Брет Эллис - Гламорама
Дамьен останавливается, бормочет что-то под нос, моргает, а затем садится рядом со мной на тот стул, где сидела Лорен, в то время как Лорен находит Тимоти Хаттона и начинает весьма задушевно общаться с ним, а Дамьен отчаянно затягивается сигарой, глядя на них двоих, так что мне, сидя рядом с ним с незажженной сигарой во рту, приходится разгонять дым рукой.
Дамьен говорит мне:
— Ты никогда не пробовал заползти под стол и прожить там целую неделю?
— Я по ночам и так почти не сплю, — признаю я свое поражение. — Я уже от этого совсем вымотался.
— Клуб, похоже, получился зашибись, — говорит Дамьен, обводя рукой комнату. — Жаль только, что вечерок выдался такой кошмарный.
После того как Лорен сдавила мне яйца, у меня все еще текут слезы из глаз, но и сквозь слезы я вижу, что она находится не столь уж и далеко от освобожденного Дамьеном стула, соседнего со стулом Элисон, и мое сердце бьется быстрей, у меня сосет под ложечкой, начинает чесаться под мышками, а Лорен преувеличенно широко покачивает бедрами, в то время как Элисон, уже почти в полном отрубе, все сосет и сосет свой косяк, пытаясь при этом громко беседовать с Яном Шрегером и Келли Кляйн, а затем Дамьен перестает смотреть на меня и смотрит вместо этого вместе со мной на то, как Лорен говорит Тиму Хаттону что-то такое, отчего тот удивленно поднимает брови и кашляет, а Ума Турман тем временем беседует с Дэвидом Геффеном. С сияющими глазами Лорен подносит коктейльную салфетку к губам, целует ее, смачивает ее слюной, и у меня перехватывает дыхание, а Элисон шепчет что-то на ухо Келли Кляйн, и тут Лорен делает шаг в сторону от Тима и одной рукой пришлепывает салфетку к спине Элисон, и салфетка прилипает, а Дамьен рядом со мной сдавленно стонет.
На салфетке кричащими лиловыми буквами написано одно только слово: ПИЗДА.
Элисон оборачивается на мгновение и отталкивает руку Лорен в сторону.
Рядом со мной Хлое тоже замечает происходящее и взвизгивает.
Дамьен пытается выбраться из-за стола.
Лорен, громко хохоча, покидает Тима Хаттона, не дослушав его фразу до середины. И тут Тим тоже замечает салфетку на спине у Элисон.
Прежде чем Дамьен успевает подойти к Элисон, та ощупывает спину, находит салфетку, отдирает ее и медленно подносит к глазам, зрачки ее расширяются, и она принимается орать как оглашенная.
Она замечает Лорен, направляющуюся к выходу из банкетного зала, и запускает ей вслед стаканом, но промахивается, и стакан со звоном разбивается о стену.
Тогда Элисон вскакивает со стула и кидается вдогонку за Лорен, но Лорен уже за дверью и спешит вверх по лестнице в VIP-бар, который еще не открылся.
Дамьен настигает Элисон и пытается удержать ее, тогда она начинает истерически рыдать, и салфетка выпадает у нее из пальцев, и кто-то подбирает ее как сувенир, а затем я встаю и уже собираюсь кинуться вдогонку за Лорен, но Хлое хватает меня за руку.
— Куда это ты? — спрашивает она.
— Хочу, эээ, разобраться с ситуацией, — говорю я, беспомощно показывая на дверь, через которую улетучилась Лорен.
— Виктор…
— Что, зайка?
— Виктор… — начинает она сначала.
— Дорогуша, ей понадобилось подышать свежим воздухом…
— В VIP-баре? — спрашивает Хлое. — В VIP-баре, Виктор? Подышать свежим воздухом в VIP-баре?
— Я на минутку.
— Виктор…
— Что? — говорю я, пытаясь высвободить руку из ее хватки.
— Виктор…
— Дорогуша, мне пора мчаться, — говорю я, пытаясь отделаться от нее. — Поболтай с Бакстером. Постарайся снизить ущерб. Я займусь тем же самым.
— Мне наплевать, — говорит Хлое, отпуская меня. — Мне наплевать, вернешься ты или нет. Мне уже наплевать. Ты меня понял?
Я уже ничего не воспринимаю, поэтому я просто киваю головой и выскакиваю из комнаты.
— Виктор…
Мы будем скользить по поверхности вещей…
Я нахожу Лорен в VIP-зале на верхнем этаже, где сегодня днем я прослушивал кандидатов в диджеи, но теперь в нем никого нет, кроме барменши Холли за стойкой из нержавеющей стали. Она молча показывает мне на банкетку, стоящую за столиком. Из-за столика торчат две нижние конечности Лорен: на одной прелестной ножке по-прежнему красуется туфля на высоком каблуке, а со второй она уже почти упала и висит только каким-то чудом. На столе стоит едва початая бутылка «Столичной», которую тут же хватает и утаскивает появившаяся из-под стола рука, после чего бутылка появляется назад уже не такая полная.
Я делаю знак Холли, чтобы она ушла; Холли пожимает плечами и выскальзывает за дверь, которую я немедленно закрываю, а в баре играет какая-то легкая музыка, возможно, это Cranberries поют «Linger», и я обхожу старинный бильярд, стоящий в центре комнаты, проводя руками по мягкому зеленому сукну, и попадаю в ту кабинку, где раскорячилась Лорен. Если не считать свечей и очень тусклых, супермодных светильников, а также холодного стального блеска, исходящего от стойки бара, в помещении стоит тьма кромешная, но затем один из прожекторов, установленных на улице, попадает своим лучом в окно и пробегает по стенам перед тем, как исчезнуть только для того, чтобы через несколько мгновений появиться вновь, заливая все вокруг резким, металлическим светом.
— Мой психиатр носит диадему, — говорит Лорен из-под украшенной орнаментом скатерти. — Ее зовут доктор Эгон, и она носит огромную бриллиантовую диадему.
Я не нахожу что сказать целую минуту, прежде чем выдавливаю из себя:
— Это… наверное, очень действует на нервы, зайка.
Лорен предпринимает отчаянное усилие, чтобы приподняться, и наконец нетвердо встает на ноги, держась для равновесия за край стола, мотает головой, чтобы немного прийти в себя, а затем пускается в медленный неуклюжий сольный танец на голом бетонном полу, направляясь к бильярдному столу, и я подхожу к ней и прикасаюсь к жемчужному ожерелью, которое внезапно замечаю у нее на шее.
— Что ты делаешь, Виктор? — спрашивает она сонным голосом. — Танцуешь? Ты танцуешь со мной?
— Скорее, это называется корчиться, зайка.
— Немедленно перестань корчиться, ласточка, — надувает губки Лорен.
— Тут есть с чего корчиться сегодня вечером, — говорю я устало. — Если честно, то твоей ласточке ничего кроме как корчиться и не остается.
— О Боже, Виктор, — стонет она, продолжая покачиваться под музыку. — Ты был такой красивый, славный, нормальный парень, когда я впервые повстречалась с тобой. — Долгая пауза. — Ты был такой славный.
Простояв минуту в полной неподвижности, я наконец прочищаю горло:
— Гмм, зайка, сомневаюсь, что я когда-либо был таким. — И сразу же поправляюсь: — Разве что красивым.
Она прекращает танцевать, а затем говорит:
— Возможно, ты сказал правду впервые в жизни.
И тогда вопрос задаю я:
— Ты говорила тогда серьезно? — Пауза. — Ну, я имею в виду про нас с тобой. — Пауза. — И все такое.
Я передаю Лорен бутылку водки. Она берет ее, отпивает, останавливается, ставит бутылку на бильярдный стол. Луч прожектора касается ее лица, освещая его на несколько секунд. Лорен закрывает глаза, из которых уже бегут слезы, слегка отворачивается и подносит ладонь ко рту.
— Что такое? — Я осторожно убираю ледяную бутылку с бильярдного стола, чтобы она не оставила мокрого пятна на сукне. — Ты хочешь сказать, что все это слишком смахивает на бред?
Она печально кивает головой, а затем тянется губами ко мне, и гудки лимузинов вместе с непрестанным шумом толпы народа с улицы доносятся в нашу темную комнату, где мы пьяно покачиваемся, обнявшись, и я бормочу: «Ты бросишь Дамьена, зайка?» — и она отталкивает меня в сторону, почувствовав, как я возбужден.
— Все не так просто, — говорит она, стоя спиной ко мне.
— О да, зайка, я все понимаю, — небрежно роняю я. — Вожделение никогда не дремлет, верно?
— Нет, Виктор. — Лорен откашливается и начинает медленно ходить вокруг бильярдного стола. Я иду за нею следом. — Дело не в этом. Все не так просто.
— У тебя есть задатки настоящей звезды, зайка, — говорю сдавленным шепотом, пытаясь казаться привлекательным.
Внезапно она бросается ко мне и останавливается, вся дрожа.
— Неужели ты думаешь, что на все нужна своя причина? — спрашивает она, тяжело дыша и продолжая надвигаться на меня. — Виктор, мне страшно. И боюсь я тебя.
— Миновал сомнений час[102], — шепчу я в волосы Лорен, прижимаясь к ней и медленно опрокидывая на бильярдный стол. — Верно, зайка?
Я продолжаю шептать, целуя Лорен в губы, а руки мои скользят вниз, к ее бедрам, и она шепчет мне в ответ: «Не надо», но я все-таки забираюсь к ней под платье, потому что уже не в силах остановиться, и мне наплевать, увидят нас или не увидят, войдет кто-нибудь в комнату или нет, потому что для меня существует только здесь и сейчас, и мои пальцы касаются ее трусиков, и один проскальзывает под их край, нащупывая сначала волосы, а затем влажную щель, которая становится еще влажнее, когда я начинаю поглаживать ее сначала нежно, а затем все настойчивей и настойчивей, пока мой палец не проникает внутрь, и тогда Лорен прижимается ко мне, впивается в мои губы, но я отталкиваю ее, потому что мне хочется видеть выражение ее лица, и вот она сидит на высоком табурете бара, раскинув ноги в стороны и приподняв их, вцепившись пальцами мне в шею и впившись своими губами в мои, и издает очень громкие звуки, как, впрочем, и я, но внезапно она отталкивает меня и смотрит куда-то за мое плечо, и когда я поворачиваюсь, я вижу во тьме VIP-комнаты силуэт мужчины, выделяющийся на фоне окна, выходящего на ярко освещенную Юнион-сквер.
