, у некоторых для проформы немного отредактированный. Для того, чтобы забраковать те версии, которые мы находили, было вполне достаточно обратиться к параграфу 97 и посмотреть, как переведено слово "the Kuomintang" — некоторые версии «Гоминьдана» нас просто поражали. Или параграфы 55–57, где упоминается Фронтир (the Frontier) — чего только не придумают. Всё-таки нужно хоть немного разбираться в вопросе, по которому ты переводишь работу.
В нашей памяти запечатлелись такие слабые переводы, что зачастую в них было невозможно уловить связанного смысла даже в отдельном параграфе, что уж там говорить о всём тексте. Форменный беспредел — ведь Качинский расписывал всё буквально по слогам. Другие горе-переводчики не утруждали себя перевести Манифест полностью — уж комментарии Качинского (всего их 36) как минимум выкидывали. А ведь иногда для понимания текста без оригинальных примечаний и не обойтись. Такие «версии» — оскорбление Унабомбера.
"Индустриальное общество и его будущее" — полноценная философская работа, а не сетевое графоманство. Манифест Унабомбера нельзя переводить исходя лишь из позиций первенства ("мы первыми его опубликовали!") или желания поскорее обновить свой сайт — Качинский вынашивал свой текст несколько лет, поэтому было бы просто оскорбительно загрузить его в программу-переводчик (экое глумление над идеями Манифеста!), а потом «подкорректировать». Мы не утверждаем, что предлагаем самую точную версию перевода Манифеста, но по крайней мере мы можем обосновать, почему в том или ином месте мы перевели так, а не как-то иначе.
На этот раз комментарии мы делали не только с целью разъяснить некоторые слова и понятия, но также и для того, чтобы в более или менее сносной степени адаптировать текст Манифеста к российским условиям. По правде говоря, такой текст просто-напросто не мог появиться в России: да, те симптомы, о которых пишет Качинский, с лёгкостью могут быть обнаружены и у нас, и это само собой разумеется, но дело в том, что у нас технологическая угроза надёжно загораживается и даже оттесняется пресловутой "нерешённостью социальных проблем". Какие бы проблемы ни раздирали Америку — это обеспеченная страна, и людям в ней в большинстве своём живётся всё же хорошо. Тед Качинский увидел, что стоит за этим «хорошо», ужаснулся — и начал действовать. Нам же, русским и другим народам России, необходимо выжить, нам некогда разбираться, что стоит за всем этим блистающим электронным совершенством (пользуясь случаем, лишний раз указываем, что по этой же причине нельзя сопоставлять американских левых и наших левых). Кстати, какой замечательный метод не давать людям разглядеть угрозу "нашествия машин" — заставить их плохо жить, заставить их думать о куске хлеба, заставить их не мыслить масштабно.
