Ирвин Уэлш - Кошмары Аиста Марабу
Но потом произошло нечто, что выбило у меня почву из-под ног и напомнило, кто я такой есть на самом деле. В манчестерских «Вечерних новостях» напечатали статью об успехе компании «Терпимость Ноль», проводимой в Эдинбурге.
ДВОЕ ИЗ ПЯТИ ЖЕНЩИН БУДУТ ИЗНАСИЛОВАНЫ
ИЛИ ПОДВЕРГНУТСЯ
СЕКСУАЛЬНЫМ ДОМОГАТЕЛЬСТВАМ.
Z.
ЭТОМУ НЕТ ОПРАВДАНИЯ.
Я потерял всякое самообладание.
В Гасиенде я всю ночь до утра не отпускал Дори из своих объятий, крепко прижимая ее к себе. Я вцепился в нее, как будто таким образом ее любовь могла проникнуть в меня и очистить мое тело, мои мозги от этого дерьма; но получилось так, что я заразил ее своей болью, тревогой, душевной опустошенностью. Опустив подбородок ей на макушку и вдыхая аромат ее шампуня и духов, я чувствовал, как флюиды болезни и сомнения проникают в нее через мои объятья. Эти флюиды, пройдя через нее, возвращались ко мне и прямо из ее черепа били по подбородку и плыли дальше в голову. С несвойственной ей неловкостью она время от времени фыркала мне в шею, от чего получался странный звук. Той ночью мне подсунули фэйковый табл.
– Не нервничай, Рой, это же не так часто случается, – успокаивала меня Дори.
Я полностью потерял самообладание. Единственное, на что я был способен, так это попытаться скрыть свое состояние.
Потом я потерял Дори.
Все глубже погружаясь в депрессию, я довел себя до состояния, когда уже буквально не мог передвигаться. Моя подавленность прогрессировала. Врач сказал, что я страдаю от поствирусного синдрома усталости, или как там его, заразы, буйствующей среди яппи. Впервые наши с Дори отношения подверглись испытанию, и результаты были неутешительны. Мы сидели дома и ели, просто ели всякий кал и смотрели видик. Я едва ли мог связать несколько слов в предложение. Мы стали жиреть, мы все жирели и жирели. Дори не могла подстроиться под меня, тяжело ей было жить с невылезающим из депрессии пизданутым лузером. Дори обожала вечеринки, ей просто хотелось повеселиться… я, наверное, перегибаю палку, она не была прямо уж такой ветреной. Возможно, она догадывалась, что я что-то от нее скрываю, чего-то недоговариваю, не раскрываюсь полностью. Может быть, если бы я был с ней до конца честен, возможно, она бы
Нет. .
– Я как раз хочу перевернуть кассету, Рой. У твоей мамы шикарный голос.
Спасибо, Патриция. Твой голос тоже изменился – стал чище, громче, ближе. Твое прикосновение, когда ты придерживаешь мою голову, чтобы взбить подушки. Твои духи. Хлорка пахнет больницей. Размеры этой маленькой комнаты. Я ощущаю их впервые. Капельница в руке, трубка в горле, такая же в члене. Это все не важно. Я потерял Дори.
В этом никто не сравнится с тобой,
Да и что мне за дело до тех,
Кому до тебя далеко,
Бэби, ты лучший из всех.
– Ты поешь так же хорошо, как твоя мама, а, Рой?
Я потерял Дори.
Мы решили расстаться. Я переехал на новую квартиру в Экклесе.
От тебя я долго таилась,
От твоей скрывалась любви,
Но нашли меня взгляды твои.
Теперь, словно синее небо,
Следопыт мой, в этой ночи
Храня мои тайны, молчи.
Помню, как я уходил от нее. Я пытался ей что-то сказать, но не мог найти нужных слов. Даже на последней стадии наших отношений она смотрела на меня так, как будто хотела услышать фразу, которая сразу все изменит. А я не мог даже придумать таких слов. Мне казалось, будто мозги мои плавают в густом бульоне, а вместо груди – туго натянутый барабан. Я не мог выдавить ни слова.
– Прости, что не смогла тебе помочь, Рой. Но ведь сначала ты должен помочь себе сам. Жаль, что ничего не получилось, – она шмыгнула носом и не смогла сдержать слез. – Я уже через это проходила, с меня довольно. Уж лучше расстаться по-хорошему… Я думала, Рой, ты не такой, как все…
– Ну пока, – ответил я, прихватывая свою сумку. Я вышел за дверь и ни разу не обернулся. Я ненавидел эту суку. Я ненавидел ее
Нет.
Никакая Дори не взъебнет Роя Стрэнга тупого осла топ-боя экстазинового мальчонку симпатичного такого утонченного Тупорылого Стрэнга
В тебе волшебная сила:
Ты так обнимаешь меня,
Ты так прижимаешь меня…
О Боже, что же я наделал
Господи!
Я сидел дома.
По выходным я сидел дома и смотрел видик. Потом кризис прошел, я опять стал тусоваться, хотя и не так часто. Так или иначе, я избегал Гасиенды и жрал экстазин горстями. Чтобы отойти, я стал принимать снотворное. Трахался я со всеми, кто был не против, а в клубах таких девиц было пруд пруди. Я относился к ним с уважением, с искренним уважением, и мы никогда не пытались обмануть друг друга, будто кроме секса между нами может быть что-то еще. Такой развод не проходил. Иногда у меня создавалась иллюзия счастья, но счастлив я не был, во всяком случае не так, как раньше, просто боль моя утихла. Наркотики можно употреблять ради подтверждения радости жизни либо чтобы убежать от ее ужасов. Необходимо проявлять особую чуткость и восприимчивость, чтобы отследить тот момент, когда одно состояние незаметно переходит в другое. Я не позаботился об этом, и для меня настали тяжелые времена.
Должно быть, они и впрямь были тяжелые, потому что я стал писать домой и получать ответные письма. Все семейство писало мне на одном листе бумаги; раньше меня бы это смутило, теперь это каким-то странным образом трогало. Это может показаться безумием, но это обстоятельство возбудило во мне желание быть рядом с ними.
Дорогой Рой,
Надеюсь, в Манчестере полный порядок и ты не стал слишком походить на англичанина. Смотри, не заразись там их пидорскими манерами, или ты не настоящий шотландец, и домой мы тебя не пустим (шутка). Новые соседи сверху стали что-то немного борзеть, так мы с Тони нанесли им краткий визит, в ходе которого объяснили, что значить слово «уважение». Недавно у нас тут собралась компашка, пели песни. Мы вспомнили, как однажды на Новый год мы заставили тебя спеть «A View To a Kill». Помнишь? Тебе же нравился в детстве Дюран Дюран, не отпирайся. Я спел Тома Джонса, а мама свою Ширли Бэйси. Шикарная вечеринка. Мы с Колином Кэссэди проучили Хоупсов. Не знаю, помнишь ли это наркоманское семейство тут, неподалеку, так вот мы преподали им урок, который они еще не скоро забудут. Достаточно сказать, что наши друзья Хоупсы в нашем квартале больше не проживают. Ну вот, теперь мама.
Всего тебе самого наилучшего, папа.
Здравствуй, Рой, сынок.
Это мама. Боже мой, кажется, с тех пор, как ты уехал, не прошло и года. Как летит время! Все поживают хорошо. Главная новость – Ким выходит замуж и скоро станет мамой. Мы все ужасно волнуемся. Не знаю, знаком ли ты с Кевином, он ужасно приятный парень. Как у тебя на этом фронте? Есть ли кто на примете?
Я тут на днях приготовила спагетти болоньеза – это ведь было твое любимое блюдо, – и мы, конечно, вспомнили про тебя. Когда я подумала, как ты теперь далеко, я не смогла сдержать «дежурной слезинки», как это называет твой отец, и я надеюсь, что ты скоро вернешься и мы заживем по-старому.
Жду, люблю,
Мама. ХХХХХ
P. S. Пару слов от готовящейся стать мамой будущей миссис Скот.
Приветики, Рой,
Скоро я буду звать тебя «дядя Рой», ведь в феврале у меня уже будет ребенок, и, если это будет мальчик, мы назовем его Джэйсон, а если девчушка, то Скарлетт или Дион, а свадьба будет где-то в декабре в «Коммидор-отеле», и я уже выбрала красивое платье.
Кевин говорит, что очень хочет с тобой познакомиться и пропустить по паре пива, ведь он хороший парень, и мне будет приятно, если вы понравитесь друг другу, только никаких споров о футболе, потому что он болеет за «Джамбо», и я его в этом поддерживаю, ведь они сейчас лучшие. Пожалуйста, не спорь, нам хватает Тони, а вот и он хочет тебе что-то написать.
С любовью, Ким Скотт (скоро уже в девичестве Стрэнг).
ххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
ххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
ххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
Здорово, Рой,
Это Тони. В полуфинале мы играем с гуннами в Глазго, это на следующей неделе. Будет веселая поездочка, так что присоединяйся. С «Хибс» всё путем, игроки в хорошей форме. Главное теперь – обойтись без травм и дисквалификации, да еще надо разыграть Джо Тортолано – хороший парень, итальянец, но игрок дерьмовый. Увидимся на полуфинале!
P. S. Ханна и дети в порядке, шлют тебе приветы.
Тони.
Я приехал домой в Эдинбург; псих с остекленевшими глазами вернулся в родное семейство, чей хаос и неразбериха теперь странным образом утешали его.
Понятное дело, я вписался поехать на полуфинал Кубка Лиги: «Хибз» встречались с «Рэнджерс» на стадионе Хэмпден в Глазго. Никто не верил в их победу, но они выиграли. Я едва обратил на это внимание. Во время второго тайма Тони сгрыз ногти до подушечек; мы стояли на открытой части стадиона, с нами был еще Кевин – жених Ким. Он вроде ничего, нормальный парень, немного тор-мознутый и стеснительный, но безобидный. На самом деле – типичный «Джамбо». Джон был не в духе и наехал на стоявших перед нами ребят за то, что те подняли флаг и загородили ему все поле. Но когда прозвучал финальный свисток, он в порыве всеобщего ликования сжал одного из них в своих медвежьих объятиях. Тони запрыгнул на меня и чуть не сломал мне шейные позвонки. Все вокруг притягивали меня, обнимали, хлопали по плечу – я не сопротивлялся.
